Все, что он говорил, так глубоко задевало меня по больному, что мне пришлось поднять руки и ухватиться за его запястья, чтобы не упасть.

Но Бен не прекращал.

— Знаешь, детка, для женщины не нормально прожить тридцать четыре года, когда всем кругом насрать на нее. Я разбирался со своим дерьмом с Винни, понимая, что у меня не было выбора; Винни умер, и я должен отпустить то, что ему не сказал тогда. Но услышав твои слова, снова разозлился на него.

— Он знал, что я в состоянии позаботиться о себе. Он уважал меня, и был не против, — объяснила я.

— Чушь собачья, — отрезал Бен. — Ты понимаешь, что я могу позаботиться о себе. Я знаю, как водить машину, поэтому могу добраться безопасно до нужного мне места. Если кто-то попытается вторгнуться в мое личное пространство, я справлюсь с ситуацией. Но все равно было бы приятно, если бы ты была рада, что я добрался домой целым и невредимым, даже если бы я просто отправился в чертовый супермаркет. Ты проявляешь эти чувства независимо от того, имеешь член или киску, если тебе небезразличен этот человек. Но, если у мужчины есть женщина, он обязан заботиться об этой женщине. И в этом нет ничего неуважительного. Он не оставляет ее одной, потому что знает, что она способна справиться и позаботиться о себе сама. Я считаю, что это неуважение к женщине.

Я перестала дышать.

Бен продолжал.

— Разозлился на твоих родителей за то, что они так с тобой поступали. Зол на Винни за то, что он так с тобой поступил. Вопреки этому, я рад, что смог дать тебе почувствовать совсем другое отношение, и то, что ты получила это сейчас, означает, что оценишь. Также означает, что мне не придется мириться с твоим дерьмом, когда я делаю то, что должен делать, как мужчина, заботясь о тебе.

Эта штука в моей груди перестала трепетать.

— У тебя все хорошо получается, милый, не облажайся, — предупредила я.

— Невозможно, — мгновенно парировал он. — Я тебе нравлюсь. Ты — Фрэнки. Я мог бы там в номере гостиницы обращаться с тобой дерьмово, и ты бы не сопротивлялась. Но, к счастью для тебя, у меня нет ни малейшего намерения делать это.

Это трепетание вернулось, и это больше не было трепетом.

Оно потрясло меня до глубины души внутри.

Я держала его за запястья, смотрела ему в глаза и в этот момент точно поняла, почему я так быстро влюблялась в Бенни Бьянки.

Потому что у него не было ни малейшего намерения обращаться со мной дерьмово и ни малейшего намерения не заботиться обо мне.

— Видишь, в итоге я выиграл, — тихо сказал он, глядя прямо мне в глаза.

— По-крупному, — тоже тихо ответила я.

— Ты боишься причинить мне боль, — продолжал он говорить мягко. — Творила то дерьмо, на котором выросла, наблюдая, как поступают твои родители.

Я неуверенно кивнула.

— Думаю, что да.

— Итак, чтобы защитить меня, ты решила заранее «сбежать», как твоя мать.

Я просто продолжала кивать.

Он поднял руки, мои последовали за ними, даже когда он обхватил мой подбородок и наклонился так близко, что я могла видеть только его лицо.

— Детка, оставь это дерьмо. — Его пальцы впились в мою кожу. — Этого нет в тебе.

— Что, если есть? — Мой голос звучал измученно.

— Как оно может быть? — мягко спросил он.

— Я же являюсь той, кем являюсь.

— Если бы в тебе было это дерьмо твоих родителей, подумай, Франческа, когда бы ты ушла от Винни?

Я не ответила, просто держала его запястья у своего подбородка и смотрела ему в глаза, зная, что ушла бы от Винни почти сразу же.

Возможно, после того, как идея франшизы пиццерии отца потерпела крах.

Вероятно, после того, как провалился магазин сэндвичей.

В ту минуту, когда у него начались отношения с Сэлом.

Определенно.

— Вот ты и ответила на вопрос. — Произнес Бенни, наблюдая за выражением моего лица. — А теперь, если у тебя есть кто-то, кто заботится о тебе; у тебя есть кто-то, кому не наплевать на тебя. И живя так, как жила, теряя дерьмо, о котором даже не подозревала, что оно у тебя есть, ты когда-нибудь будешь думать, что уйдешь? — спросил он.

— Нет, — выдохнула я.

— Нет, — согласился Бен.

Я продолжала держаться за его запястья, глядя ему в глаза, говоря:

— Думаю, у меня лапша переварится, Бенни.

— Мне пох*й, Фрэнки.

— Также думаю, что мне понадобится текила на ужин, — продолжила я.

— К счастью для тебя, продуктов нет, но текила у меня есть.

— Ты крутой, Бенни Бьянки, — прошептала я и увидела, как он закрыл глаза.

Затем почувствовала, как его руки притянули меня к нему. Он поцеловал меня в лоб, прежде чем отодвинуть мою голову назад, снова посмотрел на меня.

— Ты позволишь мне дать тебе хорошее? — прошептал он в ответ.

Господи.

Бенни.

— Да.

— Ты собираешься еще раз взбеситься и бросить меня?

— Нет.

Его пальцы снова впились в мой подбородок, когда он сказал:

— Вот это моя Фрэнки.

Я хотела, действительно хотела, но я не смогла их остановить. Слезы застилали мне глаза, одна скатилась по щеке.

Бен увидел ее, притянул меня за подбородок к своей груди и отпустил только для того, чтобы крепко обнять.

Я сделала то же самое.

Еще одна слеза скатилась вниз, но я крепко ухватилась за Бена и медленно взяла себя в руки.

Пока я пыталась успокоиться, Бен крепко прижимался ко мне.

Несколько минут спустя он передвинулся, прикоснувшись губами к моим волосам, сказал:

— Я сварю лапшу, детка. Ты разбирайся с остальным.

— Хорошо, — согласилась я.

— Ты в порядке? — спросил он.

Мне было не просто хорошо, а очень хорошо, чем когда-либо в объятиях Бенни Бьянки.

— Ага.

— Хорошо, — пробормотал он, затем поцеловал меня в макушку, отпустил и пошел к лапше на плите.

Я повернулась к стойке и разобралась с остальным.

* * *

На следующий день мы с Беном отправились в супермаркет.

И у нас появились салфетки.

Я торопливо выходила из кухни для персонала по пути в свой офис с чистой кофейной чашкой, потому что была пятница, и никто не хотел возвращаться в офис в понедельник, видя засохшие остатки кофе с прошлой недели в своей кружке.

Несмотря на то, что буквально только что протикало четыре часа дня, помещение стало почти пустынным. Был май, лето набирало обороты, и у людей уже давно прошло желание сидеть по домам. Они хотели гулять, проводить время на природе как можно больше в выходные.

Я была одной из последних в офисе, несмотря на то, что проработала уже семь месяцев, я не относилась к тем, кто сбавляет обороты. У меня были цифры, которые необходимо было достичь, но я не рассматривала цифры, которых необходимо было достичь, как цифры, которых необходимо достичь. Я рассматривала их как цифры, которым необходимо было надрать задницу. Я руководила своими представителями так, чтобы они надирали этим цифрам задницу, и, хотя Бен находился в данный момент у меня дома, позвонив десять минут назад и сообщив, что он приехал, я хотела быть уверена, что на работе все хорошо, прежде чем уйти. Я не видела его две недели с тех пор, как провела с ним неделю. Он уедет во вторник, у нас будут долгие выходные, я взяла отгул в понедельник.

Так что мне пришлось привести все свои дела в порядок, чтобы я могла полностью сосредоточиться на Бене, не позволяя работе вмешиваться в наши отношения.

Я уже собрала вещи, поэтому добравшись до своего кабинета, поставила кружку, схватила сумочку и сумку с компьютером, взяла ключи и сотовый со стола и выскочила за дверь.

Я проходила мимо двери Рэнди Бирмана, директора по исследованиям и разработкам, увидела, что он единственный остался в офисе. Он сидел в кресле, смотря в окно, прижимая телефон к уху.

За все то время, что я работала в офисе, я так и не пришла к выводу, как думать о Рэнди, учитывая, что большую часть времени он вел себя как придурок. Он обращался со своим помощником как с дерьмом, почти каждый день был раздражен и был чрезвычайно скрытен. Всегда за закрытыми дверями. Вбегал в свой офис в тот момент, когда звонил его мобильный телефон. Закрывал жалюзи на стеклянной стене своего кабинета, будто мы все умели читать по губам или обладали сверхчеловеческим слухом.