— В конце концов, нам придется о многом поговорить.

— Что это значит? — спросил он.

Ее взгляд не торопился возвращаться к нему, и он не ожидал, что она ему открыто скажет.

— Мой день рождения через три недели.

— Да, и тебе нужно будет доставить свою задницу ко мне домой к этому дню.

Ее глаза снова стали большими, и она спросила:

— Правда?

— Хотел тебе сказать, ты должна приехать. Не я к тебе. Так что делай то, что должна делать на работе, чтобы это случилось.

Ее взгляд стал настороженным, а голова склонилась набок.

— Почему?

— Бенни и Фрэнки живут вместе в относительной гармонии, когда дело доходит до дней рождения, Дня Святого Валентина, юбилеев и Рождества, ты не задаешь вопросов.

Ее тело расслабилось в его объятиях, и улыбка осветила ее глаза, прежде чем она мягко сказала:

— Я смогу это сделать.

— Бенни и Фрэнки живут вместе в относительной гармонии, когда дело доходит до этих дней, мы вместе. Никакой работы. Ничего отвлекающего. Никаких оправданий. Тебе приходится много ездить по работе, ты планируешь свои поездки. И к этим дням я добавлю Пасху, День благодарения и четвертое июля.

Ее губы изогнулись, когда она заявила:

— Наконец-то я дожила до такого времени, когда не возражаю против того, чтобы ты командуешь.

Он ухмыльнулся, пробурчав:

— Заткнись, Фрэнки.

Она опустила голову, прикоснувшись губами к его губам, отстранилась, заявив, явно лукавя:

— Я вернулась к тому времени, когда возражаю против того, чтобы ты командуешь.

Он снова ухмыльнулся и спросил:

— Что мы будем смотреть?

— На твой выбор, — предложила она.

— Я выбираю, ты не будешь ныть.

Ее брови взлетели вверх.

— Какой смысл отказаться мне от выбора, если я не смогу ныть?

Бен посмотрел на потолок и вздохнул.

— Хорошо, я не буду ныть, — сдалась она, и он снова посмотрел на нее. — Хочешь попкорна?

— Угу.

— Включай фильм, а я приготовлю попкорн.

— Договорились.

Она улыбнулась ему, глядя сверху, затем снова опустила голову, наклонилась, коснувшись губами его шеи. Затем оттолкнулась руками от дивана и отодвинулась.

Наблюдая, как ее задница в обтягивающей юбке движется на кухню, он переключил свое внимание на телевизор, подумав, что этот разговор прошел не слишком удачно. Она не отступила, оставив в своей жизни людей, которые относились к ней как к дерьму, манипулировали ею.

По крайней мере, он получил ее согласие по поводу совместных важных праздников.

Это было уже что-то.

И с Фрэнки он согласен и на это малое.

С другой стороны, с Фрэнки он готов был на все.

* * *

— Я ненавижу это, — прошептала Фрэнки ему в грудь.

— Да, детка, — прошептал Бенни ей в макушку.

Он почувствовал, как она сделала глубокий вдох и отпустила его. После этого запрокинула голову, глядя на него.

— Ты позвонишь мне, когда приедешь домой?

— Да.

— Хорошо, Бенни.

Она приподнялась на каблуках и прижалась губами к его губам.

Он наклонил голову, взял неторопливо ее губы. Он запоминал ее вкус, ее запах, ощущение ее в своих руках. Только когда все это глубоко въелось в его душу, чтобы продержать его несколько недель на расстоянии, он ее отпустил.

Она сжала свои руки на нем, улыбнулась, и с неохотой выбралась из его объятий.

Наклонилась, подняла свою сумку с компьютером с тротуара, куда ее поставила, Бен стоял перед ее домом и смотрел, как она пошла к своему Z.

Она помахала рукой, прежде чем сесть за руль.

Еще помахала, выезжая задним ходом.

И помахала, отъезжая.

Бен наблюдал за ее движением с улыбкой.

И он наблюдал, пока ее машина не скрылась из виду.

Потом сдвинулся с места только для того, чтобы пройти по тротуару и осмотреть ее дом, затем остановился, не сводя глаз с прямой Индианской дороге, ведущей в одну сторону на кукурузные поля, в другую — прямо в центр города.

Он смотрел, больше не улыбаясь.

И думал, что это дерьмо пора заканчивать — Фрэнки уезжает от него или он уезжает от Фрэнки. Он согласился на это три месяца назад.

Но подсознательно он знал, что это дерьмо не закончится. Она была хороша в том, что делала, ей нравилась ее работа, и он ее любил. Он не мог послать все к черту ради нее.

Так что ему приходилось набраться терпения и ждать, когда она дойдет до того, что сама вернется к нему и покончит с этими междугородними переездами.

Это совсем не означало, что ему это нравилось.

Ему совсем не нравилось.

Бен захлопнул дверь своего внедорожника и направился в трейлер, стоявший удаленно на строительной площадке от шума и передвижений.

Он поднялся по двум ступенькам, дважды ударил кулаком в дверь и услышал женский крик: «Войдите!»

Он вошел в узкое помещение, на удивление убранное. Планы строительных работ, прикрепленные по стенам. Шкафы с картотекой. Брошюры. Стол с компьютером и телефоном, заваленный бумагами, за которым сидела очень симпатичная темноволосая женщина в темно-синем поло с белой нашивкой «МакКандлесс Конструкшн».

Она подняла голову, на ее привлекательном лице застыло рассеянное выражение.

Пока не заметила его.

Именно тогда Катарина Кончетти Лугар заявила:

— Я не буду с тобой разговаривать.

Не очень хорошее начало.

Бенни проигнорировал ее слова и прошел дальше в офис, решив попытаться вернуть разговор в нужное русло, даже несмотря на то, что он не очень надеялся на успех, хотя и поздоровался:

— Привет, Кэт.

Она не поздоровалась в ответ. А приказала:

— Бен, я на работе. Уходи.

Он покачал головой и сказал:

— Твоя сестра беспокоится о тебе. Завтра у нее день рождения. Она приедет сегодня вечером, я звонил, ты не отвечала, поэтому подумал, что передам приглашение лично. Я бы хотел, чтобы ты с Артом пришли завтра вечером в пиццерию на вечеринку по случаю дня рождения Фрэнки. Более того, Фрэнки была бы счастлива тебя видеть.

— Я игнорировала твои звонки, потому что мы с Артом и близко не подойдем к твоей пиццерии, — парировала она.

Теперь все становилось еще хуже.

— Ты не хочешь объяснить мне почему? — спросил он.

— Не хочу, — отказалась она.

— Придется, — приказал он, удерживая ее взгляд.

Она пристально посмотрела на него, прежде чем заглянуть в окно, раздраженно выдохнула и снова посмотрела ему в глаза.

— В мою сестру стреляли, — объявила она.

— Я знаю. Я был тем, кто нес ее через лес после того, как случилось это дерьмо.

— Да, знаю. Фрэнки, по уши влезла в дерьмо другого Бьянки, — выпалила она в ответ.

Бен почувствовал, как его кожа начала зудеть, разозленный тем, что еще одна из Кончетти подняла эту тему. В то же время ему было интересно, почему, черт возьми, они не хотели вытащить свои головы из задницы и понять, почему их сестра захотела стать частью хорошей, порядочной, любящей семьи. И Фрэнки не относилась к тем женщинам, которые добивались расположения мужчины, как, по их мнению, она добивалась. Уж они-то должны были ее знать достаточно хорошо.

С другой стороны, поскольку их головы находились в задницах, они занимались только собой, чему тут удивляться.

Он все же взял себя в руки и заговорил, стараясь не кричать.

— Я не испытываю особого расположения тебе что-то объяснять, учитывая, что твоя сестра провела на больничной койке полторы недели, а ты даже не позвонила. Потом она поправлялась у меня дома, а ты даже не появилась. Франческа беспокоится о тебе. Это ее день рождения. Я хочу, чтобы она перестала беспокоиться и получила то, что для нее важно в свой особенный день. Не уверен, что согласен с тем, что для нее важно, учитывая, что большинство из вас, Кончетти, относятся к ней как к дерьму, но разговор не обо мне, а о ней, поэтому я здесь.