Лиза была вынуждена признать, что Мэш прав. В ее голове уже крутились предположения, о чем хотел поговорить беллатор с ее любимым мужчиной. А в момент близости она хотела думать не о Гадри и всех их проблемах, а только о них с Мэшем. Но и этот момент близости был испорчен.

— И лицо его перекосило вовсе не из-за того, что мы с тобой целовались. Не первый раз все-таки. У него случилось что-то очень серьезное, раз спала маска безразличия и поговорить он пришел именно ко мне. — продолжал рассуждения Мэш. — Но я обещаю тебе, что сделаю все, что в моих силах, чтобы наша с тобой первая ночь стала волшебной.

Лиза кивнула и поцеловала парня, а про себя подумала, что в свете всего произошедшего за этот день, после нападения асванги и желаний Дарка убить Мэша, они могут больше никогда и не побыть наедине. А ее желание провести ночь вместе с Мэшем может никогда и не исполниться.

Невмешательство — это грех или нет? Нормально ли закрывать глаза на то, что ваша соседка постоянно ходит в синяках, ведь это не ваше дело? Нормально ли пройти мимо, когда избивают беззащитного парня, чтобы не досталось самому? Нормально ли смотреть на то, как подростки издеваются над котом, ведь это всего лишь животное? Нормально ли радоваться тому, что асванги терзают жертву и не вмешиваться, ведь это твой заклятый враг? Гадриэль посчитал, что вполне. Тем более никому и никогда даже не придет в голову, что ему, кустодиаму, каким-то чудом дошёл от Лизы Зов. И уж тем более никто и никогда не будет винить его в том, что он не пришел на Зов и не помог Мэшеру.

Но Гадриэль все же пошел. Он отозвался на Зов и пришел на помощь. Лизе, не малуму. И она была в безопасности, чего не скажешь о малуме. Пришедшему на подмогу хватило пары секунд, чтобы понять главное: Мэшер больше не находится под защитой Дарка и шансов выжить в схватке с оставшимися в живых тварями у него уже нет. Он полностью выдохся, пока убивал первых трех. Но даже это поразило Гадриэля. Он не смог не отметить, что Мэш поистине силен. Убить и одного асванги было крайне трудно, а он уложил трех, в одиночку, еще и с похмелья. Хоть в учебниках для новичков печатай, как пример отваги. А может и слабоумия. Эта парочка частенько вместе ходит.

Вот только в случае с малумом была не отвага и слабоумие, а чувство куда более редкое — любовь. Именно любовь и желание защитить Лизу придали Мэшеру силы. Но и они были не бесконечны, потому верх начали брать кровососущие твари.

Гадриэля порадовала та лёгкость, с которой асванги расправлялись с ненавистным ему малумом, потому он не собирался вмешиваться, тем более Лиза тварей не интересовала. Скорее воин сражался с желанием самостоятельно добить Мэша, а после обставить все так, словно его сердце вырвали обезумевшие твари. Кто там будет разбираться асванги его уделали или помог кто?! А если вдруг что и всплывёт у предикторов, он просто скажет, что добил умирающего из солидарности, ведь Мэш сам об этом попросил. У мёртвых все равно показания не берут, беспокоить усопших и ведьмам запрещено.

Гадриэль решил подождать пока асванги добьют Мэша, а потом уже вызвать подмогу и переместить Лизу в коттедж, чтобы не мешала официальному осмотру места преступления. Но решимость воина пошатнулась, когда он увидел девушку, пришедшую отбивать Мэшера от кровососов. Еще один пример толи отваги, толи бесконечной глупости из-за любви. А после того, как одна из тварей полоснула Лизу по ноге, Гадриэль все же покинул укрытие, изменив свои планы. Одно дело Мэшера похоронить, а другое дело позволить убить вместе с ним и Лизу, единственная вина которой была в том, что она влюбилась не в того.

Но не дойдя до цели, Гадриэль замер, пораженный появлением темного оленя. Беллатор никогда не видел альянги лично и не знал, на что тот способен в жизни, а не на пыльных страничках книжек. И уж точно не представлял, что подобный зверь поможет Лизе и Мэшу, а после будет испепелять его взглядом, пока он не вынырнет из леса и не встанет прямо перед ним.

Взгляд оленя прожигал Гадриэля насквозь и все тело его пылало, но дальше стало только хуже. Альянги наслал на бонума видение будущего. Видение это Гадриэль хотел бы забыть, но будет помнить до конца жизни, потому что альянги показал ему конец этой самой жизни. Беллатору не хотелось верить в то, что одна хрупкая девушка может сотворить с миром подобное, даже попав под влияние Дарка, но отмахнуться он не мог. Размах увиденных зверств был глобальным и бонум не хотел бы жить в подобном мире. Участи, подобной той, что он увидел в будущем, он даже Мэшу бы не пожелал. Не говоря уже о его друзьях, кустодиамах, да и мире в целом. Беллатор не успел отойти от рек крови и загонов, где людей держали как скот на убой в первом видении, как асванги показал второе.

Впервые за десятки лет Гадриэль почувствовал соленый привкус слез. Все разрозненные события, которые он никак не мог увязать между собой, стали единой картиной. Крупицы, на которые он постоянно натыкался, сложились в пугающее будущее. А сам он оказался маленькой, хоть и очень важной песчинкой этого полотна. Ну а та единственная, которую он когда-то любил, отдала жизнь за то, чтобы ужасающее будущее не наступило. Но дала лишь отсрочку и пришел его черед останавливать надвигающийся шторм.

Альянги дал бонуму прийти в себя. Когда на лице Гадриэля высохли слезы, олень тряхнул головою в сторону коттеджа, предлагая последовать за утопающей в розовой защитной дымке машиной, в которой Лиза увозила растерзанного Мэша. Беллатор знал, что выбора уже нет и поплелся в коттедж, где должен был убедиться в правоте первого видения альянги.

Гадриэль вынырнул из леса в тот момент, когда Лиза уже откачала Мэшера и отправилась в душ, но не спешил заходить в дом, давая себе время обдумать увиденное в лесу. Кустодиамский слух позволил ему услышать весь разговор парочки и после исповедей влюблённых, Гадриэль решил зайти в коттедж. Он планировал поговорить с Мэшем о будущем, тем более только в коттедже стратеры не было «ушей» ни у Михаила, ни у Дарка, но никак не ожидал увидеть полуобнаженную обнимающуюся парочку.

До этого момента Гадриэль ещё пытался верить в то, что видение альянги ошибочно, но увидел ровно его начало — целующихся на ступеньках Лизу с Мэшем, стоящих в одних лишь полотенцах. И даже цвет этих черновых полотенец и тот совпал — одно зелёное, одно фиолетовое. Все, как в видении альянги. И если верить тому, что Гадриэль увидел дальше (а верить становилось все проще), то скоро начнётся переполох.

Через два часа, как только Мэшер вынырнет из теплой кровати, чтобы переместиться в любимые кафе, набрать кофе с десертами и устроить счастливой Лизе идеальный завтрак в постели, Дарк подкараулит широко улыбающегося малума и убьет. Лично. Потом все обставит так, словно его убил Гадриэль с беллаторами, даже видение соответствующее предоставит. А после, конечно же, расскажет девушке с разбитым сердцем, как ей отомстить бонумам в целом и Гадриэлю в частности за смерть любимого. Раздавленную болью Лизу Дарк обучит на смену Мэшу, вытравит из нее всю доброту, накачает ненавистью не только к бонумам, но и всему живому, а затем начнется долгая кровавая резня. В которой примут участие и Селена с Варом, которых также переманит Дарк при помощи Лизы и обещаний будущей стратере показать всю силу ее возможностей, которые так страшится показать Михаил. Дарк заберет всех. Лизу, Селену, Вара и заберет очень скоро, если только Гадриэль не вмешается.

Все увиденное в коттедже лишь подтвердило, что Гадриэль не может все бросить и позволить Лизе и Мэшу пойти на дно, утянув за собой тысячи невинных. Дав парочке пятнадцать минут на приведение себя в порядок, беллатор вернулся в коттедж. В кабинете его уже ждали утеплившийся малум, бутылка коньяка, две рюмки и нарезанный лимон. Льющаяся из колонки песня, извещающая о том, что «Кажется, надвигается что? Шторм, шторм» предрекала будущее и подсказывала Мэшу тему беседы с беллатором. Гадриэлю оставалось лишь верить в то, что исполнитель прав и «Нельзя потопить того, кто поднялся со дна».