Однако они так и не прижились, и после того, как у маленькой девочки неоднократно разбивалось сердце, теряя очередную его женщину, дрейфующую по ее жизни, я научилась вообще не обращать на них внимания.

Научилась.

Так что я не запомнила ее имени.

Папа стал старше, но возраст его женщин остался прежним. Проблема заключалась в том, что у него был возраст, опыт, и, хотя зрелости было немного, но все же какая-то была. У его женщин обычно ничего этого не было, по крайней мере, последней части уж точно, поэтому они ему легко надоедали.

Эта задержалась намного дольше, чем большинство других.

И я поняла, что она скорее всего протянет еще дольше (хотя гарантию не дам), потому что она была беременна.

У моего брата были две женщины, которые неминуемо собирались родить от него детей, а также подать судебные иски о взыскании алиментов.

И следующий ребенок моего отца был бы тетей или дядей для детей моего брата, фактически погодками.

Сейчас.

Ну и ну.

Что, черт возьми, с ними не так?

Я не осознавала, что застыла прямо за пределами своего маленького фойе, пока не почувствовала, как рука Бена сжала мою.

Когда это произошло, я перевела взгляд с женщины, стоявшей в моей гостиной, на моего отца.

— Скажи мне, что это чертовая шутка, — потребовала я.

— Фрэнки, — тихо сказал Бен рядом со мной.

Я почувствовала, как он придвинулся, не отрывая глаз от моего отца.

— Франческа, — отрезал папа, жизнерадостный тон «ничто-его-не-расстраивает-потому-что-он-не-позволял-себя-расстраивать» испарился, на смену пришел гнев.

Я быстро взглянула на женщину, которая, как рассеянно отметила, была очень привлекательной, но она сильно побледнела.

— Без обид, это к вам не относится. Вы, наверное, потрясающая. Но… — Я снова посмотрела на папу. — Ты, мать твою, не шутишь?

— Мы пришли, чтобы поделиться нашим хорошим известием с вами, чтобы ты порадовалась, а в итоге, что получили? — резко спросил папа.

Я, опять же, быстро взглянула на женщину и повторила:

— Еще раз, это к вам не относится… — Мои глаза вернулись к отцу. — Хочу сказать, в следующий раз делись своей радостью по телефону.

Папа упер руки в бедра и ответил:

— Я не верю, что ты так себя ведешь.

— Не веришь? — спросила я, вытаскивая свою руку из руки Бена, чтобы я могла жестикулировать двумя руками. Затем подняла руку и прижала палец к щеке. — Ну, давай кое-что припомним…с чего это я так реагирую на беременность твоей женщины? — Я вскинула руку и саркастически закончила: — О, вспомнила! Ты решил привести в этот мир ребенка, а ты из тех мужчин, у которых другой твой ребенок, которого ранили, а ты, — я наклонилась к нему, крича, — даже не навестил меня в больнице!

Я услышала, как за мной закрылась дверь, что означало, что Бен закрыл ее, но он быстро вернулся ко мне, и я поняла это, когда почувствовала, как его рука обвилась вокруг моей талии. Он оттащил меня на фут назад, а затем встал передо мной, немного сбоку.

Я взбесилась до чертиков, но все же, он сделал это…

Господи.

Бенни.

— В тебя стреляли? — спросила женщина, ее голос звучал встревоженно, и я перевела взгляд с Бенни на нее.

— Да, и это было в новостях по телевизору, — поделилась я.

— Я не смотрю новости, — тихо произнесла она, переводя взгляд на папу. — Ты знал об этом, Энцо?

— Да, он знал, моя мама позвонила ему той ночью, когда это случилось, — вставил Бен, но не допустил дальнейшей реакции на эту новость. Будучи потрясающим Бенни, он сразу же перешел к завершению нашей короткой сцены. — А теперь, поздравляю с вашим радостным известием. Желаю вам всего наилучшего, — сказал он женщине, затем повернулся к папе и продолжил: — Но все прошло не слишком хорошо, и вам предстоит долгая поездка, думаю, нам следует закончить встречу, пока совсем все не испортилось.

Рациональное предложение Бена было проигнорировано, в то время как женщина уставилась на моего отца, и мой папа, прочитав ее взгляд, заявил:

— Милая, это случилось с Фрэнки примерно в то время, когда ты сообщила мне, что у тебя будет ребенок.

— И я сказала тебе, что у меня будет от тебя ребенок, и ты был очень взволнован этой новостью, Энцо, но в течение шестимесячного праздничного торжества не могу сказать, что у тебя не было телефона, Интернета или машины с азбукой Морзе, — огрызнулась она в ответ, и я почувствовала, как мое тело дернулось, а в глазах потемнело. Сильно.

Ни одна из папиных женщин никогда так с ним не разговаривала.

Ни одна.

Кроме, может моей мамы.

— Крисси, милая, я не хотел, чтобы… — начал папа.

— Ни слова, Энцо Кончетти, — прошипела она, наклоняясь к нему. Затем ее взгляд остановился на мне, Бен прижался ко мне, даже когда я вжалась в его спину, увидев выражение ее глаз. — Как ты сейчас? — спросила она, затем махнула рукой в мою сторону. — Я имею в виду, после ранения.

— Э-э… да. Это было сто лет назад уже.

— Это была случайность? — выпалила она.

— Ум… не совсем. Меня похитил один криминальный авторитет, доставил в дом на берегу озера. Я сбежала, спасая свою жизнь, с другой женщиной. Криминальный авторитет догнал нас и выстрелил в меня. Затем Бен, — я сделала неубедительный жест в воздухе к нему, указывая на Бенни, — и его двоюродный брат Кэл, парень женщины, с которой я сбежала, застрелили его. Увидев, как Кэл выстрелил ему в голову, он бы не выжил. Хотя Бен выстрелил ему в живот, туда же, куда выстрелил этот парень мне, могу засвидетельствовать, только при ранении в живот, какое-то время дела у него шли бы не очень хорошо. Однако, к счастью, он мертв, и я говорю это не потому, что я плохой человек. Я говорю это, потому что он был сумасшедшим, реально одержимым человеком, поэтому стрелял в меня.

Когда я закончила бессвязно бормотать, ее прищуренные глаза медленно остановились на моем отце.

— Ее похитили и стреляли? — спросила она.

— Крисси…

— Ты знал о похищении? — потребовала ответа Крисси.

Папа не сказал ни слова, но выглядел смущенным.

Однако Бен произнес одно слово, и это было «Ага».

Крисси выглядела так, словно она окончательно слетела с катушек. Пока я протягивала руку, чтобы поймать руку Бенни, пытаясь вдохнуть воздуха, забитого яростью беременной женщины, боролась с желанием рассмеяться. С трудом боролась.

Наконец, она посмотрела на меня, и дальнейшая ярость на ее лице заставила меня теснее прижаться к Бенни.

Затем ее ярость полностью испарилась, и она прошептала:

— Мне очень жаль.

Я уставилась на нее, гадая, она действительно произнесла эти слова или мне показалось.

Бен был не так ошарашен, как я.

Я поняла это, когда он заявил:

— Вам не за что извиняться. Вы не знали. Вы ведь не семья. — Бен мотнул головой в сторону отца. — Но он обязан извиниться и не только.

— Я… — начал папа.

— Заткнись, — внезапно рявкнул Бенни с такой яростью, что все мое тело дернулось. — Ты не имеешь права на извинения. Я не знал, что Франческа уже подъехала, когда впустил тебя, но теперь знаю. Так что собираюсь тебе сказать, это последний раз, когда ты устраиваешь подобную сцену с Фрэнки. Ты не был хорошим отцом. Ты нехороший человек. Ты глупый эгоист, думая, сколько бы лет ты ни прожил на этой земле, в первую очередь о своем члене. Твоя дочь лежала на больничной койке после того, как протащила свое окровавленное тело по лесной листве, после того, как она сбежала, спасая свою жизнь, а у тебя, бл*дь, хватило наглости заявиться к ней домой без предупреждения и сбросить на нее эту бомбу, даже ни слова, бл*дь, не сказав о том, через что она прошла без поддержки своей чертовой семьи?

Бен покачал головой, его глаза пригвоздили папу к месту в другом конце комнаты, и он продолжил.

— Фрэнки смирилась с вашим семейным дерьмом, потому что она хорошая женщина, хорошая дочь. Она — Фрэнки. Но я ее мужчина, говорю тебе прямо сейчас, я не собираюсь мириться.

Папа расправил плечи и заявил: