В какой-то момент я хочу извиниться. Но беру себя в руки. Ведь он заслужил? Кто просил его лезть? Ко мне в рот… языком!

— Я ухожу немедленно, — сообщаю гнусавым, осипшим от плача и ярости тоном.

Пытаюсь протиснуться к двери, но он не даёт.

— Настя, — говорит моё имя так, будто конфету кусает.

Я отвожу взгляд. Только что он меня целовал! Вдруг у него на уме что-то большее?

— Прошу вас, останьтесь, — не унимается Виктор, — Позвольте загладить вину! Я совсем не хотел вас обидеть.

Я молчу, размышляя. Совсем не хотел? Или всё же хотел… не совсем.

— Хорошо, — говорю я бесстрастно, серьёзно и взвешенно, — Я надеюсь, ваш сервис стоит испытанных мной неудобств.

Уже в такси меня одолевают сомнения. Верно ли я поступила? Оставила номер ему. Но… Боже мой! Как я устала! И ехать куда-то, на что-то надеяться, ждать. Пусть так! Пусть починит. А после я просто забуду о нём. Навсегда.

Ещё один день пролетел. А я на такси. Договорилась с водителем. Буквально его наняла! Хороший мужик, молчаливый. Блатняк не включает, за дорогой следит. А то, бывает, нарвёшься на быдло…

Арендодатель пошёл на уступки. Обещал с переездом помочь. Деловой человек, сразу видно! А я обещала, как на ноги встану, отдам ему всё до копейки. И долг за аренду, и плату за свет. И витрину, которую он притащил! Соседи солидные. Магазин мягкой мебели и большой ювелирный салон. Кто зайдёт посмотреть на диваны, увидит отдел. А, купив себе новую шмотку, решит присмотреть украшение…

Сообщение на смартфоне. От дочки. Открываю его и понять не могу… Что это? Лишь приглядевшись, замечаю початки кукурузы и стоящую в зарослях Динку. Увеличив, смотрю на неё. Загорела и щёчки, как яблочки!

«Салон красоты», — пишет дочка.

И на следующем фото видны волоски кукурузы. Точнее, косички из них! На другом — «современная стрижка», каре. Теперь это не просто початки, а уже манекены. С которыми дочка колдует вовсю!

«Бабушка видела?», — отвечаю ей.

«Нет ещё», — пишет Диана.

Я представляю реакцию мамы. И шлю ей забавную рожицу. Научилась у сына.

«Я решила, что буду стилистом», — сообщает дочура, — «Маринка говорит, что у меня талант».

«Ещё бы», — думаю я.

Чего только стоят початки! Нарядные, словно толпа разномастных девиц.

«Папе привет», — пишет Дина.

Режет меня без ножа! Папа — тварь, ненавижу. Не хочу ненавидеть его, но любить не могу. Сегодня проснулась в холодном поту. Начала закрываться! Замок на двери очень хлипкий. Захочет, сорвёт! Но зачем? Изнасиловать? Вряд ли. Убить? Как в моих страшных снах, где мы убиваем друг друга. Сначала он меня, а потом — я…

Сказал бы мне кто-нибудь, лет этак десять назад, что я стану бояться его. Человека, которого знала, любила. Которому верила! А теперь вот… боюсь. Заходить на порог. Засыпать рядом с ним, через стену. Этот дом, как тюрьма для двоих. Добровольно себя заковавших.

Думала, что, если съехать к подруге на время суда? И пожить у неё. Но уйти, значит — сдаться! Скоро дети приедут. Я же — мать, я должна оставаться с детьми. И никто не лишит меня этого права.

Илья уже дома. Машина стоит в гараже. Рановато! Но мне всё равно. Я сказала, что будем решать через суд. Он не хочет развод, я не вижу причин оставаться. Вот и всё! Мы уже не семья.

Я вхожу очень тихо. Хочу проскользнуть, чтобы с ним не столкнуться. Но, крадясь мимо кухни, вижу Илью за столом. Он сидит напряжённо. Ссутулившись. На спине проступают бугры крепких мышц…

Пусть бы и дальше сидел! Только что-то в его странной позе вынуждает меня приглядеться. Пятно на рубашке! На белом фоне спины отчётливо видится чья-то… ступня.

Я ступаю неслышно. Боюсь напугать. Знаю, случилась беда! Но, какая? Тихо встав позади, различаю: рубашка расстёгнута, и пятно на спине — далеко не единственный след…

Рукав, что закатан, весь в пятнах от крови! Кровавые ссадины метят кулак, в котором он держит холодное мясо.

— Что случилось? — шепчу оседающим голосом.

Какой-то невидимый страх окружает, сжимает в тиски…

Стоит ему повернуться, и я громко ахаю. Его не узнать! Половина лица — сплошь, одна гематома. Глаз заплыл, только верхнее веко дрожит. На брови, рассечённой ударом, застыла кровавая капля.

— А что, не заметно? — произносит с трудом.

Губа тоже лопнула, кровь запеклась. Но, стоит ему улыбнуться, как ранка опять начинает кровить.

— Ты… подрался? — говорю я, садясь.

В последний раз нечто подобное на лице у Самойлова было ещё в ранней юности. Тогда он пытался меня впечатлить. Влез в какую-то драку. Впечатлил! Я рыдала, вытирая его своим белым шарфом. А теперь я тянусь за салфеткой…

Но Илья отстраняется. Он смотрит мне прямо в лицо, одним своим глазом. И силится что-то сказать.

Меня разрывает на части! Одна часть ликует. Ведь он получил по заслугам. Но другая болит вместе с ним. Да! Может быть, я — мазохистка. Но этот кусочек души до сих пор его любит. По инерции теплится жизнь. Как у того петуха, который без головы. Он мёртв, но только не знает об этом…

— Кто тебя так? — говорю.

«И за что?», — думаю с болью.

Он опускает глаза. Точнее, один, левый глаз. Я, осознав, понимаю. Левша! Тот, кто бил его. Левой по правому.

Илья выдыхает. Роняет подтаявший мёрзлый комок. И рывком поднимается на ноги. Вижу его в полный рост. На рубашке оторваны пуговки. Ворот испачкан землёй…

Представляю себе эту жуткую сцену! Вижу руки. Костяшки на правой — багровые. Он тоже бил! Но за что? Почему?

— Илья…, - начинаю несмело. И боюсь поднять взгляд. На него. На избитого.

Ничего не сказав, он уходит. Да! Бессмысленно было просить…

Оставшись одна, размышляю с иронией, что скажет Снежана? Как оценит его внешний вид? А ещё…

Но об этом стараюсь не думать. Ибо мозг мой взорвётся от дум! Вспоминаю тот вечер. Соловушки. И ресторан. Эльдар улыбался, шутил. А ещё резал мясо на мелкие ломтики. Но не правой, а левой рукой…

Следующим утром Эльдар не берёт трубку. Я грешным делом думаю, а жив ли он вообще? Порываюсь спросить у Ильи. Но его сейчас лучше не трогать. Отёк уже спал, но выглядит он хуже некуда.

Когда Эльдар сам звонит, то голос у него очень странный. Как будто слегка шепелявит. Я предлагаю пойти в ресторан.

— Э…, - выдавливает он, — Я сейчас не в лучшей форме. Лучше приезжай ко мне домой.

Я молчу в недоумении.

— Я приставать не буду. Не до того, — добавляет Эльдар.

В нетерпении еду по адресу. Думала, дом его где-то в Соловушках. Но оказалось, в черте города есть «дополнительный офис». Квартира.

Лифт поднимает меня на десятый этаж комфортабельной новостройки. Илья купил в центре города. Я, помню, думала вечно: «Зачем?». А он говорил — для детей…

Дверь открывает Эльдар. Стоит боком к двери, смотрит косо.

— Привет, — приглашает, — Входи.

Я замечаю на левой щеке тёмно-лиловый синяк.

Он вздыхает:

— Настя, я всё объясню!

— Уж, потрудись, — усмехаюсь, — Похожий я видела утром.

Квартира простая, но стильная. Вешалка, в форме изогнутой женской фигуры. Диванчик с подушками. Приглашает прилечь…

Я сажусь на самый его край. И принимаю внимательный вид.

— Твой муж, он предложил мне встретиться, — начинает Эльдар. Он не садится, а ходит по комнате. Перебирает в уме.

«Как он нашёл его», — думаю я. Ведь не Машка же выдала? В телефон он залезть не мог. По номеру машины?

— Я согласился, — вздыхает Эльдар, — Думал, поговорим, как нормальные люди.

В уголке его комнаты ваза. А в ней — колоски. Мне хочется их потрогать! Узнать, живые они, или нет…

— О чём говорили? — поторапливаю рассказ.

— Да…, о разном, — пожимает плечами Эльдар. На нём тонкий пуловер и брюки. Замечаю, что он босиком. А я, словно девочка, в белых носочках под штаники.

— О тебе, — произносит Эльдар, впервые взглянув на меня.