Отчасти в этом была причина того, что Корт всё же нехотя согласился принять участие в борьбе за власть. Он не считал, что станет хорошим правителем. Но, как хороший атлург, он должен был попытаться оградить город от ещё большей беды.

— Нам ничего не остаётся, кроме как сыграть в эту игру. Если мы пойдём против Гвирна сейчас, когда он предложил перемирие, это будет выглядеть, как удар в спину. Репутация сейчас имеет решающее значение. Даже малейшее пятнышко может разрушить всё, что мы построили.

— Я знаю, что ты прав, — Леда выглядела раздражённой, а это означало, что как бы ей это не нравилось, она соглашалась с Кортом, — но просто не могу думать о том, что этот человек замыслил что-то против тебя. Он втягивает тебя во что-то, чего мы толком не понимаем.

— Это так. Убив Канга, он сделал первый ход, а теперь делает второй. Так что мы снова позади. Он продолжает вести эту партию, но это ещё не значит, что вся игра проиграна. Посмотри на это с такой точки зрения: сейчас мы не можем предпринять ничего против Гвирна, но и он тоже не может ничего мне сделать. А это значит: мы получили небольшую передышку, чтобы собраться с силами и решить, как действовать дальше.

— Может, и так. Но мне это всё равно ужасно не нравится.

Леда была такой соблазнительной, когда волновалась за него. Корт поймал её за руку и притянул к себе.

— Перестань беспокоиться обо мне.

— А кто сказал, что я беспокоюсь о тебе? — вскинула Леда бровь, обвив шею Корта руками.

— Я же тебя знаю. Я ведь твой муж. А сейчас я попрошу тебя найти Уги и рассказать о том, что у нас есть новости. Мы соберёмся сегодня вечером. Пусть он оповестит всех, кого сможет за это время. Мы решим, что делать дальше, все вместе.

Леда нежно провела рукой по щеке Корта.

— Ты, как всегда, мудр и благороден.

— Нет, просто рядом с тобой я всегда пытаюсь выглядеть лучше, чем я есть.

Юта ещё раз повернула налево и увидела тренировочный зал, о котором говорила Леда. Здесь атлурги учились воинскому ремеслу, которым в Утегате владели все — мужчины и женщины, старики и дети. По всему периметру длинного, просторного помещения были свалены груды разного оружия. Короткие кинжалы-аслуры, более длинные клинки с плавным изгибом лезвия, односторонне заточенные, луки и тулы со стрелами, мотки тетивы и пращи для метания.

На одной из стен в ряд были развешаны мишени для стрельбы из лука, потрёпанные и побитые настолько, что Юта могла только вообразить, сколько раз в них попадали. Пол тоже был обшарпан, а местами и вовсе протёрт от бесчисленного количества ног, прошедших по нему.

Сегодня зал пустовал. Лишь одна фигура кружилась и танцевала в лучах солнца, пробивавшихся сверху. Юта прошла внутрь и остановилась в отдалении, наблюдая за Кортом. В руке у мужчины был длинный прямой кинжал. Он взлетал и опускался, будто сверкающая молния. Корт был босиком, без рубашки. Его тело блестело от пота. Чёрные волосы промокли и прилипли ко лбу. Знаки на руках вились огненно-красными лентами, когда он стремительно перемещался по залу.

Корт не замечал замершую у дальней стены девушку, и не сразу она поняла, что его глаза закрыты. Юта молчала, стараясь ничем не выдать своего присутствия, не желая мешать этому прекрасному и наверняка смертельно опасному танцу. Движения его были то стремительны и молниеносны, полны силы и ярости, то становились плавными и обманчиво медлительными, словно поступь крадущегося тигра.

А потом тело Корта распрямилось пружиной, и с конца его пальцев сорвался сполох. Прочертив комнату блестящей, словно солнечный луч, отразившийся в каплях воды, дугой, нож вошёл в стену в полуметре от Юты.

Корт открыл глаза и остолбенел. Его зрачки расширились, когда он увидел Юту, неподвижно стоящую рядом с трёхвершковым* лезвием, наполовину вошедшим в стену. Девушка увидела в глазах Корта картину, что представилось ему на краткий миг. Но Корт уже взял себя в руки. Он шёл через зал в её сторону, тяжело дыша, а на его лице явно читалось раздражение. «Он ещё не простил меня», — подумала Юта.

— Не стоит подкрадываться к человеку, тренирующемуся с ножом. Особенно если он делает это с закрытыми глазами, — проговорил Корт.

Юта подошла к месту, куда воткнулся кинжал, и увидела, что он вошёл в углубление, выкрошив из стены горку песка. Кончики её пальцев коснулись выемки в стене.

— Ты бы не попал в меня.

— Почему ты так думаешь? — спросил Корт. Он встал с ней рядом.

— Потому что ты всегда целишься в одно и то же место, не так ли?

Корт взялся за рукоятку ножа и с силой выдрал его из стены. Стоя рядом с ним, Юта чувствовала волну жара, исходящего от его разгорячённого тела, словно из только что открытой солнечной печи. Её кожу начало покалывать в том месте, где она почти касалась плеча Корта.

— Это не кинжал-аслур, — заметила Юта.

Лезвие этого кинжала было совершенно прямым, в отличие от изогнутых лезвий аслуров.

— Ты наблюдательная. Как я и думал, — довольно проговорил Корт. — Кинжалы, которыми пользуются атлурги, традиционно изогнуты в форме полумесяца. Это удобно для ближнего боя и охоты, но такая форма совершенно непригодна для метания. Для этой цели атлурги используют метательные ножи, но они втрое меньше по размеру.

Я мастерю свои кинжалы сам. Сперва я потратил изрядно времени, пытаясь подобрать оптимальную форму, вес и баланс для того, чтобы ножом можно было сражаться не только в ближнем бою, но и в дальнем.

Корт говорил со страстью. На его лице застыло мечтательное выражение. Он был как ребёнок, рассказывающий о любимых игрушках.

Корт протянул Юте нож, и она взвесила его в руке. Кинжал был тяжёлым, с холодным гладким лезвием, но его рукоять была тёплой, нагретая от ладони Корта.

— Сражаться? — переспросила она. — Но зачем? В смысле с кем атлургам сражаться?

— Ты плохо знаешь народ, — ответил мужчина, забирая кинжал. Не глядя, он сунул его в чехол, притороченный сзади к поясу. — Атлурги довольно воинственны и точно совсем не безобидны.

— Ты не ответил на вопрос, — перебила Юта.

Корт тяжело вздохнул, словно ему стоило труда не сорваться и не ответить грубостью.

— Узнаешь. В своё время, — ответил мужчина и направился к выходу.

— Знаешь, я пришла извиниться, — вымолвила Юта ему в спину.

Видимо, Корт не ожидал этого. Он даже обернулся, вопросительно глядя на неё.

— Да? И за что же?

Юта потупила взгляд, чувствуя себя полной дурой.

— За то, что попросила провести через пустыню.

— Тут не за что извиняться, — бесстрастно ответил Корт. — Ты попросила, я отказался. Вот и весь разговор.

Повисло неловкое молчание.

— Я говорила с Ледой, — аккуратно произнесла Юта.

— Я знаю. Она сказала мне, что ты заходила.

— …А ты знаешь, что она мне рассказала? О том, как ты был в пустыне и как выживал?

Второй раз за день Юта сумела поймать на лице Корта ничем не прикрытую эмоцию. Обычно он относился спокойно ко всему, что бы ни происходило, ко всему, что бы она ни говорила. Но сейчас бесстрастная маска просто слетела с его лица, словно отброшенная порывом ветра, и Юта увидела, что он вовсе не такой каменный, каким хочет казаться.

Есть вещи, которые его волнуют и беспокоят. Есть вещи, способные причинить ему боль.

— Прости, — быстро заговорила она, подходя к мужчине. Инстинктивно желая задержать его, не дать снова сбежать. А ещё сделать что-то, чтобы это выражение ушло с его лица и больше никогда не возвращалось.

— Я знаю, что ты не любишь вспоминать об этом. Я не хотела ворошить прошлое или как-то тебя обидеть. Просто… у меня в груди зияет огромная дыра, и я ничем не могу её заполнить. Я знаю, что это не твоя забота, у тебя самого проблем по горло, но мне нужна эта надежда. Я знаю, что уже не смогу исправить того, что случилось по моей вине. Но, по крайней мере, я должна попытаться сделать что-то, чтобы не пострадало ещё больше людей.