— Никого. Всё чисто, Лэнс, — отрапортовали бойцы, пряча оружие.

— Продолжайте искать, — глухо прорычал глава отряда. — Здесь кто-то был. Никто не должен уйти отсюда живым, — нам не нужны свидетели.

Двое бойцов «Серого отряда» снова вынули оружие и направились прочёсывать стоянку.

Щека Юты тёрлась о шершавый холодный пол. Бетон остужал разгорячённое тело, запуская скользкие щупальца холода через прилипшую к коже рубашку. Юта видела ноги одного из убийц, его чёрные, громоздкие ботинки на протекторной подошве. Он прошёл рядом с ней, после чего ноги исчезли из поля зрения. Юта позволила себе выдохнуть.

Правой рукой она крепко сжимала небольшой кулон, всегда висевший на шее, — подарок матери, который та сделала незадолго до гибели. Сколько Юта помнила мать, та тоже носила его, не снимая. Девушка схватилась за него непроизвольно, словно это было что-то, способное удержать её от падения в пропасть.

Бронзовый кулон представлял собой витиеватый узор с изображением капли посередине. Металл подвески потемнел от времени, но это не портило её, а придавало ощущение старины и надёжности.

Выпуклые края больно впились в ладонь, оставляя на ней белые следы, но Юта едва ли чувствовала это. Всё, что она ощущала — мамин кулон странным образом успокаивал её, придавая сил.

— Продолжайте искать, — донёсся уже знакомый голос одного из убийц.

Время тянулось как липкая патока. Через несколько минут тот же голос сказал:

— Не бойся, выходи, мы просто поговорим. Тебя никто не тронет, обещаю.

Юта с ужасом поняла, что он обращается к ней. Она молчала, зажав рот ладонью. Ещё через какое-то время главный заговорил снова. На этот раз он не пытался скрыть гнев.

— Мы найдём тебя, раньше или позже. И тогда ты пожалеешь, что не вышел сам, когда тебе давали шанс! Обыщите здесь всё, смотрите под машинами! Я знаю, он прячется где-то здесь. Я чувствую его страх…

Лэнс наблюдал, как его бойцы снова обшаривают каждый автомобиль в ряду. Они обходили каждую машину со всех сторон, заглядывали внутрь и под днище.

Дело в сущности было простым, и они выполнили его быстро и чисто. Но вот такие неожиданные отступления от плана выводили Лэнса из себя. Они давно должны были убраться со стоянки. Чем дольше остаёшься на месте преступления, тем больше шансов оставить следы. Не говоря о том, что кто-нибудь может выйти сюда, а это значит больше трупов и ещё больше следов.

Вдруг из-за одной машины раздался женский голос:

— Этот проект направлен на повышение уровня жизни всех горожан. А именно: лучшее качество воды по более доступным ценам.

— И как вы собираетесь этого достичь?

— Наше предложение заключается в том, чтобы усовершенствовать способы экстракции за счёт современных технологий.

— А такие уже есть?

— Наша компания как раз работает в этом направлении. У нас есть научный отдел, занятый разработкой самых прогрессивных технологий, которые…

Лэнс в мгновение ока оказался там, откуда доносились голоса — только затем, чтобы увидеть на полу между двумя автомобилями маленькое серебристое устройство — диктофон, прокручивающий запись. В ту же секунду на противоположной стороне парковки с громким щелчком захлопнулась дверь запасного выхода.

— Быстро за ним! — взревел Лэнс, и стоявшие над диктофоном бойцы сорвались с места. Не более чем за двадцать секунд они оказались у двери, как гончие псы, преследуя свою добычу.

Лэнс остался на парковке один. Сжимая от бешенства кулаки, он подошёл к работающему диктофону и уставился на него испепеляющим взглядом. Мужчина достал из кармана латексную перчатку, какими пользуются в больницах. Он не стал надевать её, просто поднял диктофон с пола.

Устройство было самым обычным — старое и обшарпанное, с облезшей по краям серебряной краской. Лэнс покрутил его в руке, затем достал из другого кармана чистый платок и аккуратно завернул в него предмет.

Убрав диктофон и перчатку, Лэнс набрал на телефоне номер:

— Дело сделано, присылайте команду.

Осмотрев свою работу в последний раз, мужчина направился к выходу.

***

Юта, как могла, привела себя в порядок, стоя перед витриной магазина. Руки дрожали. Понимание того, что она была на волосок от гибели, начало приходить только сейчас — зато настолько чётко и ясно, что Юта предпочла бы и дальше оставаться в шоке.

Перед глазами стояла картина: густая лужа крови, расползающаяся из-под двери автомобиля, словно зловещий спрут, тянущий к ней свои щупальца. Почему-то именно эта сцена стала для Юты олицетворением всего ужаса случившегося — не перепуганное до смерти лицо мэра в тот момент, когда он понял, что его ждёт. Не струйка алой крови, текущая изо рта на подбородок; не обмякшее тело, сползающее по крылу автомобиля, — только тёмно-бордовая липкая лужа.

Начинающая журналистка всегда мечтала напечатать что-то ошеломляющее. Получить материал, достойный первой полосы лучших городских изданий, которому позавидовали бы даже Найгел Просп и Шале Вузгров. И вот стала свидетельницей убийства мэра Гованса — событие, равных которому не было на её памяти. Но теперь ей почему-то не хотелось мчаться домой, печатать сенсационный материал.

Юта подняла лицо к выгнутому дугой навесу, скрывающему небо, и уже через пару секунд увидела размытое оранжевое пятно, быстро проступившее и тут же растаявшее. Вскоре на матовом покрытии расцвело ещё несколько пятен, словно огромные цветы, чьи лепестки распускаются и опадают за секунды.

Сколько это продолжается? Неделю или больше? Бабли должен знать точное время, вплоть до минут. С тех пор, как это началось, он сам не свой: забросил учебу, днями и ночами пропадает на чердаке со своим телескопом. Поначалу Юта носила ему обеды, затем пыталась вразумить и наконец плюнула. Прошло уже три дня, как она не видела друга, с которым делила небольшую квартирку на двадцать восьмом этаже небоскрёба «Сталтса».

Подумав о Бабли, Юта почувствовала, как глыба льда, угнездившаяся в животе, начала потихоньку оттаивать. Вот кто выслушает и утешит. Всё поймёт и ни за что не осудит. Как тогда, в восьмом классе, когда она попалась на краже жвачки в супермаркете. Её засняли камеры, но Бабли сумел выпутать её из этой переделки, наплетя охране какую-то невообразимую историю, которую и сегодня Юта не сумела бы повторить.

Тогда он довёл её прямо до дома, по дороге не проронив ни слова. Ни тогда, ни после Бабли ни разу не попрекнул её случившимся. И это сработало лучше любых увещеваний, ругани и запретов. С тех пор Юта не могла даже подумать о том, чтобы притронуться к чужому. Всякий раз она вспоминала кроткое, виноватое лицо Бабли, как он неловко переминался перед охранником в магазине. И его пухлую, ещё детскую руку, протягивающую мятый ринг, чтобы заплатить за украденную жвачку.

Мысль о Бабли странным образом придала сил. Юте стало стыдно за девушку в витрине. Подняв на неё взгляд, она с вызовом посмотрела своему отражению в глаза. Они были испуганными. Но под налётом страха, как под тонкой коркой льда, таилась тёмная бездна упрямства.

Юта знала, что должна делать.

Длинный узкий коридор с низко нависающим потолком извивался подобно утробе гигантского змея. Углы на поворотах, даже крутых, были скруглены. Мягкий, рассеянный свет просачивался через осветительные окошки, проливаясь расплавленным золотом на плечи и голову человека, бесшумным шагом скользившего в тишине коридоров.

Корт прошёл три поворота и развилку с двумя ответвлениями, прежде чем достиг нужного места. Уверенным движением он откинул тяжёлый полог, волочившийся по полу, и вошёл в комнату.

Освещение в небольшом помещении было приглушено. Солнечные лучи рассеянно гладили искрящиеся под их прикосновениями светло-жёлтые стены и пол. В комнате почти не было мебели. Вдоль западной стены тянулась длинная столешница. Справа она заканчивалась низкой круглой печью с трубой, уходившей в потолок. Печь и столешница были того же, что и всё в комнате, светло-жёлтого цвета. Посередине громоздился массивный, чистый до блеска и абсолютно пустой стол.