— Нашу машину… остановили фалангисты… Она крикнула, чтобы я прыгнул из машины… а сама поехала прямо на фалангистов…

Фади удовлетворенно улыбнулся и обернулся к Мишелю:

— Вот видишь? Слышал, что сказал этот… твой будущий родственник?

Марван дернулся, пытаясь повернуться и увидеть, с кем разговаривает Фади, но охранник опять ткнул его в бок тяжелым кулаком.

— Уведите! Да поаккуратнее там с ним, — приказал Фади фалангистам и добавил, когда они выволакивали парнишку из комнаты: — Много он все равно не знает, а нам он еще пригодится… живым и здоровым.

— Итак, — продолжал он, обращаясь к Мишелю тоном делового человека. — Теперь ты знаешь, что и твоя Саусан у нас. Или хочешь, чтобы я показал тебе и девчонку? Правда, я не уверен, порадуется ли она, увидев, что ты сидишь и пьешь со мною кофе. Боюсь, что после такого зрелища, когда мы освободим ее… если, конечно, мы с тобою договоримся… она не захочет даже и глядеть в твою сторону, а?

Мишель понурился — Фади был прав.

— Но… чего вы от меня хотите… за то, чтобы освободить Саусан и ее брата?

— И за то, чтобы она никогда не узнала, что ты договорился со мною! — насмешливо добавил Фади.

— Да, — согласился Мишель.

— Что ж… — помедлив, продолжал Фади. — Ты — человек небогатый, хочешь уехать из Ливана… на это тоже нужны деньги. На дорогу, на устройство, на то, на се… Ты — христианин, наш брат по вере христовой. А то, что до сих пор не участвовал вместе с нами в борьбе за правое дело, тоже понятно: ваши земли на юге, там шииты. К тому же тебя мне рекомендовал такой уважаемый человек, как Джеремия Смит…

— Так что же все-таки? — нетерпеливо перебил его Мишель.

— Хорошо, я скажу, — отчеканил Фади. — Ты должен будешь выполнить одно наше задание. Только одно! За это мы сделаем то, что просишь, — освободим твою девчонку, ее брата, сделаем так, чтобы никто никогда даже не узнал, что мы с тобою знакомы. Ты получишь американский паспорт и увезешь свою Саусан в Штаты. Там вам помогут найти работу и устроиться, и вы сможете пожениться, наплевав на все и всех. А когда придет срок и мы победим, ты вернешься в Ливан богатым человеком и национальным героем, станешь большим политическим деятелем и заживешь в свое удовольствие… У тебя будут поместья, виллы, яхты, слуги, ты будешь раскатывать по всему миру и жить в самых роскошных отелях, ты…

— Но что я должен сделать? — вырвалось у Мишеля.

— Ты должен будешь убить шейха! — выкрикнул Фади.

— Убить… кого? — в воцарившейся затем тишине переспросил Мишель, не веря тому, что он услышал. — Убить… кого?

Фади молчал, не сводя с лица Мишеля напряженного взгляда, и Мишель понял, что не ослышался. Ему назвали цену — цену, которую требуют от него за его счастье, за всю его будущую жизнь. В груди похолодело. Сердце громко и часто стучало: убить шейха, убить шейха, убить шейха…

— Не волнуйся, парень, — вдруг почти ласково заговорил Фади. — Все будет хорошо подготовлено. Этим займутся специалисты высшего класса, осечек у них не бывает. А ты нам нужен потому, что ты чист, как ангел, весь Ливан знает, что ты и твоя семья вне политики. Ты будешь вне подозрений и значит — по твоему следу никто не пойдет…

Рассвело всего лишь с полчаса назад, и на набережной пока было пустынно — «джоггеры» только появлялись и редкой цепочкой трусили, стараясь держаться поближе к парапету, за которым безмолвствовало зеркально ровное серовато-зеленое море. Солнце еще пряталось где-то за многоэтажными домами, выходящими на набережную, но через несколько минут и оно должно было ударить своими лучами в зеркальную морскую гладь — и тогда вода сразу вспыхнет ослепительной голубизной. В этот час свежесть заливала набережную, пахло морем — солью, смешанной с йодом, водорослями и рыбой.

Когда Мишель ровно в половине седьмого появился на набережной, Джеремия Смит был уже здесь. Мишель заметил его плотную фигуру, удаляющуюся ровной трусцой, и потрусил вслед, стараясь не обгонять других «джоггеров», бежавших в том же направлении. Он рассчитал, что американец добежит до того места, где набережная делает крутой изгиб и начинает подниматься в горку, и повернет назад. Так оно и случилось. Добежав до подъема, Джеремия Смит потоптался на месте, несколько раз подпрыгнул, похлопал себя руками по бедрам и устремился навстречу Мишелю.

Они быстро сближались и Мишель соображал, что ему делать, когда они столкнутся лицом к лицу. Беседовать с американцем на виду у всех ему не хотелось. Он смутно подозревал, что Джеремия Смит играет далеко не последнюю роль в событиях, происходящих теперь в его жизни. Со вчерашнего дня ему чудилось, что за ним кто-то следит, и каждый взгляд случайного встречного казался ему теперь подозрительно внимательным и настойчивым. Ему чудилось, что весь город знает, что он побывал вчера в штабе фалангистов. При виде бойцов в форме друзской милиции, разъезжавших по городу на джипах под красными флагами с эмблемами прогрессистов, он на мгновенье задерживал шаг, и сердце его начинало гулко биться. Порой его охватывал панический страх, но отступать было некуда — в его руках были жизни Саусан и ее брата. О том, что ему придется заплатить за них жизнью шейха, он не думал. Шейх был для него фигурой из другого мира. Он не понимал, зачем Джеремия Смит приказал ему доложить о том, что за разговор состоится у него с Фади, и все же втайне надеялся — а вдруг что-то произойдет и американец, возмущенный требованием фалангистов, вытащит его вместе с Саусан и ее братом из этой ужасной истории.

— Хай! — крикнул Джеремия Смит, немного не добежав до Мишеля. — Прекрасное утро! Присоединяйтесь, побежим вместе!

Он замедлил бег, давая Мишелю возможность сменить темп и пристроиться, и, дождавшись, когда Мишель сделал это, вполголоса приказал:

— Рассказывайте. Только коротко. Вместе пробежим триста метров. Дальше побежите один. Ну! — поторопил его Джеремия Смит. — Рассказывайте же.

Мишель принялся рассказывать, сбиваясь с дыхания, теряя ритм бега. Американец же, не сбавляя темпа, бежал ровно, энергично работая локтями и тщательно сгибая ноги в коленях.

— Короче! Короче! — бросал он иногда, когда Мишель пытался пуститься в подробности или сообщить о своих чувствах по тому или иному поводу. И тогда Мишель подчинялся, обрывал себя на полуслове, ускорял рассказ…

— Итак! — поставил точку американец, когда Мишель повторил фразу, произнесенную Фади и так потрясшую его, — «…убить шейха!» При этом он метнул на разволновавшегося Мишеля острый взгляд и побежал медленнее, словно обдумывая услышанное.

— Приходите сегодня на ланч в нашу кантину в посольство, вы знаете, где это?

— Знаю, — с готовностью подтвердил Мишель. — Ее знает весь Бейрут!

Джеремия Смит неопределенно усмехнулся:

— Да, настоящий проходной двор в нижнем этаже посольства. Модное местечко, из-за которого мы когда-нибудь взлетим на воздух. Но… — Он опять усмехнулся: — …надеюсь, что это произойдет не сегодня и мы с вами успеем поговорить за ланчем. А пока я поразмыслю над тем, что вы мне рассказали…

…Когда Мишель ровно в час дня вошел в кантину американского посольства — официально просто столовую, обслуживаемую одной из ливанских компаний, Джеремия Смит сидел за столиком в дальнем углу с газетой в руках. В переполненной кантине было шумно и накурено, пахло жаренным на древесных углях мясом.

Посетители кантины громко болтали между собою, как старые знакомые, но были среди них и такие, кто, как Мишель, явился сюда явно впервые. Их можно было определить по неловкости и любопытству, с которым они осторожно оглядывали помещение кантины, украшенное абстрактной живописью и большими фотографиями Нью-Йорка, Вашингтона, Чикаго, Лос-Анджелеса, прославленных видов Скалистых гор, Бруклинского моста, Аляски. Новички держались завсегдатаев, которые вели себя самоуверенно, как члены Клуба избранных. О том, что кантина была таким клубом, Мишель уже слыхал — завсегдатаями этого заведения были и некоторые студенты Американского университета.