Я смотрела в его глаза, прожигающие мои, чувствуя, как его слова проникают внутрь, проникают глубоко, внедряются там, внутри, таким образом, что не только запомню их навсегда, а буду помнить и те чувства, которые испытывала в данный момент, всю оставшуюся жизнь.

— Итак, тебе необходимо опять влезть в их дерьмо, — продолжил он, — так сделай это. Хотя оно разозлит тебя, разозлит меня, но я здесь для того, чтобы ты потом жаловалась и возмущалась, я здесь, чтобы принять решение, когда ты закончишь разбираться с их дерьмом. Так что, детка, ты должна вмешаться, тогда сделать свой первый звонок. Мой совет — Крисси. Нэт и Дэйви взрослые люди и уже должны знать, как самим разбираться в своем дерьме или продолжать барахтаться в нем. У Крисси родился ребенок, она, наверное, напугана.

Я не кивнула, не подняла телефон и не позвонила Крисси.

А спросила:

— Знаешь, почему я люблю тебя?

Интенсивность его взгляда изменилась. Не угасла, продолжая гореть, просто эмоции, стоящие за его взглядом, изменились.

— Да, — ответил он. — Потому что я потрясающий.

— Нет, — прошептала я. — Потому что ты — все, каким должен быть мужчина.

Его пальцы на моей шее сжались, а губы прошептали:

— Иисусе.

— Впервые в моей жизни слова «Я люблю тебя» не передают всей силы, — сообщила я ему.

Он притянул меня на дюйм ближе и приказал:

— Заканчивай, Фрэнки.

Я не закончила. Ему нужно было услышать то, что я хотела сказать.

Да.

Он заслужил услышать.

— Ты спас меня. Не только тогда, когда в меня стреляли. Когда в меня стреляли, ты вынес меня оттуда и отвез в то место, где меня могли вылечить, и потом ты не отказался от меня. Ты подарил мне семью. Показал, что быть собой — это нормально. Ты подарил мне себя. Ты дал мне все.

— Заткнись, Фрэнки.

— Я потеряла твоего брата, и это сломило меня. Если я когда-нибудь потеряю тебя, я не смогу жить дальше.

Я услышала, как кофейная кружка Бенни ударилась о стойку, прежде чем он поднял другую руку, положил ее мне на шею и запустил обе руки в мои волосы, когда наклонил свой лоб, прижавшись к моему, его глаза смотрели в мои и обжигали глубиной чувств, которые он позволил мне прочитать.

Потом он сказал:

— Франческа, не говори этого дерьма.

Я проигнорировала его и продолжила:

— Да, я бы дышала, возможно ела бы. Возможно, когда-нибудь рассмеялась бы. Но я бы не жила. Для меня нет жизни без тебя.

Он не сказал в очередной раз, чтобы я заткнулась, его голова наклонилась, пальцы впились в кожу моей головы, а губы жестко прижались к моим. Его губы раскрылись, мои сделали то же самое, его язык проник внутрь, я крепко обхватила его руками, прижимаясь ближе, откидывая голову назад, чтобы дать ему больше. Отдать все. Использовать этот поцелуй, чтобы показать, что каждое сказанное мной слово — правда. Чтобы заставить его почувствовать это. Поверить в мои слова. Чтобы он никогда их не забывал, никогда.

Потому что он их заслужил.

Мне потребовалось много времени, чтобы дать ему все, что я хотела, и это означало, что мы целовались у меня на кухне, пока Гас не стал хватать ремешок, свисающий с моих босоножек на высоком каблуке. К сожалению, он проделывал это таким образом, что я не могла больше игнорировать, главным образом потому, что его щенячьи зубы начали впиваться в плоть моей лодыжки.

Я все еще держалась за Бена, когда прервала наш поцелуй и посмотрела вниз на нашу собаку. Милый щенок, которого Бенни подарил мне на день рождения, вырастит милой собакой, с которой мы будем гулять, гладить и обниматься, дарящей нам свою любовь и которая, вероятно, позволит нашим детям играть с ним, даже если это будет сводить его с ума.

Вот тогда-то я и почувствовала, как слезы наворачиваются у меня на глазах.

Обещание Бенни. Каждый день. Везде. Это всегда будет со мной.

Я подвинула ногу, тихо сказав:

— Нет, детка.

Гас не сдавался до тех пор, пока я не согнула ногу в колени, убрав ремень из зоны его досягаемости. От этого он плюхнулся на задницу, тяжело дыша, посмотрел на меня вверх.

— Туфли нельзя, — сказала я ему, и в этот момент руки Бена выскользнули из моих волос вниз по спине, обняв меня.

Гас немного отдышался, затем встал и вразвалку направился к коврику перед раковиной. Он вцепился в него зубами, мотая головой из стороны в сторону, рыча, потащил его из кухни.

— Детка, — позвал Бен. Я сделала глубокий вдох, сдерживая слезы, и посмотрела на него, запрокинув голову вверх.

Боже, он был так прекрасен.

Мой Бенни.

Он убрал руку, обнимавшую меня, обхватив ладонью мой подбородок.

— Я спасу коврик, — предложил он. — Ты позвонишь Крисси.

Я кивнула.

Он не пошевелился.

Я тоже.

— Ты в порядке? — наконец спросил он.

— Гораздо лучше, кем когда-либо была, — ответила я.

Его пальцы глубже впились в мою кожу, прежде чем он потребовал:

— Перестань быть такой милой. Если ты будешь такой милой, мне придется трахнуть тебя на кухонном полу, а потом придется купить новый коврик.

— Я уже распрощалась с этим ковриком, — заявила я ему. Затем, чтобы отвлечь нас от сладкого и тяжелого, потому что мы оба нуждались в этом, я продолжила поток информации: — Я также покончу с твоим ковриком у раковины. Когда я перееду, мы купим новые кухонные принадлежности — полотенца, коврики, прихватки. Ну, после того, как ты покрасишь кухню в желтый цвет и положишь новую плитку. Задние панели и пол.

Его рука расслабилась, как и выражение лица, губы приподнялись.

— Я должен это сделать?

— У тебя же линолеум, — напомнила я ему.

— А у тебя проблемы с линолеумом?

Он что, сошел с ума?

— Э-э… ага.

Кончики его губ изогнулись в усмешке.

— Тогда моя детка получит новую плитку. Но даже если ты распрощалась с этим ковриком, Гасу не нужно его грызть.

Я кивнула и заметила:

— У нас и так достаточно забот, поход к ветеринару будет перебор.

— Ага, — согласился Бенни.

Я сжала его в объятиях.

— Ладно, ты занимаешься Гасом. Я звоню Крисси.

Он кивнул, прежде чем опустить голову, я затаила дыхание от восхитительного ощущения, когда Бенни коснулся кончика моего носа своим, прежде чем сжал меня в ответ и отпустил.

Я решила сделать глоток бодрящего кофе, прежде чем звонить Крисси. Это также дало мне возможность понаблюдать, как Бен выходит из кухни. Затем я перегнулась через стойку, чтобы его увидеть, наблюдая, как он вступает в перетягивание коврика кто кого с Гасом.

Бен выиграл.

Хотя это и неудивительно, Гас почувствовал, что утешительный приз — это атака на подол джинсов Бенни, когда он возвращался на кухню с моим ковриком. Это было мило. Было еще милее, когда Бен наклонился, схватил Гаса, поднял его и прижал носом к носу горячего парня.

— Никаких ковриков. Никаких джинсов. У тебя есть жевательные игрушки, приятель, — сказал он собаке, а затем закончил словами: — Пойдем купим одну.

Затем он сунул щенка под мышку и неторопливо вышел. Я наблюдала за тем, как двигается задница Бена, попеременно наблюдая за покачивающейся попой Гаса и его виляющим хвостом, и я наблюдала за этим, пока они не скрылись в конце коридора.

Это было хорошее шоу и приятная передышка.

Но я была самой собой.

Я не могла больше медлить. Мне нужно было разобраться с родственниками.

Поэтому я поставила чашку, схватила телефон и набрала номер Крисси.

* * *

— Мне казалось, что я для тебя умерла.

Таково было приветствие Нэт.

Понятно, что это был мой второй звонок.

Поразительно, но первый прошел отлично.

Папа порвал с Крисси, только потому, что Крисси порвала с папой.

И во время разговора она заявила:

— Он продаст этот дом только через мой труп.

Я же истолковала ее слова так, что он продаст дом только через свой труп, потому что, если попытается, она убьет его.

И еще поняла, что Крисси не была слабаком. Она оказалась умна, и несмотря на то, что влюбилась не в того парня, но стала мамой и души не чаяла в своем ребенке, поэтому у нее появились четкие приоритеты в жизни.