— Дениска уже отзвонился, купается в море, — продолжаю рассказывать я, — Дианка гостит у бабули. Та очень соскучилась.

— Лето, — вздыхает Илья. И смотрит своим тёмным взглядом.

Даже сейчас, спустя столько лет, меня пробирает до самых глубин.

— Ты бы тоже махнула на море, с подругой.

— С подругой? — повторяю я с лёгкой усмешкой.

— Малыш, ты же знаешь, никак, — говорит он, и тянется ко мне через стол. Той самой рукой. Правой. Палец которой сегодняшней ночью открыл мне завесу в его тайный мир.

Я не даю ему руку в ответ. Словно боюсь, что палец этот меня продырявит в отместку.

— Знаю, — отвечаю я, глядя на собственный кофе. И так уже множество лет. Побочный эффект его власти.

Директор, каких поискать! Состоятельный, важный, серьёзный. На таких очень падки различные «цыпы», с IQ минус 5.

— Обещаю, что следующим летом я свожу тебя на Мальдивы, — говорит он так нежно, что душа замирает.

Обещания эти он мне даёт каждый год. Да толку? Работа важнее семьи! А семья существует на деньги с работы. Замкнутый круг.

Я улыбаюсь, молчу. В голове появляются образы. Он за ручку с нимфеткой в бикини, гуляет по пляжу Мальдив… Вот так-так!

— О чём задумалась? — шепчет Илья.

Я, стараясь не выдать себя, сообщаю:

— Да вот, вспоминаю, кем я была в детском саду. Снежинкой, кажется? Так давно это было.

Он тут же меняет настрой.

— К чему это ты? — звучит настороженный голос.

— Да так, — пожимаю плечами, — Старею, наверное.

— Не дури! — восклицает Илья.

И спешит успокоить меня. Как обычно в такие моменты. Когда я страдаю, что жирная. Хотя это вовсе не так! Подумаешь, пару кило.

Когда сокрушённо вздыхаю у зеркала, увидев морщинку. Хотя их уже не одна, и не две. Ну и что? Мне уже 39!

«Мне уже», — оживляется мозг, и опять проецирует образы. Тупица с копной белобрысых волос. Грузины ведь любят таких, белобрысых? Хотя, мой Илья не грузин. Только наполовину. Наверно, поэтому выбрал меня? Невысокую шатенку, с фигурой, пусть неплохой, но неидеальной. А его эта… курица, наверно, имеет модельную внешность? Моделям мозги не нужны! Их кормит другая часть тела…

Смотрю, как Илья собирается. Тупо сижу и смотрю. На его хмурый профиль. На тёмные брови вразлёт. Отточенным движением он завершает свой образ. Мой муж. Мой любимый. Мой верный супруг.

— Задержусь сегодня, — бросает уже на пороге.

И вдруг меня осеняет! А, может, она не одна? Я ведь не сильно «копала». Вдруг у него их гарем? В каждом месте по несколько штук?

Боль пронзает та сильно, что в пору стонать! Но я лишь киваю.

Говорю:

— Хорошо. Я, наверное, тоже. Завоз.

Хотя мой отдел утрамбован уже под завязку. На летний, горячий сезон, запаслись сарафанами, брюками, юбками ниже колена. Сама надеваю такие! Ибо выше колен — целлюлит.

Провожаю его и целую. Не в губы. Касаюсь губами щеки. Но этого тоже достаточно. И слёзы уже подступают к глазам. Как же больно! Беру себя в руки. Нет! Только не ной. Не сейчас.

Потом всё никак не могу отойти от окна. Всё смотрю и смотрю, как его неизменный мустанг покидает «конюшню». Свой дом — это круто! Есть всё. И гараж, и подвал, и веранда. Где летом можно балдеть с чашкой кофе в руках. Только теперь не охота! И мысль такая, отчаянно глупая, возникает поверх остальных:

«Зачем это всё… без него?».

Он отъезжает, а я набираю подругу. Голос дрожит:

— Маш, привет.

— Привет, — отзывается Машка. И пыхтит прямо в трубку. Наверное, снова застала её на пробежке.

— Маш, ты сегодня занята? — уточняю я, зная, что Машка свободна.

Третий по счёту развод она «опрокинула залпом». И как это ей удаётся? Наверное, проще, когда без любви? И расставаться значительно проще.

Каждому мужу она родила по ребёнку. Итого получилось две дочки и сын. Сын старше всех, а последней дочурке семь лет. Но Машка не бедствует. Детей по мужьям раздала, алименты собрала. И сделала «тюнинг», плюс пару см. на груди. Вероятно, чтоб клюнул четвёртый по счёту?

— Свободна, Настён, ты ж знаешь! А что?

Уже не могу сдержать слёз и шмыгаю носом. Подруга, услышав, кричит прямо в ухо:

— Насть? Ты чего? Что случилось?

— При встрече обсудим, — отвечаю я с лёгким прононсом.

Но Машка как будто не слышит:

— Что-то с Илюхой? С детьми?

Раздражаюсь:

— Сказала же, Маш! Не по телефону!

— Так, — откликается Машка, — Ты жди, я сейчас.

— Неееет, — я нерешительно ей возражаю, — Манюнь, а давай мы сегодня напьёмся?

— Да? — рассеянно слышится в трубке. И, видно поняв, что причина серьёзная, Машка сама отвечает, — Давай!

Договорившись о встрече в одном из козырнейших мест, я вздыхаю. Тряхнуть стариной? Как давно я уже не «трусила»? А я ведь ещё ого-го! Осталось себя переодеть и накрасить. Но прежде всего, сделать СПА на дому.

В ванной я вынимаю из тумбочки соли и маски. Что ж, к вечеру Золушка станет принцессой! А «принц» будет локти кусать.

Клуб и, правда, зачётный. Так сказала бы дочь. Правда, здесь я кажусь себе старой. Девчонки вокруг худосочные, в мини. И я со своим 46, и в юбке ниже колена.

— Маш, чё мы припёрлись сюда? — говорю, взглядом косясь на одну из таких. Часть живота у которой бесстыдно торчит из-под майки, — Лучше бы в ресторан нормальный пошли.

Отвернулась, чтобы не видеть весь этот срам!

Машка мешает коктейль, на длинной шпажке в бокале «танцует» девица. Повсюду девицы! Повсюду разврат!

— В ресторан ходят одни пенсионеры, — манерно цедит она и сверкает своим декольте. У меня не такое. И я его прячу под кофточку с надписью «Love».

— А тут одни малолетки, — обвожу я глазами просторный танцпол, что у нас за спиной, — Сидим, как две старые клячи!

Машка тут же «клюёт»:

— Не знаю, как ты, а я себя клячей не считаю!

И это в её 40+. Мне бы столько энтузиазма в этом возрасте. И столько же веса. И чтобы он образовывал складочки в нужных местах. А не как у меня…

— Мы не одни, тут и постарше нас контингент, — Машка кивает назад, за плечо. На только что занявших столик девчонок. Ну, как девчонок? За 30, кому-то они уже тёти.

— Угу, — я киваю.

«Значит, не мы одни старые клячи», — всё ж легче.

Бармен, смуглый и жгучий брюнет. От взгляда которого я и впрямь молодею. Ставит передо мною коктейль. Второй. Ибо первый я выпила залпом! Но тоска не прошла. А, кажется, только усилилась…

— Ну, говори, — шепчет Машка мне на ухо.

Я пожимаю плечами. Молчу.

— Мать, ты пугаешь меня! — восклицает подруга. Мы с ней знакомы со школы. Она меня знала ещё до него.

— Не знаю, как и сказать, — говорю я. И вдруг понимаю, что не посмею озвучить… Сказать это вслух.

— Да, блин! Насть! Ну, хоть намекни, — трясёт меня Машка, — Чё со здоровьем?

Недавно одна из её коллег умерла от рака. И теперь Машка зациклилась просто! Прошла всех врачей. И меня подбивает на это.

— Нет, — я машу головой.

— Дети? — продолжает подруга.

Она оставляет Илью на потом. Ей-то неважно! Конечно, в сравнении с раком измена — пустяк. Но сейчас я позорно мечтаю о том, чтобы чем-то таким заболеть. Чем-то очень серьёзным. И тогда он уж точно останется рядом. Будет ухаживать, плакать, молить. А своей этой… скажет, чтоб шла!

Вздыхаю. Вот дура! А дети? Но сейчас не до них. Ведь другая ужасная мысль меня мучает. А вдруг он уйдёт? Может, прямо сейчас он и сам размышляет — а как бы сказать? Вдруг, адвокат уже подготовил бумаги? Перед глазами встаёт лист и слово «Развод», написано чёрным по белому. Нет! Боже, нет! Не отдам. Мы ведь клятву давали быть вместе…

Сама не замечаю, как плачу. Эмоциям тесно внутри. И они вытекают солёными каплями. Портят make-up.

— Насть! Настюх! — пугается Машка.

И я закрываю руками лицо. Подруга меня обнимает. А мне ещё горше! И хочется ныть.

— Мне Илья изменяет, — говорю едва слышно.

— Чего? — удивляется Машка, — Илья?