От прибывающих не требовали обязательного обращения в культ Богини. Свобода совести оставалась нерушимым постулатом. Вой на прекратила производство и поступление нанококтейля. Люди, подсевшие на него, страдали постнаркотическим синдромом, иногда в тяжелых формах. Мобильные и стационарные госпитали, где работали сестры Лилит, были переполнены страждущими.

Неудивительно, что исцелившиеся нередко обращались к вере в Благую Силу, дабы заполнить пустоту в своих душах, которые прежде питались суррогатными смыслами, что исподволь генерировались наноком. Так война за свободу вероисповедания превращалась в войну за свободу души человека от воздействия навязанной технологии. К сожалению, далеко не все участники конфликта это осознавали. Многими двигал древний и примитивный инстинкт войны. Слишком долго в Галактике царил мир, очень много лет копились внутренние противоречия. Рано или поздно все это должно было кончиться большой кровью.

Мир и война, любовь и ненависть, жизнь и смерть всегда ходят рядом. В те дни, когда погибали люди, когда чудеса милосердия противостояли безмерной жестокости, Дэни был счастлив как никогда. Он уже давно перестал надеяться. Ему казалось, что случившееся с Лейлой, а главное, ее нынешний статус стали непреодолимой преградой его чувствам. Дэни решил, что сумеет победить свое влечение к девушке. Ведь теперь она Святая Избранница Богини. Он почти готов был смириться с тем, что до конца дней будет ее тенью. Правда, весьма деятельной тенью. Несмотря на войну, а может, благодаря ей, город на некогда пустынной планете рос. Да и сама планета менялась. Подземный океан постепенно выходил на поверхность, и климат становился все мягче. Если поначалу саженцы в парках Святограда приходилось поливать, то теперь часто шли дожди. А недавно даже видели радугу.

Цветная семиполосица стала счастливым знаком. Когда она появилась, Лейла сидела на веранде с книжкой. Такая у нее появилась в последнее время привычка. Увидев Дэни, который только что вернулся с инспекторской поездки по многочисленным святоградским стройкам, девушка бросилась к нему на шею. Это было так неожиданно, что Дэни даже побоялся обнять ее. Он осторожно взял возлюбленную за плечи и поставил на пол. Лейла смотрела на него счастливыми глазами. Ошеломленный столь неожиданно бурным проявлением чувств любимой, Николсон-младший с беспокойством смотрел на нее, не зная, что и думать. Девушка тоже молчала, не смея произнести вслух то, что чувствовала в эту минуту. Она давно ждала признания и удивлялась, что этот сильный, красивый, умный мужчина так долго ходит вокруг да около, вместо того чтобы взять ее за руку и привести к алтарю Богини для совершения святого обряда.

– Лейла, – наконец заговорил Дэни. – Я давно хотел сказать тебе… Я люблю тебя с первой минуты нашей встречи. Но не знаю, как ты относишься ко мне.

– Да ведь и я тебя люблю, милый! – не выдержала Лейла. – Богиня давно уже соединила нас в наших сердцах. И то, что мы до сих пор не муж и жена, это преступление!

– Так уж сразу и преступление! – воскликнул Дэни вне себя от радости.

– Именно! – не приняла его тон девушка. – Вернее, будет им, если мы не совершим положенный по нашему вероучению обряд.

– Лейла, дорогая! Я готов в любую минуту! Великая Матерь, какой же я был идиот! Потерял столько времени!

– При твоей занятости это простительно, – смилостивилась Лейла, – но теперь не теряй больше ни минуты!

– Что я должен сделать?

– Прежде всего испросить разрешения моего отца. А уж он знает, что делать дальше.

– Иду к нему!

– Жду его согласия! – торжественно произнесла девушка и поощрительно поцеловала возлюбленного в щеку.

Сбитый с толку стремительностью происходящего, Дэни воспринимал окружающее словно в тумане. До комнаты Омара Хазреда он добрался не сразу, все время по пути попадалась какая-то мебель, а дверные проемы неожиданно оказывались странно узкими. Наконец он добрался до нужной двери, постучал и, получив разрешение, вошел. Бывший пресвитер двух колониальных общин после лечения чувствовал себя сносно, но теперь вел затворнический образ жизни. Вот и сейчас он сидел за столом, обложившись книгами. На мониторе терминала тоже были какие-то тексты. Омар погрузился в изучение истоков веры в Богиню. Приходу Дэни он обрадовался, потому что любил с ним поговорить, а случалось это нечасто.

Едва открылась дверь, Хазред-отец замахал рукой, дескать, заходи поскорей. Дэни протиснулся, сел на диван, что стоял рядом со столом. Омар повернулся к нему и прошептал:

– Я все время думаю над гибелью моего отряда, там, на Лиме. И знаешь, чем больше я об этом размышляю, тем тверже становится моя уверенность в том, что парни погибли не случайно. Ты мне веришь?

– Мне тоже показалось странным, что столь опытные охотники могли не заметить молодого крипса, сидящего в засаде, – невольно повторил Дэни слова самого Омара, сказанные однажды.

– На нас словно затмение нашло! И теперь я думаю, что люди Пишты каким-то образом воздействовали на наше сознание.

Парень мог бы удивиться предположению Омара, но мысли его в этот момент были заняты другим. Он чувствовал себя узником, которому пообещали свободу, свобода зависела от человека, к которому он пришел. Дэни не знал, как перейти к истинной цели своего визита, а отец Лейлы все говорил и говорил:

– Карел Пишта все время искал что-то, еще там, на Хосте. Он даже вас с Лейлой взял тогда в экспедицию. И теперь мне кажется, что прилет старшего советника юстиции с робогвардейцами спас вас от чего-то страшного. Потом, когда мы эвакуировали колонию, Пишта тоже улетел вместе со всеми, но не скрывал, что хочет вернуться. Я уже и забыл о нем. Прибыл на Лиму, обжился там, стал своим. Некоторые колонисты обратились в нашу веру. Они даже попросили меня стать их пресвитером. И вдруг на связь со мной выходит Пишта и сообщает, что он вместе с группой участников его новой экспедиции совершил аварийную посадку на одном из островов Лимы и просит о помощи. Разве мог я отказать?

Я обратился к охотникам колонии. Мы взяли плоты-антигравы, погрузили на них все необходимое и отправились на поиски. Самого Пишты мы не нашли, но обнаружили группу его людей. Некто Кларк сообщил, что Пишта остался на космошлюпке. Кстати, этот Кларк вел себя очень странно. Он все время оглядывался и словно принюхивался. Да и его люди вели себя подобным образом. Они не выразили радости, когда мы на них вышли, словно вовсе не нуждались в спасении. Кларк направил нас на тропу, которая якобы должна была вывести нас к шлюпке, но вместо нее мы нарвались на голодного крипса. У многих из нас был опыт защиты от этих тварей, но, когда хищник выпрыгнул из засады, даже лучшие охотники двигались, как заторможенные. Неудивительно, что крипс задрал всех. Мне одному удалось покинуть место побоища. И слава Богине, ты нашел меня! Анализируя случившееся, я прихожу к странному выводу, что Кларк и его люди, а быть может и Пишта, сами находились под воздействием некой силы, которая заставляла их следовать определенной цели. Нельзя исключить, что эта сила продолжает действовать до сих пор. Что скажешь, Дэни?

– На Лилит прибыла доктор ксенопсихологии Илга Бергман, – вяло бросил, думая о своем. – Вам надо поговорить с ней.

– Да-да, обязательно! – оживился Хазред. – Однако я заболтался. У тебя ко мне какое-то дело?

Дэни прошибло холодным потом. Как он ни ждал этого момента, но все равно готов к нему не был. Однако вопрос был задан, и нужно на него отвечать. Если он не решится сейчас, то второй попытки может не оказаться. Лейла не простит ему нерешительности в столь важном деле. Дэни набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:

– Уважаемый Омар, позвольте попросить руки вашей дочери!

Хазред уставился на него с изумлением, но в следующий момент взгляд его потеплел.

– Слава Богине! – проговорил он, вставая. – Мы с Лейлой уже думали, что ты никогда не решишься. Да благословит Великая Матерь ваш союз!

Дэни, у которого из глаз чуть не брызнули слезы, скрывая волнение, поклонился, хотя и не был уверен, что так положено по обычаю.