Это было как возвращение в прошлое. Все то же море, смиренно лижущее пляжный песок. Все то же ночное небо. Все те же луны, карабкающиеся в вышину, словно подростки, которые потихоньку лезут в чужой сад и подсаживают друг дружку, перемахивая через забор. И та же женщина, скинувшая босоножки и с наслаждением растянувшаяся на песке. Недоставало только космошлюпки, которая доставила бы на межзвездный корабль самовлюбленного и циничного жиголо на службе курортной администрации, каким был когда-то Дэни Николсон. Спустись эта шлюпка сейчас, он бы не задумываясь бросился к ней, торопя ее пилота поскорее отправиться в путь. И, прибыв на Хосту, он не стал бы тратить время на разные глупости, а попросил пресвитера Омара Хазреда посвятить его в таинства веры в Великую Матерь Лилит.

Впрочем, нельзя дважды войти в одни и те же волны. Упущенные возможности не вернешь. Важно реализовать то, что судьба дарит ему в эти минуты. Сейчас у него появился шанс вникнуть в догматы религии, о которой он раньше и не слышал. И если пока он не может поверить в Богиню всей душой, то должен хотя бы попытаться понять, чем она привлекает столь неглупых женщин, какими, без сомнения, являются Карен Бишоп и Илга Бергман. И тем более Лейла Хазред. Дэни несколько смущала несерьезность обстановки, в которой происходил их с Карен разговор, но его собеседнице, уставшей после рабочего дня, хотелось побыть на пляже, подышать свежим морским воздухом. А отказывать женщине он пока еще не научился.

– Каждый находит в нашей религии что-то свое, – немного лениво вещала Карен, просеивая пальцами песок, насыщенный кварцевыми блестками. – Одни – довольно наивную веру в святость всего живого, другие – глубокую истину, опровергающую любые измышления ортодоксальных материалистов, третьи – утешение в трудных жизненных ситуациях, четвертые – нечто сугубо личное, куда нет доступа никому, кроме Богини. По мнению людей науки вроде меня или Илги, вера в Благую Силу Великой Матери не мешает объективному познанию мира, а наоборот – наполняет ее смыслом. Задолго до нас люди задумывались над вопросами: что связывает миры, если ни электромагнитные, ни гравитационные волны не могут распространяться быстрее скорости света, почему жизнь возникла почти одновременно на миллионах планет, расположенных друг от друга в сотнях и тысячах световых лет, и, наконец, как животное превращается в разумное существо?

Она помолчала, собираясь с мыслями, и заговорила вновь:

– Мы уже многие столетия занимаемся наукой, распространились по Галактике, колонизировали десятки планет, а так и не нашли ответа на эти вопросы. Нет решений сугубо рациональных, вычисляемых с помощью формул. И думается, мы их не найдем, если не посмотрим на Вселенную как на единый организм – Священную Плоть Великой Матери. В организме все взаимосвязано и выполняет свою функцию, но, в отличие от наших бренных тел, Священная Плоть бессмертна, потому что составляющие ее клетки непрерывно обновляются. Однако и наша смертность весьма относительна, ибо вещество наших тел тоже является частью Священной Плоти, а следовательно – бессмертно. По сути, мы никогда не умираем, просто формирующие нас молекулы и атомы принимают новое обличие. Мы превращаемся в цветы, деревья, облака, звезды, чтобы потом снова стать чувствующими и мыслящими существами. И так происходит бесконечно. Благая Сила Великой Матери поддерживает цикличность этих превращений, питая всех нас Своей Материнской Любовью.

Карен подняла ладонь и медленно высыпала из нее горстку песка, сверкающую в лунном свете.

– Когда-то эти песчинки были частью звезды, – продолжала она. – Звезда в процессе эволюции накопила тяжелые элементы и взорвалась, выбросив их в пространство. Из выброшенной взрывом газопылевой туманности сформировались планеты. Сначала они были горячими каменными шарами, потом эти шары остыли. Камни выделили влагу, и она заполнила все впадины. Так появились моря, которые стали обгладывать каменные берега, покуда не превратили часть из них в песок. Другие частицы погибшей звезды прошли более сложную и длинную цепь превращений, которая называется эволюцией жизни. В результате нее на свет появились мы, чтобы прийти сюда, и валяться на этом песке, и рассуждать о том, что нас волнует. Существуют куда более сложные и гораздо более длинные цепочки превращений вещества и энергии, которые суть лишь процессы в едином организме Великой Матери. – Карен вдруг спохватилась: – Прости, Дэни! Я, наверное, довольно бессвязно рассуждаю?

– Нет-нет! – немного поспешно проговорил тот. – Очень занимательно, но… У меня вопрос.

– Конечно, спрашивай все, что тебя интересует.

– Ты меня извини, я, видимо, немного не уловил. Есть ли другой смысл, кроме сугубо религиозного, в объяснении эволюции Вселенной жизненными процессами в Священной Плоти Богини? Не типичное ли это умножение сущностей без необходимости?

– Ого! – рассмеялась женщина. – Чувствуется, что ты выпускник философского факультета. Ну, а если серьезно… Как я уже упоминала, не все процессы в природе находят свое рациональное объяснение. Например, влечение особей противоположного пола друг к другу не сводится лишь к половому инстинкту. А простой совокупностью благоприятных климатических факторов невозможно объяснить заметное улучшение здоровья, которое наблюдается у людей, посетивших нашу планету. Это я тебе уже как врач-бальнеолог говорю. И таких нестыковок реальности и ее научного описания можно найти сколько угодно. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Кажется, догоняю, – пробормотал Дэни. – Ты хочешь сказать, что эти самые нестыковки и есть доступные нам проявления Благой Силы?

– В принципе, верно, – кивнула Карен. – Конечно, Благая Сила – это сущность всех природных процессов, но это как со здоровьем. Покуда оно есть, человек его не замечает. Так и с Благой Силой. Она незаметна для нас, потому что пронизывает все и вся, но как только мы начинаем подыскивать ее действию другое, так называемое научное или рациональное объяснение, то сразу обнаруживаем, скажем так, относительность наших познаний.

– Но ведь наша ограниченность очевидна, – сказал ее собеседник, – тем не менее то, что неведомо нам сегодня, станет известным завтра!

– Верно! – согласилась она. – Однако зазор между известным и неизвестным никуда не денется. Все равно останется то, что мы не сможем познать до конца.

– Мы? Возможно. А как быть с более высокоразвитыми существами?

– Пока что мы не обнаружили ни одной сверхцивилизации, да и просто другой мыслящей расы, которая бы существовала одновременно с нами. Поэтому нам пока трудно судить о возможностях существ иного эволюционного типа, но думаю, если они по-настоящему развиты, то и им ведома вера в Богиню. Хотя я вполне допускаю, что свою Великую Матерь они именуют как-то иначе. Суть не в названии, а в самой Благой Силе.

– Звучит убедительно, – согласился Дэни. – Хотя для того, чтобы уверовать, одних слов, даже самых умных, недостаточно.

– Безусловно! – подхватила Карен. – Чтобы забрезжил лучик веры, необходимо чудо или… любовь.

– Любовь, – вздохнул ее собеседник. – Любовь – это и есть чудо. Особенно взаимная.

Оранжево-розовая громада Кораллового Замка по-прежнему отражалась в зеленом зеркале лагуны. Как обычно, хозяйка коттеджа Илга Бергман усадила гостя на веранде, а сама направилась на кухню хлопотать о завтраке. Дэни был ей благодарен за это. Ему нужно было побыть одному, чтобы собраться с мыслями. Ночной разговор с Карен Бишоп пробудил в его душе пока еще смутную надежду на то, что он сумеет понять Лейлу. И теперь он хотел узнать, что думает о вере в Лилит женщина, которая когда-то заменила его возлюбленной мать. Впрочем, волновался Дэни не только поэтому. Он опасался, что, будучи хотя и ксено-, но все же психологом, мадам Бергман раскусит его неуклюжую попытку выдать свой интерес к ее воспитаннице за поиск истины.

В одиночестве Дэни Николсон оставался недолго. Вскоре он услышал хруст коралловой крошки. Не нужно было оглядываться, чтобы понять, это пожаловал Ингвар – улитка-мыслитель, но Дэни все же оглянулся. Так и есть. Пошевеливая рожками, гастроподус приблизился к ограде веранды. Если бы у него были глаза, можно было подумать, что сухопутный моллюск пристально вглядывается в человека. На самом деле так оно и было, только Ингвар всматривался не глазами. Он не нуждался в зрительном восприятии, дабы проникнуть в глубину души столь примитивного существа, каким был этот прямоходящий хордовый. Все его несложные желания и чаяния гастроподус воспринимал как биоволны определенной частоты и знал, чего хочет и ждет это двуногое существо.