Мой интерес бете не понравился. Он резко закрыл ладонью кулон и заправил его обратно под серую рубаху. Дернулась, только сейчас заметив, что повитуха быстро удалялась и даже не смотрела, иду ли я следом. Поспешила ее нагнать, коря себя за излишнее любопытство.

— И на будущее, — остановил меня бета, как только я прошла мимо него. Наши взгляды встретились, и его глаза блеснули стальным блеском предупреждения — Умерь свое любопытство, Нереа, у клана везде есть уши.

Вдруг неприятно оскалился, а затем кивнул в сторону тропы. Остолбеневшая, я, наконец, отмерла, убегая вслед за удаляющейся Мартой. Его слова заставили меня похолодеть, но мое тело часто и мелко затряслось лишь спустя несколько минут, заторможненно отвечая так на пережитый стресс. Шла, словно пришибленная, и гадала, о чем же хотел предупредить меня Свайн?

Марта вскоре выдохлась, и к моменту подъема в горы остановилась, опираясь на колени и тяжело дыша.

— Давайте мне корзину, я понесу, — предложила помощь, остановившись рядом и присев на поваленный сруб дерева.

Он стоял у развилки, поперек одной из троп, ведущих к людскому поселению, и часто служил подспорьем, когда нужно было отдохнуть после долгого пути.

— Не трожь! — чересчур резко ответила повитуха и присела рядом со мной, ставя корзину под ногами и пряча ее под подолом.

Сделав недолгую передышку, мы начали восхождение наверх, но подниматься было еще тяжелее, чем идти по пологой местности, так что перерывы мы делали часто. Наше поселение с высоты смотрелось небольшим и словно отрезанным от всего мира энергетическим куполом, который иногда был заметен под особым светом растущей луны.

— Марта, — окликнула ее в один из привалов.

На этот раз она не шикнула на меня, поскольку на корзину я больше не покушалась, и даже заинтересованно глянула в ожидании моего вопроса.

— А вы знали маму Керука? Она и правда была медведицей?

Наверное, нехорошо интересоваться подобными вопросами за спиной друга, но я знала, сам он никогда не спросит. Умрет от любопытства, но не станет выпрашивать милость.

— Я у нее роды принимала, чего бы и не знать горемычную, — хмыкнула как-то невесело повитуха, а я воспряла духом.

Вот только на этом момент ее словоохотливости иссяк, а сама она вдруг погрузилась в воспоминания — ее взгляд остекленел, на лбу прорезались складки недовольства, а вокруг губ явственнее обозначились морщины.

Несколько раз порывалась вызнать подробности, но каждый раз осекала себя в последний момент, считая свой интерес неуместным. И когда я уже было решила, что она оставит мой вопрос без ответа, Марта вдруг заговорила.

— Помню, тогда была сильная гроза. Ливень хлестал всю ночь, капли барабанили по крыше и пугали роженицу. Я тебе не говорила, Нереа, но повитухой я тогда впервые стала. Раньше только собирала травы да помогала отцу в лечении волколаков. Его тогда уже седмицу как не было, а девушка была плоха, уже сутки никак разродиться не могла. Отец уже ехал обратно, но из-за дождя дороги размыло, и он всю ночь пережидал в людском поселении. Может, если бы не дождь, она осталась бы жива…

Марта снова замолчала, а ее глухой голос запоздалым эхом отдавался от гор.

— Помню, как она всё плакала, взывала к богам, умоляла, чтобы ребенок выжил, просила написать ее дяде, сулила мне горы золота, если я помогу ей, а я… Я совершила ошибку.

Я будто наяву представила тот миг и словно пропустила боль незнакомой мне девушки через себя. Вздрогнула, ощущая, как тело покрывается мурашками. Оглянулась по сторонам, казалось, будто на меня смотрят, но в темноте леса на этот раз мы были одни.

— Вы были неопытны и не виноваты в ее смерти, Марта, — захрипела, пытаясь подбодрить наставницу.

— Я не виню себя в ее смерти! — ответила вдруг резко и поднялась, хлопая себя по ляжкам. — Идем. Разболталась я тут с тобой, а у нас тьма дел. Нет времени на эти россказни.

Несмотря на грубость, я будто увидела ее насквозь. Она, казалось, обнажила передо мной душу, и наружу явственно выскочили ее незажившие от содеянного раны.

— Наверное, белая масть Керука досталась ему от матери, — осторожно произнесла, задумчиво кусая губы. Этот факт никак не давал мне покоя.

Марта остановилась так резко, что я чуть не врезалась в ее спину. Запрокинула голову и расхохоталась — горько и надрывно. Так смеется тот, кто корит себя за что-то и наказывает, не в силах обрести покой от груза грехов.

Похолодела, ощущая, как немеют конечности. Внутри зародилось чувство, что в прошлом произшло что-то непоправимое.

— О, Нереа, белая шерсть твоему юному другу совершенно точно досталась ему от отца, — успокоившись, произнесла мрачным тоном Марта и зашагала вверх.

Больше мы остановок до нужной нам поляны не делали. Повитуха закрыла рот и больше не говорила со мной, а я шла, измученная догадками и нестыковками. Ведь альфа Райдзен совершенно точно не белый волк.

— Почти полночь, Нереа, поспеши, не отставай, папоротник цветет всего несколько минут, — ворчливый напряженный голос Марты раздался сразу, как только мы добрались до заветного места, где собирали редкие травы.

Закрутилась волчком, принюхиваясь и прикрывая глаза. Вслушивалась в шепот ветра и шла по только мне понятному пути, повинуясь инстинктам и помощи сердца леса.

Не знаю, откуда взялись мои связи с природой, но обычным чистокровным волколакам эта способность была недоступна. Именно из-за нее в свое время Марта и согласилась взять меня в ученицы, ведь в первую же нашу вылазку я нашла цветок папоротника, о котором в этих краях ходили лишь легенды.

— Нереа, — поторопила меня снова повитуха, но я повела плечами, сбрасывая ее мешающуюся рядом энергию. Она всё поняла и отошла, более не вмешиваясь в мои поиски.

Я шла и шла, следуя на зов раскрывающегося бутона, а напряжение в моем теле лишь усилилось, словно натянутая струна, которая вот-вот лопнет.

— Вот он, — открыла глаза и опустилась на корточки.

Мы успели. Цветок только-только раскрывал лепестки и разгорался алым пламенем, озаряя всё вокруг своим блеском.

— Где? Я ничего не вижу, — прибежала Марта и помсмотрела по сторонам, пытаясь увидеть то, что наблюдаю сейчас я.

Говорят, видеть цветок папоротника могут только невинные девичьи души, и порой, когда мне приходилось безжалостно срывать это великолепие, ко мне приходило чувство вины и безысходности.

И каждый раз я со страхом ждала, когда папоротник мне больше не явит свой лик. Но сегодня силы природы всё еще благоволили мне, так что, когда сияние достигло своего пика, я со слезами на глазах потянула цветок вверх.

— Святые волки, — прошептала в очередной раз молитву Марта и спрятала папоротник в корзине. — А теперь давай быстро соберем травы. Ты одолень-траву и чертополох, а я тысячелистник и остролистник.

— А…

— Всё остальное не надо. У нас мало времени, Нереа, нам еще нужно добраться до истока реки Охты.

Не стала спрашивать, зачем нам туда нужно, и быстро приступила к сбору нужных трав. Опыт сделал свое дело, и много времени это не заняло, так что у нас еще было время добраться до места, в которое так хотела попасть Марта.

Мы никогда не заходили настолько далеко от поселения, и с каждым шагом мне становилось всё неуютнее, словно я лишилась какой-то защиты, которая всегда окружала меня дома.

— Ощущаешь, верно? — усмехнулась наставница, а я зябко поежилась в ответ, хотя холода совершенно, на удивление, не чувствовала.

— Почему так… Неприятно?

— Здесь начинаются чужие земли, Нереа, по эту сторону лесного массива властвует стая Дага.

Это имя мне ни о чем не сказало, ведь самок за пределы родной ставки не выпускали, и информацию о внешнем мире выдавали дозированно.

— Довольно жесткий альфа, так что если увидишь одного из его волколаков, сразу беги обратно. Мне они ничего не сделают, я старуха и не заинтересую их, а ты юная и привлекательная самка, а нравы в стае Дага разнузданные и не такие лояльные, как у Райдзена.