Голос его был слаб, на лице застыла неловкая улыбка, он тяжело дышал. И Мишель сразу понял, что американцу плохо.

— Наверное… сердце, — виновато и через силу попытался улыбнуться Смит.

Мишель решительно взял его запястье и подал знак — помолчать! Пульс у Джеремии Смита был учащенный… но ничего страшного, при беге он иным быть и не мог. Мишель приложил ухо к его груди… то же самое было и с сердцем.

— Ничего страшного, да? — опять виновато и с робкой надеждой спросил Смит. — Ведь правда… доктор?

«Откуда он знает, что я — доктор?» — удивился Мишель, и американец ответил ему:

— Не удивляйтесь… я понял, что вы доктор по тому, как вы профессионально ведете себя…

Он повеселел:

— Так значит… ничего страшного? Просто мне надо посидеть и отдохнуть? Тогда, знаете… давайте договоримся так. Вы побежите дальше, вниз по набережной, а на обратном пути, когда я отдохну, поможете мне добраться до посольства. Ну… не отказывайтесь! — Он заметил колебания Мишеля. — В конце концов… это ваш профессиональный долг… вы не имеете права оставлять больного без помощи!

И он дружески подмигнул Мишелю, показывая, что шутит.

— О’кей, — неожиданно согласился Мишель. «В общем-то он парень ничего, — думал Мишель об американце, продолжая бег вниз по набережной. — Саусан, конечно, понять можно… но какое отношение этот американец имеет к «Нью-Джерси»? Там — военные, а этот — простой чиновник с дипломатическим паспортом… может, и занимающийся всего лишь выдачей виз да хождением по приемам…»

Он сейчас же вспомнил, что Джеремия Смит сказал, что исполняет обязанности пресс-атташе, это воспоминание всплыло в памяти и сейчас же угасло, заглушенное другой мыслью: «Визы… выдает визы…», ну пусть не сам выдает, но может помочь получить визу в США… Для христианина-араба виза в Саудовскую Аравию, да еще контракт на работу там — дело непростое. Уехать с Саусан на несколько лет в США, может быть, даже получить гражданство. Уехать из Ливана, где все сбесились из-за религии, где вот уже столько лет льются реки крови».

Мишель замедлил бег, а затем и вовсе перешел на шаг. Круто повернул и побежал назад, моля бога, чтобы Джеремия Смит продолжал сидеть на парапете, чтобы он не ушел, чтобы можно было бы ему оказать хоть такую маленькую услугу — помочь дойти до посольства!

Смит сидел на том же месте и уже издалека, увидев спешащего к нему Мишеля, приветственно помахал рукою.

— Ну как вы? — спросил Мишель, не добежав до широко улыбающегося Смита несколько шагов. — Получше? Я помогу вам дойти до дома.

К полудню погода разгулялась, ветер разогнал обрывки облаков, небо поднялось, стало ярко-синим и глубоким. Ослепительно сияло солнце, и лучи его пронзали морскую воду, ставшую кристально прозрачной, манившей в себя зеленоватыми колеблющимися тенями. Длинные, пологие волны с легкими белыми гребешками плавно катили навстречу белоснежному катеру, легонько и ритмично ударяя в его днище, покачивая его с носа на корму. Бронзовые релинги горели желтым огнем, отбрасывая веселые солнечные зайчики в затемненные стекла высокой рубки, за которыми виделся рулевой в оранжевой нейлоновой куртке и голубой джинсовой шапочке с длинным, выступающим далеко вперед козырьком. Над рубкой трепетал на ветру флаг и звенели радиоантенны, крутились лопасти небольшого радара.

Это был большой прогулочный катер, превращенный фалангистами в полувоенное судно: на носу и на корме стояло по счетверенному крупнокалиберному пулемету, укрытому зеленым брезентом. Такой же брезент был натянут за рубкой и защищал от солнца стеклянный столик на затейливо изогнутых металлических ножках. Хозяин катера, человек лет тридцати, в темно-зеленой форме фалангиста, украшенной разноцветными нашивками, сидел развалясь в плетеном кресле, держал в руке высокий стакан с неразбавленным виски «Олд пар». Несмотря на прохладный ветерок, ему было жарко, прядь редких черных волос, зачесанных на лоб «а ля Гитлер», прилипла к распаренной потной коже. Темные очки закрывали почти половину его лица, но и сквозь их стекла взгляд хозяина катера был пронизывающе-холодным и жестоким. Тонкие бледные губы были плотно сжаты.

Он принимал гостей на своем катере, как радушный хозяин, но Мишелю было не по себе — слишком много крови было на этом главаре фалангистских боевиков, слишком страшные рассказы ходили по Бейруту о его делах.

Знал бы Мишель, что все так будет, ни за что бы не принял приглашение Джеремии Смита провести воскресенье на борту катера. Американец пригласил его после того, как Мишель помог ему добраться до посольства.

— Майкл, — сказал ему тогда Джеремия Смит у двери посольства, перед которой расхаживал часовой — американский морской пехотинец, белобрысый, стриженный наголо парень лет двадцати в пуленепробиваемом зеленом жилете, с автоматической винтовкой «М-16», висевшей на перекинутом через шею ремне. — Вы — мой спаситель. Нет, не возражайте, вы оказали мне уже одну услугу, а теперь я хочу вас попросить еще об одной.

— С удовольствием! — сразу же отозвался Мишель и подумал: чем больше он окажет услуг американцу, тем больше шансов рассчитывать на его помощь в будущем.

— Мои друзья пригласили меня в Библос покататься на катере, подышать морским воздухом. Поехали, а? Тем более что погода разгуливается.

Библос, старинный приморский городок, до которого всего три десятка километров по прекрасному шоссе — Мишель бывал там, приезжал загорать на чудесных песчаных пляжах по воскресеньям. Но теперь Библос был в христианской зоне, фронты гражданской войны отрезали его от «мусульманской» части Ливана…

— Вы ведь христианин? — уточнил Джеремия Смит, и Мишель кивнул.

— Впрочем, — продолжал американец, доверительно понизив голос, — мы поедем на моей машине… с посольским номером, а с ним нам ничего не грозило бы, даже если бы вы были самым фанатичным мусульманином.

Сейчас голос его звучал по-деловому, словно он уже не сомневался в согласии Мишеля и поехать с ним в Библос, и провести день в компании его друзей на море.

— Вы сейчас пойдете домой и переоденетесь, то же сделаю и я. А потом подходите к ресторану «Смаглерс инн»[13] — это неподалеку от вашего дома…

На этот раз Мишель не удивился, что американец знает даже, где он живет, он уже стал привыкать к мысли, что Джеремии Смиту известно о нем все.

«Смаглерс инн», — повторил он, словно запоминая, — да, это совсем рядом со мною.

— А я вас там подберу, — и американец взглянул на золотой «ролекс» на своем запястье, — ну… скажем… если сейчас девять часов, то… в одиннадцать. О’кей? У меня синий «шевроле»…

…Американец опоздал ровно на пять минут. Блестящая лакированная синяя машина бесшумно подкатила к узкому тротуару перед рестораном «Смаглерс инн», и Джеремия Смит, потянувшись всем телом из-за руля, распахнул перед Мишелем правую дверцу.

— Прошу, — пригласил он и сейчас же добавил: — Переедем «зеленую линию» — за руль сядете вы.

«Зеленой линией» в Бейруте вот уже много лет называлась полоса улиц и кварталов, разделяющих воюющий город на западный, «мусульманский», и восточный, «христианский», секторы. В лучшие времена по договоренности между «комбатантами» через нее открывалось несколько проездов, охраняемых с обеих сторон вооруженными «милициями», а точнее, боевиками враждующих сторон. Теперь период в жизни Бейрута был сравнительно спокойный и проезды между секторами были открыты.

— А вы хорошо экипировались, — заметил Джеремия Смит, скользнув взглядом по Мишелю, надевшему светлый костюм «сафари» с короткими рукавами и прихватившему с собой небольшую спортивную сумку, из которой выглядывал темно-зеленый шерстяной свитер. На цепочке висели затемненные очки.

Американец был во фланелевом двубортном пиджаке («клабджакет») с замысловатым золотисто-красным гербом неизвестного яхт-клуба, вышитым на накладном нагрудном кармане, в легких голубых брюках, гармонировавших с пиджаком цвета «неви блю». Белая рубашка-апаш обнажала мощную желтоватую шею, небрежно повязанную голубой косынкой. Глаза прятались под темными очками в дорогой черепаховой оправе, закрывавшей почти половину лица.