— Про нас, динамитчиков, газеты пишут, что мы — израильская агентура. Что ж… И израильская тоже, — пожал плечами Селим. — ЦРУ или «Моссад»[16] — у них тут дела общие. Только ЦРУ побогаче, да и размах у него побольше. А так — один черт!

— Так значит… мистер Смит… из ЦРУ?

Селим насмешливо прищурился:

— Да ты что, парень? Действительно с Луны свалился или дурачком прикидываешься? Мне, конечно, Дед своих верительных грамот не вручал, но то, что он шеф бейрутской «станции»[17] ЦРУ — это точно!

Мишель был ошеломлен. Вот тебе и Джеремия Смит, такой внимательный и заботливый, пьющий только апельсиновый сок и в то же время нанимающий Селима, Сами и им подобных для убийств на улицах западного Бейрута ни в чем не повинных людей, чтобы доказать, что здесь царят анархия и беспорядок!

— Мы не зря здесь пьем пиво, парень! Вон тот серый дом напротив, видишь? Смотри и запоминай! Когда нам скажут, мы поставим там наши машины. Не у самого дома — ближе по улице и дальше за ним. А сами будем ждать-один здесь, а другой дальше — там тоже есть заведение, как это. Завтра я покажу тебе его, а ты запоминай, запоминай… Ты или я, кто-нибудь из нас придет сюда в день «Икс» и… когда «мерседес» шейха будет проходить мимо оставленной нами машины, нажмет кнопку… Тррах! Взрыв, пламя! И все!

…Да, назад ходу не было. Теперь Мишель уже не мог выбирать и колебаться. Теперь у него была лишь одна единственная возможность — заплатить за жизнь Саусан и ее брата жизнью шейха.

Он расстался с Селимом в закусочной после нескольких кружек пива. Голова была тяжелой, и он отказался от предложения Селима довезти его на «фольксвагене» до дома, сказав, что хочет пройтись пешком и проветриться. Мишель помог охмелевшему Селиму сесть в машину, подождал, пока тот скрылся в ближайшем переулке, и пошел по людной улице к серому особняку — цели предстоящей операции. Ему было любопытно — чей это дом? Бейрутский дом шейха, как он знал, находился довольно далеко отсюда — в квартале, населенном друзами, и хорошо охранялся. Улочки и переулочки, ведущие к нему, были уставлены многотонными кубами бетона так, что автомобилистам приходилось медленно лавировать между ними. Скорости здесь не развить — это было сделано после того, как однажды ночью дом шейха был обстрелян из гранатометов с промчавшегося мимо автомобиля. И в каждом переулке, и у самого дома стояли посты друзской милиции — вооруженные до зубов парни в пятнистой форме, на рукавах которых были красные повязки с эмблемой прогрессистов — в белом круге автомат и крест-накрест с ним крестьянская мотыга. Парни останавливали каждую машину — открывали багажник и капот, осматривали изнутри кабину. С помощью больших зеркал, насаженных на длинные палки, они проверяли, не прикреплена ли взрывчатка к днищу автомобиля, внимательно и придирчиво изучали документы водителей, а порой и обыскивали их. И, конечно же, ни одной незнакомой им машине не разрешалось даже замедлять ход, проезжая мимо дома шейха, не говоря уже о том, чтобы остановиться поблизости.

И все же на шейха уже было совершено несколько неудачных покушений, и он предпочитал жить у себя в горах, спускаясь в Бейрут лишь в самых редких случаях. О том, что он побывал в городе, становилось известно лишь после того, как он благополучно ускользал в горы, и к этому все привыкли, и все понимали, что иначе нельзя. Впрочем, и в своем родовом гнезде шейх не проводил много времени. Газеты сообщали то о его визитах в Дамаск, то в Амман, то в Триполи, то в Аден. Он был вездесущ и в то же время неуловим — он знал, что за ним идет охота, и извлек урок из гибели своего отца. И все же теперь кому-то удалось вызнать, что он должен скоро побывать в сером трехэтажном особняке в западном Бейруте. Может быть, этим людям был уже известен и день его появления, и даже час. А это значило, что у них был кто-то свой в окружении шейха… или в окружении того, кому принадлежал серый особняк.

Отныне Мишель почти не бывал в университете, проводя почти все дни с Селимом. Селим забирал его где-нибудь на людной улице. Старенький «фольксваген» притормаживал точно возле него, и Мишель поспешно юркал в полуоткрытую Селимом дверцу машины. Они много раз уже проезжали мимо серого трехэтажного особняка, и теперь Мишель знал, что этот дом принадлежит одному уважаемому политическому и государственному деятелю, известному своими умеренными взглядами и стремлением к посредничеству между фалангистами и их противниками.

Возле особняка прогуливался полицейский, не позволявший никому ставить машину рядом с воротами. Но улица была коммерческой, движение напряженным, стоянок поблизости не было — и на тротуарах парковали машины хозяева ближайших магазинов и те, кто приезжал сюда по делам или за покупками.

В день «Икс», объяснял Селим, специальная группа с утра поставит машины так, чтобы их нельзя было миновать, выехав из особняка. Затем в точно назначенное время эти машины уступят места машинам, которые пригонят Селим и Мишель, а затем надо будет ждать в закусочных поблизости, пока члены третьей группы не подадут знак, что машина шейха выезжает из особняка и едет по улице в сторону той или другой машины-«ловушки».

Но пока день «Икс» был им неизвестен, и оба они нервничали, желая, чтобы все это поскорее кончилось. Сами приказал, чтобы они не разлучались и держали с ним постоянный контакт — звонили бы по телефону в его берлогу каждый час. Паролем, означающим, что шейх в городе и операцию нужно начинать, должна была служить фраза: «Мама просит позвонить». Специально для этой операции, получившей кодовое название «Молния», Сами сконструировал хитроумные устройства, взрывающие адские машины на расстоянии. Они были вмонтированы в корпуса небольших радиокассетников «Сони». Сами очень ими гордился. Стоило включить приемник, как радиопередатчик посылал сигнал в настроенное на него взрывное устройство.

Селим высоко оценил «игрушки» Сами, который охотно объяснил ему и ничего не понимающему в электронике Мишелю, что сделанное им можно считать открытием и когда-нибудь он запатентует его в Штатах. Пока же секрет изобретения хранится в его голове. Заодно он предупредил, что при попытке заглянуть в потроха «игрушек» они взорвутся, так как снабжены надежным защитным устройством, рассчитанным на то, чтобы отправить любопытную душу прямо на небо.

К этому времени Мишель уже знал, что Селим по образованию техник-электроник, имел в западном Бейруте свою мастерскую, но что-то там пошло у него не так, он пытался расширить дело и подыскал для этого солидного компаньона, владельца магазина радиотехники. Компаньон неожиданно свернул бизнес и бежал из Ливана в Южную Америку вместе со всем капиталом Селима. А тут еще кто-то из конкурентов взорвал мастерскую Селима, и парень совсем сел на мель.

Бывая все время вместе, Мишель и Селим невольно и постепенно все больше и больше узнавали друг друга.

Откровенность за откровенность, и как-то, когда от мыслей о судьбе Саусан стало совсем уж невмоготу, Мишель рассказал Селиму о том, как он оказался втянутым в операцию «Молния», и тот самым искренним образом посочувствовал ему: история Мишеля в духе арабского Востока — злые духи, разлучившие возлюбленных… безутешный, потерявший от любви и горя разум, герой, готовый на все в борьбе за счастье…

На глазах расчувствовавшегося Селима даже выступили слезы, и тронутый его сочувствием Мишель не вспомнил, что чувствительный партнер со спокойной совестью расставлял по западному Бейруту начиненные взрывчаткой машины и получал деньги за убийство ни в чем не повинных людей. Теперь уже и Мишель думал об убийстве шейха гораздо спокойнее. Кто, в самом деле, был ему этот шейх? Горный феодал, живущий по-княжески во дворце и стремящийся к власти уже не только в своих краях, но и во всем Ливане! Почему Мишель должен жалеть о шейхе, если тот оказался на пути к его счастью? Убийство? Ну и что же! Ливанцы каждый день убивают друг друга вот уже столько лет, и никто не испытывает при этом ни малейших угрызений совести!