— И ни каких операций? — заикнулся Владимир.
— Какие операции? — не понял доктор. — Я же говорю: незначительные отклонения, которые и патологией-то назвать нельзя. В организме постоянно можно наблюдать какие-нибудь отклонения: то в одной системе, то в другой. Норма — штука неустойчивая.
Норма, возможно, не столько состояние, сколько процесс…
Этот доктор весьма поднял Нестерову настроение.
Владимир возвращался в палату совсем другим человеком. Он даже подумывал: не пришло ли время проситься на выписку, и не пора ли намекнуть Иванову насчет разрешения поесть.
От этих мыслей даже тетя Валя показалась Нестерову симпатичной, хотя плечи ее были как у штангиста, а спина — как у грузчика, руки — как у мясника, а ноги — как у слонихи.
Машина «скорой помощи» потихоньку ехала по девятой линии Васильевского острова — как-то даже крадучись она ехала, будто хищник на охоте, будто гепард, который умеет бегать очень быстро, но не спешит «включать» максимальную скорость, а пока только высматривает подходящую добычу.
Рядом с водителем сидел доктор Башкиров — в расслабленной позе, раскинув ноги. В руке у него дымилась сигарета, он без интереса поглядывал за окно.
Позади его в своем кресле дремал фельдшер Пустовит. Халат, что был на нем, трудно было назвать свежим — мятый и грязный, он едва не расходился по швам на крутых плечах дюжего фельдшера. Край надорванного кармана на боку свисал лоскутком, другой карман топорщился — сквозь ткань проглядывалась пачка сигарет, спички, какие-то ключи… На подошвы кроссовок налипла грязь…
В кабине слева от доктора просигналила рация. Башкиров снял трубку. После короткого разговора с диспетчером, велел шоферу:
— Здесь поворачивай… Вызов поступил…
И он назвал адрес.
Минут через семь Башкиров и Пустовит поднимались по лестнице на второй этаж очень старого здания. Остановились у самой двери, обитой черным дерматином и расчерченной на ромбики «золотой» струной. Из-за двери доносилась какая-то музыка, дикие выкрики, смех.
Башкиров оглянулся не фельдшера:
— Не похоже, чтобы здесь кому-то было плохо.
Пустовит равнодушно сплюнул на лестницу и промолчал.
Доктор нажал на кнопку звонка.
Даже отсюда, снаружи, было ясно, что трель звонка забивается музыкой. Звонить пришлось долго. Башкиров даже в сомнении пару раз сверился с адресом — в эту ли квартиру вызвали «скорую»?.. Но ошибки не было: в блокноте значился этот дом и эта квартира.
Когда Башкиров уже собрался стукнуть ногой, дверь вдруг открылась, и на пороге объявилась размалеванная девица — скорее подросткового, чем собственно девичьего возраста. От нее пахло табачным дымом и потом. Увидев двоих мужчин в белых халатах, девица на мгновение испугалась, но быстро подавила испуг в глазах — оглянувшись назад в прихожую, она обрела уверенность в лице нескольких таких же взмыленных, как она, сверстников. Те с любопытством выглядывали из-за ее спины. Кто-то спросил:
— Предки что ли?
— Да нет!.. — девица все никак не могла отдышаться; колыхалась не по возрасту развитая грудь, колыхались мамины бусы на этой груди. — Врачи какие-то…
— Так гони их в шею!.. — выкрикнул какой-то юнец издалека, наверное из кухни.
— Вам чего? — уставилась на Башкирова девица.
— К вам поступил вызов, — Башкиров махнул в воздухе блокнотом.
— Какой вызов? — девица недоуменно проследила за блокнотом.
В глубине квартиры громко играла музыка. Поп.
— «Скорую» вызывали? — начинал не на шутку раздражаться Башкиров.
— Нет… — девица сделала круглые глаза.
В глубине квартиры раскрылась и задребезжала стеклом какая-то дверь. Теперь музыка слышалась еще громче. Девушки прокричали:
— Анжелика! Ну, где ты там? Может, Артур пришел?..
Пустовит сплюнул под ноги девице:
— Ложный вызов!..
А из-за спины девицы с развитой грудью и прекрасным заморским именем Анжела молодой дебильный голос изрек:
— Да нет! К ней врачи какие-то…
А другой дебильный голос выразил удивление:
— Врачи? Гы-гы!.. Это, наверное, Сенька дурит. Я ему сказал, чтоб заказал пиццу, гы-гы, а он спьяну «скорую» вызвал. Вот чудик, гы-гы!..
Девушки кричали:
— Давай сюда Артура! Чего ты его прячешь?
А с кухни неслось:
— Да гони ты их в шею!.. Сквозняк!..
Доктор Башкиров предусмотрительно придерживал дверь:
— Значит, вздумалось пошутить, молодые люди? Скучно стало?.. А то, что в это время кто-то где-то умирает — поскольку «скорая» не успела — вас не колышет?
— Да это не я! — встревожилась Анжела. — Это, говорят, Сенька пошутил.
— Давай сюда своего Сеньку, — хмуро бросил Пустовит.
— Никак не получится, — скривилась девица. — Он отрубился… на унитазе…
Она все еще держала оборону, но уже из последних сил. Она бы с большим удовольствием ретировалась сейчас отсюда, захлопнула бы дверь — и вся недолга. Но Башкиров не отпускал дверь. Он ступил на шаг вперед, а Анжела — назад.
Башкиров принял очень официальный вид:
— Позови кого-нибудь из старших.
— Нету… — уже испуганно выпрямилась Анжела.
— Вот как! — вскинул брови Башкиров и открыл блокнот, черкнул в нем пару строк, усмехнулся. — Двадцать долларов…
— Что — двадцать долларов? — обомлела девица.
— Ложный вызов, — мрачно пояснил Пустовит.
— Нету… — девица готова была расплакаться.
А с кухни донеслось:
— Да гони ты их!..
Анжела с досадой оглянулась на кухню:
— Заткнись, придурок! — а Башкирову сказала: — Извините, у нас день рождения…
Но Башкиров вернулся к теме разговора:
— Что значит — нету?.. Платите штраф!
— За что?
— Наше время дорого стоит. Да еще бензин. Вам шуточки, а у нас вылетает в копеечку.
— Двадцать долларов… — напомнил Пустовит.
Девица принялась размазывать макияж по щекам, но глаза были сухие:
— Откуда у меня такие деньги?
— Нету, значит? Хорошо!.. — Башкиров опустил руку в карман халата. — Поступим по-другому… — и он стал доставать фонендоскоп, но не весь, а только никелированную капсулу с мембраной; а за капсулой тянулось резиновая трубка.
Анжелика со страхом следила за его действиями.
Башкиров поднес капсулу фонендоскопа себе к губам, пару раз щелкнул по мембране ногтем и деловым, даже несколько взволнованным голосом заговорил:
— Диспетчер! Диспетчер?.. Вы слышите меня? Алло!.. Прием!.. Да, это я… Тут у нас ложный вызов и некоторые сложности… Да, опять не хотят платить, — доктор сурово взглянул на Анжелу. — Наряд милиции, пожалуйста, вышлите по адресу…
Анжела аж присела от неожиданности, и самые натуральные слезы уже текли по ее щекам:
— Дяденька, не надо милицию…
Башкиров опустил капсулу:
— Что ты говоришь?
— Я у папы в столе посмотрю…
Она оставила их на минуту.
Башкиров подмигнул Пустовиту, спрятал фонендоскоп в карман:
— Незаменимая вещь! Любого дурака разговорит… Еще можно использовать как детектор лжи.
— Как это?
Башкиров пожал плечами:
— Я не знаю, почему — какие-то психологические тонкости, — но дураки боятся врать в микрофон… и в фонендоскоп также, — он рассмеялся. — Фокус в том, что нужно сделать очень уверенное лицо.
Здесь из папиного кабинета вышла Анжела и протянула Башкирову деньги. Сказала виновато:
— Нашла только пятнадцать. Больше, честно, нету…
— Ладно, кивнул Башкиров, — для первого раза хватит и пятнадцати. Учитывая юный возраст, пол… Но впредь думайте, с чем можно шутить, а с чем нет.
— Привет, Сене! — добавил Пустовит.
И они ушли.
Спустились к машине, Башкиров и Пустовит оглянулись на окна квартиры. В окнах никого не было.
Фельдшер недобро сверкнул глазами:
— А может, подкатим сюда вечерком — подловим говнючку? Давно не охотились.
Башкиров усмехнулся:
— Что? Раздразнила?
Пустовит не ответил.
Они сели в машину. Водитель мягко тронулся с места и вырулил на улицу. Башкиров сообщил диспетчеру, что вызов был ложный, и отключил рацию. Потом открыл окошко между кабиной и салоном и сказал Пустовиту:
