— …хотя и не брезгуете им, — ехидно заметил Фади, но тут же спохватился: — Да что тут говорить, джентльмены, я признаю, что все получилось неловко, даже очень неловко, и прошу извинить меня и моих парней за этот маленький инцидент…

Он вежливо склонил голову:

— Как это… в Библии… Повинную голову меч не сечет!

На обратном пути из Джунии, северного пригорода Бейрута, Смит отдал руль Мишелю. Он вновь почувствовал себя плохо — барахлило сердце. Всю дорогу молчали. И лишь у ресторана «Смаглерс инн», пересаживаясь на место водителя, американец попросил Мишеля никому и нигде не рассказывать о том, что произошло на катере.

— Я ведь — дипломат, — сказал он. — Не дай бог где-то кто-то что-то скажет… появится в газетах… На нас ведь, на американцев, и так валят все, что только можно свалить. Я вас очень прошу, Майкл… никому ни слова. Договорились?

И когда Майкл кивнул, искренне обрадовался:

— Спасибо! А за мною долг не останется. Глядишь — и я вам смогу чем-нибудь помочь.

…Все это молнией промелькнуло теперь в мозгу Мишеля, пока Джеремия Смит смотрел на него странным, незнакомым ему до этого взглядом.

— Слушайте, Майкл, — сказал он со вздохом и положил руку на колено Мишеля. — Неприятная новость. Ваша невеста захвачена фалангистами. Полчаса назад позвонил Фади и сказал мне об этом. Ее ведь зовут Саусан?

До Мишеля не сразу дошел смысл сказанного.

— Саусан, — ответил он машинально. — Что? Что вы сказали?

…Потом Джеремия Смит что-то говорил ему — мягко, сочувственно, но Мишель не слышал его. Ужас охватил его, сознание затуманилось, он чувствовал, как стучит у него в висках, как бешено колотится сердце, а в мозгу крутилось: «захвачена фалангистами… захвачена фалангистами… захвачена фалангистами…» Вчерашняя сцена на катере вдруг возникла перед глазами, он видел все происходившее отчетливо, словно наяву, будто опять был там… у полубезумного Фади… Человек быстро уходил под воду и руки его напрасно пытались выгрести, задержать, прекратить погружение.

Да, именно так фалангисты расправлялись с заложниками, как называли здесь, в Ливане, людей, схваченных только за то, что они оказались не одной веры с теми, кто их захватил. Об этом писали в газетах, это все осуждали, но как только положение обострялось, как только на «зеленой линии» между Западным и Восточным Бейрутом раздавались первые выстрелы, «комбатанты» начинали хватать и прохожих и проезжих, проверяя у них документы, вернее — ту графу, где значилось — «Религия». И христиане хватали и уводили куда-то мусульман, и мусульмане хватали и уводили куда-то христиан. Потом иногда заложниками обменивались, но большинство пропадало без вести, и напрасно родные пытались отыскать хоть какие-нибудь их следы.

— Так, оказывается, ваша невеста родственница шейха Фарида? — донесся, наконец, до сознания Мишеля сочувственный голос американца. — Это все осложняет, вы ведь знаете, как фалангисты ненавидят шейха. И его родственница для них — ценная карта, даже козырь, пусть маленький, но все же козырь. По делать что-то надо… Я же обещал вам при случае помочь…

Только сейчас до Мишеля дошло, что американец предлагает ему свою помощь. Мишель судорожно схватил тяжелую руку Джеремии Смита:

— Прошу вас… Ради бога! Ведь Фади ваш друг… Он вас послушается! Попросите его… Прикажите ему отпустить Саусан. Пусть они возьмут вместо нес меня. Я — богат, мои братья заплатят за меня большой выкуп… Я… готов на все, только бы ее освободили. Они ведь убьют ее! Вы же сами видели, как они убивают людей… Прошу вас…

Джеремия Смит осторожно высвободил свою руку.

— Ну успокойтесь, Майкл, — проникновенно произнес он. — Вы же видите — я сам предложил вам свою помощь. Постараемся, чтобы все закончилось хорошо, но… вы сами видели — Фади человек психически больной, и что может вдруг взбрести ему в голову…

Мишель вскочил со скамейки.

— Поехали! Поехали к Фади! Поехали, пока не поздно! Пока они ее еще не убили! Прошу вас. Ну прошу же… Мы поедем на вашей машине, — торопился Мишель, — фалангисты ее знают, я видел это вчера… Они будут пропускать нас через свои посты… Мы быстро доедем. Ну что же вы медлите?

— О’кей, — вдруг согласился американец. — Хорошо, мы поедем на моей машине. Но еще лучше будет, если я сейчас же позвоню Фади в штаб. Так будет надежнее для вашей невесты…

— Спасибо! — обрадовался Мишель. — Только скорее… Скорее же! Мы можем позвонить из нашей библиотеки… Это здесь рядом.

И он подхватил американца под локоть, увлекая его к видневшемуся вдалеке старому зданию, облицованному диким камнем. Но Смит высвободил локоть и снисходительно улыбнулся:

— Такие дела, дорогой мой Майкл, обсуждаются не по всякому телефону. Да и мне не хочется, чтобы кто-нибудь здесь вдруг узнал, что я путаюсь с таким типом, как Фади.

Теперь он принимал решения:

— Сейчас мы пройдем ко мне… в посольство. Там у нас есть возможность разыскать этого подонка Фади, где бы он ни был. Я поговорю с ним. Но я его знаю — просто так он вашу невесту не выпустит, он что-нибудь обязательно потребует за это…

— Все, что угодно! Любые деньги… я даже могу отдать ему мои земли, у меня есть земли на юге… Я буду отдавать ему все, что заработаю, когда стану врачом…

Джеремия Смит покачал головою:

— Будем все же надеяться, что таких жертв не потребуется. Постараемся, чтобы дело ограничилось… ну, допустим, какой-нибудь небольшой дружеской услугой с вашей стороны…

Кабинет Джеремии Смита был поразительно безликим. Стандартная, покрытая серым пластиком металлическая канцелярская мебель. Большой двухтумбовый стол, два вертящихся кресла перед столом и один за ним. Между креслами низкий столик из хромированных металлических трубок, покрытый толстым затемненным стеклом. На стене за столом — большой американский флаг, а над флагом — портрет президента США. У противоположной стены серый диван и низкий столик, по обе стороны его — кресла на хромированных металлических ножках, обтянутые серым пластиком. Широкое и высокое окно с затемненным стеклом выходило на набережную, на море. На противоположной стене — большая, рельефно выдавленная из картона и искусно раскрашенная карта Ливана. Рядом — крупномасштабная карта Бейрута.

Лишь черная табличка со скромной белой надписью «Джеремия Смит», стоящая на письменном столе, свидетельствовала о том, кому принадлежит этот ничем не запоминающийся кабинет. Кроме нее, на столе стоял лишь черный, обычный телефон — дисковой, давно устаревшей модели.

Американец ввел Мишеля в кабинет и попросил подождать, пока он на несколько минут отлучится.

Пройдясь несколько раз по кабинету, тишина, пустые стены и серая мебель которого действовали успокаивающе, Мишель уселся в одно из кресел и настроился на долгое ожидание.

Кресло оказалось очень удобным, оно не только вращалось, но и отклонялось от вертикальной оси туда, куда отклонялось тело сидящего в нем человека. Повертевшись в нем и отыскав удобное положение, Мишель неожиданно задремал, измотанный и обессиленный событиями последних двух дней. Это длилось лишь одно мгновение — во всяком случае так ему показалось. Он вскочил в тот момент, когда дверь в кабинет бесшумно отворилась и вошел широко улыбающийся Джеремия Смит.

— Ну вот, — сказал он довольно, направляясь на свое место за письменным столом на фоне американского флага. Первая часть дела сделана! Остальное…

— Что сделано? Что — остальное? — резко подался к нему Мишель.

— Спокойно! Только спокойно! — весело выставил вперед обе ладони американец. — Садитесь… не волнуйтесь… и выслушайте меня. Да садитесь же!

Мишель послушно опустился в кресло.

— Вот так — удовлетворенно кивнул Джеремия Смит. — А теперь слушайте и не перебивайте. Я связался с Фади… — Он вздохнул. — Как мы с вами и думали, в обмен за вашу невесту он что-то от вас хочет…

Мишель сделал жест, демонстрирующий готовность подчиниться.

— Не спешите, — предостерег его американец и откинулся на спинку кресла, которая покорно отогнулась под тяжестью его тела. — Вы, ливанцы, хорошо умеете торговаться. Я не знаю, что Фади хочет потребовать от вас — человек он жадный и понимает, что рано или поздно ему придется уносить отсюда ноги, да так, чтобы при этом где-нибудь в тихой европейской стране у него был бы солидный банковский счет. Но… — Американец многозначительно приподнял свой желтоватый палец с голубым ногтем: — …но мы найдем средство умерить его аппетит. Во всяком случае о том, что он от вас потребует, вы доложите мне.