В 1951 году Лаутербахера интернировали в лагере Фраскетте ди Алатри к югу от Рима. Сбежав оттуда, он вернулся в Рим, где наладил «постоянную связь с Итальянским социальным движением». Он также работал на западногерманскую разведку (BND), но в 1953 году был уволен за «гомосексуальность и по подозрению в работе на Восток». Через десять лет, все еще находясь под американским наблюдением, он был допрошен на американской конспиративной квартире. Не поверив в «рутинную проверку», он и оттуда сбежал, испугавшись, что у американской разведки имеются «иные намерения», и исчез, отправившись, предположительно, в Гану. Проведя несколько лет в Африке и на Ближнем Востоке, он вернулся в Германию, где умер в 1988 году.

Таково американское дело на Хартмана Лаутербахера. Тайная полиция Восточной Германии тоже завела на него дело[744], в котором обнаружились другие вероятные мостики к Отто. Согласно Штази, излюбленным местом встреч Лаутербахера было кафе «Дони» на Виа Венето — улице, часто упоминаемой в дневнике Отто. Благодаря своим прекрасным отношениям с итальянской полицией, на которую Лаутербахер якобы работал «осведомителем», он снабжал «разыскиваемых нацистов» итальянским видом на жительство.

И это еще не все. В делах американского Корпуса контрразведки и Штази перечислены вымышленные имена, которыми Лаутербахер пользовался в Риме летом 1949 года. Среди этих имен бросаются в глаза «Джованни Бауэр» и «Вальтер Детеринг», памятные по дневнику Отто[745].

29 апреля, в день приезда в Рим, Отто должен был встречать некто «Бауэр». Так я узнал, что настоящим именем человека, который должен был ждать его на римском вокзале Термини, было Хартман Лаутербахер; правда, поезд опоздал, и «Бауэр» его не дождался. Следующие два дня Отто его искал.

«Бауэру» посвящены также многочисленные записи в дневнике за май-июнь.

В трех письмах Отто упоминает «Детеринга».

В письме Вальтера Рауффа к Отто упомянут некий «Джованни».

Имя «Джованни» Отто занес в свой дневник и 2 июля 1949 года, когда отправился на озеро Альбано, где заболел.

Хартман Лаутербахер выглядит главным контактом Отто в Риме, хотя это имя не упомянуто ни в одном из его документов, как и среди бумаг Шарлотты. Был ли Лаутербахер тем самым «старым товарищем» Отто, в гости к которому тот отправился 2 июля? Согласно досье Корпуса, Лаутербахер жил неподалеку от озера Альбано.

Однако в досье не говорится, что Лаутербахер был женат на итальянке и имел маленького ребенка. Там он напрямую назван активным гомосексуалистом. Из этого следует, что «бывший товарищ», у которого Отто побывал в первый июльский выходной, все же не был Хартманом Лаутербахером.

Я тщательно изучил каждую страницу в двадцати восьми досье, полученных от профессора Годы, задерживался на каждом имени. Мое внимание привлекло упоминание «бывшего майора СС», с которым был связан Лаутербахер. В посмертных воспоминаниях архиепископа Худала также упомянут некий бывший «майор СС», работавший на американцев: по мнению епископа, отравителем был именно он. «Бывший майор СС» назван в одном из досье источником информации Корпуса на Лаутербахера. Тот винил в своем аресте в 1951 году «бывшего майора СС», считая его «американским шпионом».

В одном из досье названо имя «бывшего майора СС»: это Карл Хасс, служивший во время войны в Риме и в Парме. Он был якобы близок со многими немцами и контактировал с итальянскими неофашистами. Судя по ряду донесений, Хасс находился под защитой итальянской полиции.

Был ли Карл Хасс тем человеком, у которого Отто гостил на озере Альбано, ингредиентом варившегося в Риме густого рагу, в которое тот угодил?

40. Persilschein[746]

«В каком-то смысле я был частицей того мира, в который попал Вехтер».

Меня удивили эти слова моего соседа Дэвида Корнуэлла, более известного как Джон Ле Карре, автор шпионских романов о временах холодной войны[747]. Я обратился к нему с вопросами о мире, описываемом в документах контрразведки, понимая, что писатель неплохо осведомлен об этом предмете.

Все началось с отправленной мной записки, с материалов об Отто и Шарлотте и с пары рассекреченных досье ЦРУ на Лаутербахера. Сосед пригласил меня на чай. Я явился с полдюжиной пирожных, несколькими письмами Отто и фотографиями. Мы сидели в гостиной, солнце освещало разложенные на столике и на диване бумаги. Дэвид подготовился к разговору: запасся карточками и идеями, ответами на мой материал.

Он объяснил свой интерес: в 1949 году он сам проходил воинскую службу в Австрии, в Граце (я этого не знал); молодой второй лейтенант был приписан к службе полевой разведки, следившей за русской зоной. «Мы вербовали мелкую агентуру, мальчишек на мотоциклах, продававших русским часовым порнографические открытки, такого рода вещи, — рассказал он. — Еще нам полагалось охотиться за нацистами, разыскивать по лагерям перемещенных лиц, допрашивать беженцев и прочее. Жалкое занятие — я описал его в „Идеальном шпионе“, полностью вдохновленном теми временами».

Он предложил мне прочесть эту книгу, ведь это было «еще и забавное время». Я так и сделал и нашел в книге такие слова, звучащие из уст главного героя Магнуса Пима: «Разве вы не шпион? А раз так, то, может, вы предпочтете шпионить для нас? Если же вы просто преступник, то тем более в ваших интересах заняться шпионажем, иначе австрийская полиция отправит вас обратно по ту сторону границы»[748].

Нетрудно было представить, как на такие вопросы отвечал бы Отто. Опыт Пима — и Дэвида — совпал с тем, с чем я столкнулся, идя по следу контактов Отто в Риме. Многие проходили через лагеря для военнопленных или для интернированных, часто предъявляя подложные документы. Они подвергались допросам, совершали побеги, их ловили, они снова сбегали. Некоторые оказывались в безопасных местах, прибегнув к незаконным методам, некоторых вербовали, Отто умер.

Меня позабавило предположение, что Дэвид мог допрашивать кого-то из знакомых Отто. Это был тесный мир, претерпевший кардинальные перемены между вторым исчезновением Отто в мае 1945 года и его первым погребением в июле 1949 года. Крупный нацист, разыскиваемый за массовые убийства, всего через четыре года оказался потенциальным союзником борцов с Советами. Как я узнал, в сердце борьбы Востока и Запада оказались тогда Италия и Австрия. Дэвид угодил именно туда.

Поскольку его подразделение видело в опознанном пленнике перспективного агента, возникали неизбежные вопросы. «Это сбивало с толку, — признался он. — Меня воспитали в ненависти к нацизму и ко всему такому, а тут такой крутой поворот, главным врагом оказывается Советский Союз, придешь тут в недоумение!»

Его группа получала поручения не от одной, а от многих организаций. Ключевую роль играла разведка, собиравшая информацию о предполагаемых нацистах. Однако к 1949 году интерес американцев и британцев к преследованию нацистов стал ослабевать, появилась новая цель — использовать наиболее ценных из них, для чего вывезти их из Европы в США или, под прикрытием, в Южную Америку. Американцы знали о «крысиной тропе» и, как подтвердил Дэвид, могли способствовать ее прокладыванию. Он знал о существовании этого пути бегства и назвал цифру: 10 000 бывших нацистов, улизнувших в Южную Америку, часто при помощи Ватикана. «Хватало и продавцов, и покупателей, — сказал он. — Перон в Аргентине говорил: „Добро пожаловать сюда, мы — фашисты, Нюрнбергский процесс — позорище“».

Американцы собирали немецких ученых и бывших агентов нацистской разведки, чтобы усадить их за работу. Генерала Рейнхардта Гелена, офицера разведки, возглавлявшего отдел Fremde Heere Ost («Иностранные армии — Восток») в ставке фюрера («с позорным послужным списком», по утверждению Дэвида) переправили в Вашингтон вместе с разведывательными документами; его допрашивал и пристраивал к делу сам Аллен Даллес, будущий директор ЦРУ. Тот же Аллен Даллес вел переговоры об операции «Санрайз» с начальником Отто генералом Карлом Вольфом. «По иронии судьбы, — продолжал Дэвид, — большинство сотрудников Гелена оказалось мусором, подброшенным Советами: у них лучше получалось проникать в его организацию, чем у него — в их».