Мольтони так и не сумел открыть рта, шел и улыбался. Приятель всегда был таким. А он вдруг остановился и схватил Марио за пуговицу.

— Слушай, Мольтони! У меня сейчас будет одно смешное дело, хочешь послушать? Представляешь, синьорина Кристина Монтаньяни, репортер газеты «Паэзе сера», коммунистка, между прочим, выступает с иском против полицейского Поркеры! Во время разгона демонстрации, а она болталась там со своей «лейкой», он трахнул ее дубинкой по голове, а она прокусила ему кисть руки. Вот история-то! Но я постараюсь, чтобы дело выиграла она. Интересная, друг мой, бестия! Идем, не пожалеешь…

…«Бестия» действительно оказалась симпатичной и напористой девицей. Под правым глазом у нее красовался огромный синяк.

— Синьор судья, синьоры, — начала она свое выступление, отказавшись от помощи адвоката, — я журналистка и выполняла профессиональный долг, работая по заданию газеты. А этот хам… извините, синьор судья, этот человек ударил меня по голове дубинкой, разбил мою новенькую «лейку» и пытался скрутить мне руки. Чем и как может защитить себя в такой обстановке девушка, я вас спрашиваю, синьоры? Мне пришлось укусить его за палец, и эта скотина, простите, синьор судья, этот мужчина ударил меня кулаком по лицу. Полюбуйтесь — следы членовредительства перед вашими глазами, можете пощупать, если хотите, и шишку на голове. Плюс к этому разбитый объектив аппарата. Я требую компенсации. Во-первых, за «лейку», во-вторых, за профессиональную непригодность для выполнения своей работы в течение недели. У меня болит голова, и, потом, как я могу брать интервью с подбитым глазом…

Ответная речь полицейского звучала не очень убедительно. И судья — приятель Мольтони — весьма ловко закрыл дело, присудив в пользу синьорины Монтаньяни изрядную сумму компенсации…

Марио девушка очень понравилась, и он дождался ее выхода из зала суда.

— Поздравляю вас, синьорина Монтаньяни, с победой.

— Спасибо. А вы, собственно, кто? Журналист?

— Нет.

— Коммунист?

— Нет.

— Кто же вы?

— Я следователь прокуратуры.

— Опять полицейский?! Хотите, чтобы я вас тоже укусила?

— Нет. Я хочу вас пригласить поужинать со мной сегодня вечером.

— А если не соглашусь?

— Я буду искренне огорчен…

— О, следователей не стоит огорчать. Тогда они плохо будут ловить «крыс».

— Кого, кого?

— Террористов. Вы ведь ловите террористов, не правда ли?

— Пытаюсь, синьорина, хотя и не всегда успешно.

— Вы самокритичны… И этим уже не похожи на служителей итальянской Фемиды. Итак…

— Траттория на Виа Лата.

— А-а-а, «Эст, эст, эст…» Привлекательное местечко и, главное, историческое. Я ведь историк, изучала древние и средние века в университете.

— А почему вы занялись журналистикой?

— Не могу преподавать, не тот темперамент. Так вот, пока вы будете провожать меня к такси, расскажу историю, от которой и пошло название траттории «Эст», что значит «Есть»… Так вот, в 1111 году — видите, какая точность, — в свите императора Генриха V, направлявшегося в Рим, ехал некий вельможа, большой поклонник Бахуса. Он послал своего слугу впереди кортежа, приказав ему ставить на винных лавках с хорошим вином слово «ест!». Слуга прилежно выполнял волю своего хозяина на всем пути, а потом вдруг пропал. Вельможа забеспокоился, но в небольшом местечке Монтефиасконе, уже под Римом, увидел на двери винного погребка знакомый почерк. «Эст! Эст! Эст!!!» — было выведено огромными буквами. А в погребке возле пустой бочки сладко храпели хозяин и слуга вельможи… Интересно?

— Очень. Там нам предстоит отведать монтефиасконского вина?

— Не знаю. История не всегда отражает истину…

…Вино и на самом деле оказалось отличным. Хозяин старинной траттории на Виа Лата клятвенно подтвердил, что золотистый перебродивший виноградный сок привозят из Монтефиасконе. И вообще ужин удался на славу: фирменные спагетти «Аль арраббията», то бишь «Бешеные», с острейшим соусом — фамильным секретом самого хозяина, флорентийские бифштексы из нежнейшего мяса со спаржей, земляника в ледяных сливках и кофе с рюмкой старинного орехового ликера…

И вдруг Марио показалось, что он уже много-много лет знаком с Кристиной, что не надо галантно спрашивать, чего желает синьорина, не надо провожать ее до такси и самое главное — расставаться. Видимо, то же самое почувствовала Кристина, когда хозяин принес счет, получил деньги с необычно щедрыми чаевыми и сказал все комплименты по поводу удивительного обаяния синьорины…

— Не хочется домой, не так ли, синьор Марио?

— Да, это так…

— Пойдемте побродим по ночному Риму, а то ведь в суматохе обыденных дел мы забываем, что существуют удивительные уголки родного города. Вы римлянин?

— Нет, я из Милана. Там родился, там и похоронил своих родителей. Здесь жил дядя. У него я и квартировал, пока учился.

— А я истинная трастеверянка. Появилась на свет в Трастевере, за Тибром, в одном из фешенебельных особняков. Но с родителями не живу. Слишком богаты. Разошлись по идейным мотивам. Итак, дайте руку, дорогой синьор, и я открою вам вечные тайны Вечного города. Кстати, послушайте…

Из соседнего ресторанчика неслась мелодичная песня. Под аккомпанемент гитары, скрипки и аккордеона молодой голос пел:

— Это знамение, — прошептала Кристина. — Наше знакомство начинается с легенды… Кстати, еще одну мы увидим тут, она совсем, совсем рядом…

Они дошли до угла тихой улочки Лата, и Кристина остановила Марио около небольшой статуи с отбитым носом, державшей в руке бочонок, из которого бежала струйка воды.

— Жил-был во времена оны Водонос, — сказала девушка, как бы невзначай прижавшись бедром к Марио, — который сам пил только вино. Он и умер, не выпустив стаканчика с перебродившим виноградным соком из своих рук. Здорово рассердились на беспутного малого архангелы и осудили его на вечные времена таскать бочки из-под вина, наполненные водой. Вот и течет она бесконечной струйкой из бочонка.

— А скажите, Кристина, почему вы все свои легенды посвящаете вину и алкоголикам?

— Почему все? Только две. Пока. А потому, что современные синьоры чрезвычайно преклоняются перед Бахусом и это мешает жизни вообще и любви в частности. Вы как относитесь к вину?

— Сдержанно. Только по праздникам и только в приятной компании.

— Это правда?

— Самая святая…

— Тогда проверим. Но для этого нам надо побродить по римским улицам.

— С вами хоть на край света…

Бродить по Вечному городу лучше всего ночью. Ровно льется неяркий неоновый свет на мостовые и тротуары. Воздух чист и прохладен. Спят набегавшиеся за день автомобили. В полумраке они, как и кошки, все кажутся серыми. Город легенд… Даже происхождение его в общем-то сказка. Поэтому и празднуют римляне день 21 апреля как день рождения Рима, ибо, по преданию, именно в этот день в 753 году до нашей эры вскормленные волчицей Ромул и Рем заложили первые камни Вечного города. Конечно же, древним римлянам жилось куда вольготнее на своих семи холмах, чем нынешним. Приближение к итальянской столице вы почувствуете еще задолго до того, как замелькают покрытые лесами новостройки в стиле «модерн», по тому грязно-желтому облаку, которое неподвижно висит в небе. Вечный город «дышит» почти что двумя миллионами автомобилей отечественных и иноземных марок, которые, подобно гигантскому пчелиному рою, визжа тормозами и рявкая клаксонами, растекаются по узким римским улочкам. Кто мог подумать, что экипаж на четырех колесах с дизельным мотором, созданным на благо человека, обернется таким вот злом для всего живого. Правда, люди пока выдерживают. Иное дело камни. Они уже не в силах вынести ни смога, ни шума. Стремительно разрушаются памятники, дворцы, фонтаны — все эти беломраморные страницы легенд Вечного города.