— Автобуса ждали?

— Нет. В это время тут всегда проезжает… один знакомый шофер. У него машина точь-в-точь как у вас. Я выхожу на дорогу, а он меня подвозит.

— Такой невысокий, белобрысый, без кепки и в темной рубашке?

Девушка всплеснула руками от удивления.

— Вы его знаете?

Силинь многозначительно усмехнулся.

— Нет, просто подумалось, что примерно так должен выглядеть ваш знакомый.

— Одно из двух — вы волшебник или ясновидец, — сказала она.

— Ни то, ни другое, — добродушно отозвался шофер.

Он был доволен, что ему попалась такая попутчица, и девушке как будто было с ним хорошо. От нахлынувших чувств, от нежных запахов лета, наполнивших кабину, ему захотелось сказать что-то очень красивое. Но нужные слова не приходили, и Силинь молчал.

Сквозь мутное от дождя стекло был виден ветхий сарай с замшелой зеленой крышей, с нее потоками катила вода, а трое полуголых мальчуганов, выбрав самый мощный водопад, с ликующими криками бросались под него по очереди. Стоявшая рядом девчушка прыгала от радости, наблюдая за проделками ребят. В просторном загоне паслись коровы, бока их, спины, смоченные дождем, совсем почернели. На холме в окружении старых лип, одинокая и заброшенная, под красной черепицей дремала белая церковка. Над дальним лесом вздымались две высокие трубы, пуская к серому небу белые клубы дыма. До самого горизонта тянулись поля, каждое со своим неповторимым оттенком, и островки деревьев, березовые рощицы, размежевавшие их, казались хороводом веселых подружек. Девушка вздохнула.

— Вам что, сидеть неудобно? — озабоченно спросил шофер.

— Нет, нет, удобно. Только жаль вот, радуги нет.

— Выглянет солнце, будет вам и радуга. Сейчас прояснится, не весь же день ему лить! Такой дождь ненадолго.

— Вы правы, — сказала она, оторвав свой взгляд от зеленых полей. — А чего это вы бороду отрастили? Чудно… Молодой и бородатый.

— Да просто так — уеду из Риги в командировку, всегда бороду отпускаю. А командировки частенько бывают. Контора наша устраивает рыбные пруды. Перемычки делаем, землю возим. Ох, сколько земли!

Она покосилась на его руки — казалось бы, лежат себе на руле, отдыхают. Но они все время дрожали в лад с машиной.

— Работа ваша шоферская, видно, не из легких.

— Как вам сказать, — ответил он. — Сегодня, к примеру, чуть не кувыркнулся с перемычки. Такая высокая узкая насыпь. Посреди две разъезженные колеи. Глина. Тут еще дождь добавил — совсем раскисло. Еду. Скользко. Застряла машина. Ни взад, ни вперед. Еще бы сантиметр вправо или влево — крышка! Хорошо, бульдозер подвернулся — вытащил. Уж кому-кому, а нам не привыкать. Я на этой колымаге шестой год катаюсь. Не в пример кое-кому. Несется как угорелый, только бы план перевыполнить. Глядишь — и угробил машину! Встанет на дороге с тросом в руке, что твоя бабушка с коровой, — сжальтесь над ним, довезите до гаража. Что таких жалеть? Заварил кашу, сам и расхлебывай! Мне-то почему ни разу не пришлось загорать на дороге?

— О, да вы примерный водитель! А у моего знакомого инспектор как-то даже права отобрал. Парень страшно расстроился! В кювет угодил!

— Ну вот видите! Я же говорю: поспешишь — людей насмешишь! А вы… Вам не скучно жить в таком маленьком городишке?

— Как вам сказать… Я ведь больше в колхозе, у родителей. Особенно летом. В деревне все-таки лучше. Зато в городе кино, танцы.

— Любите танцевать?

— А вы? — с веселым вызовом ответила девушка.

— С вами бы — с удовольствием! Весь вечер до самого рассвета. А запели бы петухи, домой проводил.

Девушка зарделась.

— Я тоже люблю танцевать.

— Вас, наверное, провожает на танцы этот… Ну, знакомый ваш.

Она наклонилась, чтобы подобрать и опять поставить на место ускользнувшие в сторону туфли.

— Нет, он меня еще ни разу не провожал, — помолчав, чуть слышно проговорила она.

— Вы не прикурите мне папироску?

Это было не так-то просто. Самосвал то и дело подпрыгивал, и пламя спички вместе с рукой металось во все стороны.

— Я вам бороду спалю!

— А я вам сейчас радугу покажу!

И правда, в небе расцвела радуга. Одним концом окунулась в озеро — то ли жажду утолить, то ли вобрать в себя земные краски, чтобы засиять еще ярче. Вдали уже просвечивала солнечная даль, а здесь по-прежнему накрапывал дождик. Девушка протерла ладонью стекло. Шофер прибавил газу, желая поскорей пробиться к солнцу.

— Вы что сегодня после работы собираетесь делать? — спросил он.

— Не знаю. Еще не думала. И потом мы поздно кончаем.

— Летом никогда не поздно… Показали бы мне город. А то одному тут скучно… Может, подружку захватите. Погуляем, поболтаем.

— Ну разве можно отказать вам? Моему спасителю. Хотите, буду звать вас спасителем? Ладно, ждите меня у пекарни.

— У той, где пирожки пекут?

— Да, там.

В городе уже выглянуло солнце, женщины закрывали зонтики, тетушки на базарной площади снимали клеенки с клубничных корзин. Асфальт слегка дымился. Пассажирка Силиня надела туфли, поправила прическу и сошла у пекарни. Окна подвального помещения были раскрыты настежь, внутри — квашня с тестом, столы, обсыпанные мукой, женщины в белом… Одна из них, бросив работу, поспешила к окну.

— Рута! — крикнула она. — Не ходи, на начальника нарвешься!

Девушка остановилась в замешательстве, не зная, куда ей кинуться.

— Что же мне делать?

— Лезь в окно. Лезь, не бойся!

Самосвал подкатил к тротуару вплотную, из кабины до стенки при желании можно было рукой достать. Когда девушка обернулась, чтобы попрощаться, она была так близко, так близко, что Силинь почувствовал запах ее волос. Они были темные, а сама она смуглая от загара, шаловливая, беспечная, как теплый ветерок, уже метавшийся по подворотням и сушивший лужи.

— Ну, прыгай же! — послышалось снизу.

— Я вам так благодарна, — скороговоркой бросила она. — Сами видите — вы мой спаситель!

— Значит, после работы?

Девушка кивнула и скрылась в окне.

«Рута, — думал он, трогаясь с места. — Рута».

И когда завел машину в подворье гостиницы, пробурчал себе под нос:

— Рута…

Двор был просторный, старинный — с колонкой посередине, с навесами для лошадей. Но лошадей уже не было, у коновязи стояло несколько машин. Открылась дверь сторожки, оттуда вышел заспанный дворник и, получив за стоянку, снова ушел к себе.

Еще раз придирчивым взглядом окинув свой самосвал, Силинь пересек мощеный, чисто вымытый двор и не спеша черным ходом поднялся в гостиницу — он уже был тут своим человеком, ночевал вторую неделю. По дороге ощупал бороду — это надо же как отросла! Недовольно оглядел костюм: рубаха как жеваная, штаны задраны выше щиколотки, куртка вся перепачкана, на спине, наверное, пятно от пота. Не мешало бы в речке сполоснуть… Сандалии на босу ногу надеты. Так себе сандалии. Не вчера, конечно, куплены, сразу видно. Кинжал в зубы — и на большую дорогу!

Дежурная, у которой Силинь спросил ключ от комнаты, только рукой махнула: там кто-то есть, ключ у него.

Этим «кто-то» оказался краснощекий упитанный малый. Подложив под голову руки, свесив на пол ноги, он лежал на кровати. Пиджак висел на спинке стула.

При появлении Силиня парень поднялся. Ворот белой сорочки расстегнут — и не первой свежести. Ну конечно, утром такая жара, потом дождь…

— Извините, — произнес в смущении парень. — Извините, что ворвался к вам, но, как назло, не оказалось свободных мест.

— Чего извиняться? — удивился Силинь. — Здесь гостиница. А в этой комнате две кровати.

— И все же… Я и не думал оставаться, да не успел все дела закончить. Пока два гроба достал, потом с духовым оркестром… Дирижер только завтра обещал дать окончательный ответ. У нас в колхозе двое стариков померли.

— Померли? Мир их праху. Все когда-нибудь помрем.

— И все же… Умерли они как-то… Уж больно необычно.

— Обычно ли, необычно, но что за удовольствие в такой чудесный вечер говорить о покойниках?