— В случае тифа или лептоспироза остатки скелета вряд ли позволят диагностировать то или другое как причину смерти Отто Вехтера. Ввиду описанных вами фактов будет крайне трудно, а то и вовсе невозможно подтвердить такой диагноз или факт отравления только по остаткам скелета.

Поэтому она предложила мне поискать специалиста по болезням печени.

Пока я раздумывал о шансах получить полезный результат от эксгумации Отто, Марко Шротт переваривал известие о родстве своего единоутробного брата с Томасом Лусидом. Он предложил познакомить меня с Виктором Уильямсом, сыном Томаса Лусида, женившимся на Энрике и ставшим зятем Карла Хасса.

Я поехал в Женеву знакомиться с Виктором. Он — химиктехнолог, выпускник Римского университета с докторской степенью, большую часть жизни проработавший в компании «Дюпон». Ныне он на пенсии; он пригласил меня в чистую уютную квартиру, в которой прожил много лет с Энрикой. Мы сидели вдвоем на широком белом диване в гостиной; на низком кофейном столике перед нами стояла ваза с красными и белыми цветами, одна красная свеча, два больших стакана с водой и пепельница, которой он пользовался в течение разговора. На нем был удобный темный свитер, сам он оказался невысоким бородатым крепышом с седой шевелюрой. Живые внимательные глаза смотрели из-под очков без оправы. Этот человек явно следил за своим внешним видом. Он внимательно слушал меня, не пропуская деталей, тщательно подбирал слова в ответ. Он показался мне похожим на итальянского писателя Примо Леви. Мне понравился этот человек.

Он поделился со мной своей историей. С Энрикой Джустини он познакомился еще семилетним, в школе; она была на три года моложе его. Это случилось в 1953 году близ озера Альбано через четыре года после приезда и смерти Отто. Его отчим Фалко Шротт имел бар и ресторан с дансингом, неподалеку оттуда жила семья Хасса. Обе семьи были немецкоговорящими, поэтому дети оказались в одной компании. «Мы вместе росли, плавали в озере, танцевали». Энрика обручилась с другом Виктора, но в 19 лет, в 1966 году, он признался ей в любви. Через восемь лет они поженились, еще через пять лет, в 1979 году, родился их единственный ребенок, сын.

Анджела и Карл Хассы стали его тещей и тестем. Анджела была из хорошей семьи, из Пармы. Карл — крупный, рослый, сильный, совсем не теплый, не дружелюбный. «У него была странная манера показывать свое одобрение, он был немногословным, — продолжал Виктор, заботясь о четкости своего объяснения. — С ним было нелегко, он был довольно замкнутым, никогда не рассказывал о своем прошлом». Но любил выпить и порой после нескольких рюмок кое-что все же рассказывал. Однажды — Виктор не мог вспомнить, когда именно, — он узнал о прошлом своего тестя, бывшего майора СС. Но без подробностей и, конечно, без упоминаний зверств.

Виктор знал своего тестя больше сорока лет к тому моменту, когда больше узнал о его прошлом. (У него имелась фотография Карла и Анджелы с дочерью Энрикой, снятая в начале 50-х, до того как он с ними познакомился.) Вся история всплыла только в 1995 году после ареста в Аргентине Эриха Прибке и его экстрадиции в Италию за «преступления против человечества» — участие в казнях в Ардеатинских пещерах. О тех чудовищных событиях знала вся Италия. Для семьи это было страшно, ужасные были времена, вспоминал Виктор.

Накануне своей первой беседы с итальянским военным прокурором, залечивая в больнице травмы, полученные при попытке бегства с целью уклониться от дачи показаний, Хасс признался Энрике и Виктору в своем участии в тех событиях.

— Он сказал: «Я должен кое-что вам рассказать перед выступлением в суде. Я был в Ардеатинских пещерах и убил одного человека».

Раньше Карл Хасс — патриарх, отец и тесть — отрицал всякое участие в преступлениях.

— Нас обоих это потрясло. — Виктор помолчал, закурил. — Особенно, как вы понимаете, Энрику.

Все дальнейшее сильно на нее повлияло: шум в прессе, публичный процесс, обвинение, приговор, домашний арест на озере Альбано. У нее произошел нервный срыв, Виктор за нее переживал: ее травила пресса.

Он встал и поманил меня за раздвижные стеклянные двери.

— Я боялся, как бы она не прыгнула с балкона, отсюда. — Мы стояли на балконе, где он, Энрика и Карл однажды сидели и пили граппу с журналистом «Мессаджеро». — Карл выпил несколько рюмок, у него развязался язык…

Последние годы жизни отца стали для Энрики тяжелым испытанием.

— Это были ужасные годы, потому что он так и остался закрытым.

Отец и дочь любили друг друга, но он не умел проявлять приязнь. Анджела поддерживала мужа, как поддерживали друг друга Энрика и Виктор: адвоката они оплачивали все вместе.

Виктор узнал о послевоенной деятельности Карла, включая его работу на американскую и на итальянскую разведки — об этом писала пресса. Но он ничего не слышал о проекте «Лос-Анджелес», пока об этом не рассказал ему я, сидя на широком белом диване в женевской квартире спустя десятилетия после создания, а потом роспуска этой сети. Имя Джозефа Луонго было ему смутно знакомо.

— Что-то такое припоминаю… — сказал Виктор о втором кураторе Хасса в контрразведке, крестном отце Энрики.

Знал ли он имя того, кто стоял за Луонго? Нет, не знал.

— Над ним стоял командир 430-го отряда Корпуса контрразведки, — сказал я. — Его звали Томас Лусид. — Я произнес эти слова медленно. Виктор долго смотрел мне в глаза, бесстрастный и все понимающий, а потом тихо сказал: — Что ж…

Он узнал это имя и сразу понял, что я знаю, что Томас Лусид — его отец, но не сказал ни этого, ни чего-либо еще. Молчание затянулось. До него стало доходить, в чем заключались отношения между Томасом Лусидом и отцом его жены, Карлом Хассом.

В конце концов я нарушил молчание.

— У Томаса Лусида был внебрачный сын, женившийся на дочери Карла Хасса…

— Да.

— Поразительно!

— Еще бы.

— Это правда?

— Правда. — Виктор помолчал. — Понимаю, какое это странное совпадение, если только это можно назвать совпадением.

И он засмеялся. Мы ухватились за подробности, пришедшие Виктору в голову в этот момент. Его отец был не просто американским шпионом, а тем самым американским шпионом, который завербовал человека, ставшего тестем Виктора, и управлял им.

— Поразительно, что у вашего сына два дедушки: дедушка номер один был американцем…

— …и куратором дедушки номер два, — подхватил Виктор и усмехнулся.

Ему захотелось продолжить:

— Мне было четырнадцать лет, когда я узнал, кто на самом деле мой родной отец.

Он задал своей матери вопрос, почему записан в школьных документах Уильямсом, а не Шроттом, как его брат Марко. Шарлотта рассказала, что сидела в апреле 1945 года в тюрьме в Больцано за антифашистскую деятельность. Ее выпустили, когда американцы освободили город. Так как она говорила по-английски и по-французски, американский военный Томас Лусид взял ее к себе в секретари. Жена Лусида Маргарет, сокращенно Пегги, жила в Америке. Роман Томаса Лусида и Шарлотты фон Хейкинг продолжался несколько месяцев, до сентября 1945 года. Шарлотта успела забеременеть.

— Мать сказала мне: «Я хотела, чтобы у меня родился ты».

Видимо, вопрос, оставлять ли ребенка, вызвал разногласия. Она не прервала беременность, на чем настаивал Лусид, и в марте 1946 года родился Виктор. После рождения ребенка Томас Лусид несколько месяцев давал какие-то деньги, а потом исчез из их жизни. Виктор никогда его не видел и не получал от него известий. Со временем ему захотелось больше узнать об отце, особенно после смерти Хасса в 2004 году. Он даже попытался сменить фамилию Уильямс на девичью фамилию матери фон Хейкинг. Джон Томас Уильямс, солдат союзных войск из Ирландии, якобы подорвался на мине, когда ехал через Апеннины на мотоцикле. Согласно собранным Виктором доказательствам, никакого Джона Томаса Уильямса никогда не существовало. Это подтверждалось регистрационными данными из Ирландии. Итальянская коммуна, где произошло несчастье, сообщила, что не располагает данными о гибели человека с этим именем. Тем не менее власти в Милане отказались менять фамилию Виктора, объяснив отказ недостатком оснований.