Мельком осмотрев гостиную, поднял голову… Да, конечно, — широкая лестница на второй этаж. А там, наверняка, спальни и, может быть, кабинет.

Нестеров пошел наверх по лестнице. И сразу попал в кабинет. Стол в полкомнаты, компьютер, обилие книг, шкафы с какими-то папками, дискетами, сейф, на свободной стене оригинал (как будто!) Коро в дорогой раме.

Уютно, тихо. Красивый вид из окна: луг, стожок сена, укрытый чем-то, стена леса и небо — пол-окна неба (хотя небо сегодня опять было затянуто тучами, но все равно красиво)…

— Эстет, однако!..

В этом кабинете, наверное, хорошо работалось.

Сейф, понятное дело, оказался закрыт. Нестеров оглядел книги. Здесь было немало редких изданий. По хирургии сердца, почек, эндокринных желез и пр. На многих языках.

Нестеров открыл одну из папок. Здесь были копии историй болезни. И в другой папке, и в третьей…

Из московских и питерских клиник. В пятой папке — списки каких-то фамилий, образцы штампов больниц. В шестой — фотографии органов, в основном сердца, с масштабной линеечкой… Папкам не было конца. Это был настоящий архив — строго систематизированный, в идеальном порядке. Но архив чего? Какой деятельности?..

— Архив. Кабинет… Но не операционная…

Бегло осмотрев спальни, Нестеров в одной из них, в ящике прикроватной тумбочки, обнаружил пистолет:

— Вот как!..

Это был премного популярный в народе ПМ — девятимиллиметровый пистолет Макарова. Нестеров взвесил его в руке, проверил обойму, которая оказалась полна. Вставил обойму на место, прицелился за окно, в стожок… Прищурил один глаз. Потом положил пистолет на место.

Вход в операционную Нестеров нашел под лестницей.

Обилие дорогой суперсовременной аппаратуры могло впечатлить здесь кого угодно. Но не аппаратура бросилась Нестерову в глаза… А резервуары, внешним видом напоминающие аквариумы. В них содержались сердца!.. Настоящие живые (они сокращались) сердца. Резервуаров было два, сердец четыре, они располагались парами. И бились в хорошем здоровом ритме, гнали по полупрозрачным трубкам какой-то раствор. От этих трубок ответвлялись трубочки поменьше. По ним тот же раствор поступал в сосуды, питающие мышцы этих сердец. Это были замкнутые жизнеспособные системы, деятельность которых контролировалась компьютером…

Владимир покачал головой:

— Надо же! Как он преуспел!..

Тут Владимир заметил приклеенные к резервуарам ярлычки.

На одном прочитал:

Трудно было понять, что за насос имеется в виду. Сердце и есть насос — совершенный живой клапанный насос; очень сильный, несмотря на свои компактные размеры…

На другом ярлычке значилось:

Нестерова прошиб холодный пот. Совсем другими глазами он теперь взглянул на эти два сердца… которые бились в унисон… Комок подступил к горлу:

— Так вот, значит, как встретиться довелось!..

Оказывается, вы живы, ребята…

Владимир долго не отходил от этого резервуара.

Бились два сердца: одно поменьше, другое чуть больше. То сердце, что побольше, мужское, посильнее, вроде бы, должно было сокращаться реже. Но нет!.. Нестеров так и не дождался диссонанса. Сердца Вики и Артура бились в унисон. Наверное, ритм сокращений корректировал компьютер… Располагались сердца близко друг к другу — настолько близко, что когда желудочки наполнялись раствором, они почти соприкасались. Два-три миллиметра оставалось тогда между ними. И они бы соединились…

Но вот не соединялись… Не позволил им соединиться доктор Иванов.

— Что ж, позволит доктор Нестеров…

Владимир слегка подкрутил колесики скользящих кронштейнов, и сердце Артура переместилось на пару миллиметров влево — к сердцу Вики…

Делал это Владимир очень осторожно, затаив дыхание.

И… о, чудо!..

Соприкоснувшись, оба сердца словно повеселели. Ритм их сокращений заметно увеличился. Взволновались сердечки — и плевать они хотели на серебряные проводки, идущие от компьютера, равно как и на сам компьютер с его командами и программами.

У сердец был свой автоматизм и теперь — свои отношения!..

— Хотя бы так, милые! — грустно кивнул Нестеров.

На пластиковом столике возле компьютера он увидел книгу в красивом переплете зеленого сафьяна; рядом с книгой — «Паркер». Можно было даже не проверять — «Паркер» наверняка с золотым пером.

Нестеров раскрыл книгу, полистал ее. Это оказалось нечто вроде журнала исследований. Но, кроме собственно результатов научных изысканий — «многоэтажных» формул химических веществ, пропорций растворов, описаний опытов, дневника наблюдений, — в книге еще содержались подробные данные о «донорах» — именно так именовались жертвы, у коих были изъяты какие-либо внутренние органы. Фамилии, возраст, национальность, данные о перенесенных болезнях (не исключено, что эти данные были получены в городских поликлиниках), группа крови, резус-фактор, вес и рост, вредные привычки и даже — темперамент (холерик, флегматик, сангвиник, меланхолик)!..

Отдельная глава — калькуляция; за какой орган сколько получено. Калькуляцию Нестеров понял так: если орган отправлен просто так, неадресно как бы, то за него много не давали — полторы, две, три тысячи долларов. Но если орган изымался у «донора» под заказ, под конкретного «реципиента» (который, вероятнее всего, и платил), если учитывались многие анатомические, физиологические и личностные параметры, то в мошну доктора Иванова поступало и семьдесят, и восемьдесят, и сто тысяч долларов, и даже более…

Нестеров захлопнул книгу:

— Вот откуда все это благолепие!..

Книга в зеленом переплете заслуживала более внимательного изучения. Кроме того… на страницах этой книги Иванов был как на ладони… Рассматривай его с любой стороны: хочешь — как ученого, незаурядного, надо признать; хочешь — как преступника, безжалостного убийцу, наверняка прикрывающегося высокими целями медицинской науки…

Владимир сунул книгу под полу куртки и вышел из операционной. Покинул он дом через черный же ход, но воспользовался дверью, открыв внутренний замок. Стекло вставил на место, рукояткой ножа аккуратно прибил по периметру штапик. А нож отнес в сарай и положил на стол возле спящего сторожа…

Спустя десять минут Нестеров ехал уже по шоссе к городу.

Едва войдя в прихожую, Владимир услышал звонок телефона. Снял трубку.

— Владимир Михайлович? — услышал знакомый голос, но не мог сразу сообразить — чей.

— Да.

— Где же вы ходите, Владимир Михайлович? Я названиваю вам с утра… Какая-то женщина хмурая сначала поднимала трубку, а потом и она исчезла…

— Алексей? — наконец узнал Нестеров.

Перевезенцев рассмеялся в трубку:

— Ты, друг мой, так резко слинял, что даже забыл со мной попрощаться. Вот я и исправляю твое упущение…

— Погоди, — перебил его Нестеров. — Откуда ты звонишь? Ты же «лежачий»… Тебе же еще с месяц не присесть!..

— Сотовый телефон, друг мой! — объяснил Алексей. — Мир не без добрых людей. А если конкретнее, то Сашка Акулов мне его притащил, чтобы я мог девочкам звонить. А я, как ты понимаешь, всех девочек похерил и решил побеспокоить тебя… — и уже более серьезным тоном он спросил: — Как дела? Чем с утра занимаешься?..

Нестеров, конечно, хорошо понимал, что это не дежурные — из вежливости — вопросы. Судя по серьезному тону, их можно было классифицировать как вопросы, поставленные ребром: «Делай отчет, любезный. Тебе доверия нет».

— Да ничем особенным, — скучным голосом ответствовал Нестеров. — Рутина всякая…

Он присел на стул возле аппарата, достал из-за пазухи книгу в зеленом переплете. В книге еще был алфавит… Левой рукой прижимая к уху трубку, он правой пролистнул несколько страниц — хотел взглянуть, что значится под буквой «Н».

— Рутина, говоришь?.. — не очень-то поверил скучному голосу Алексей. — А где пропадаешь полдня?