Он наскоро разделся и прошёл в гостиную, где его заметила Ёсико. Она была одета в розовую юкату20, поверх неё был надет бледный хантэн21, потёртый в некоторых местах, но всё ещё пригодный для носки.

Она читала в гостиной, но как только Мацумура вошёл в комнату, отложила книгу и встала.

На её лице было всё то же беспокойство, как и пару дней назад, когда Хидео считал себя потерянным.

Мама неуверенно подошла, словно впервые видела сына в таком трагическом состоянии.

– Что-то не так в школе? – спросила она с печалью в голосе, который означал лишь одно – сейчас будет что-то плохое.

В прошлый раз она сожгла его мангу. Интересно, как они раньше уживались вместе?

– Нет, мам, все нормально, – и Мацумура прошел мимо неё.

«Я нормальный, я нормальный, я»…

В последнее время всё просто перевернулось с ног на голову. Все эти сны, интриги, тайны, убийства…

Сейчас он не хотел нарываться, но Ёсико вдруг вновь окликнула его:

– Хидео-сан, мне кажется, ты врёшь мне.

Сейчас стоило как можно тише и спокойнее объяснить матери, что её подозрения беспочвенны. Надо… хотя бы попытаться.

– Мама, я могу ручаться за то, что я в здравом уме и твёрдой памяти.

В его тоне она углядела насмешку и даже как будто издёвку.

– Ты же понимаешь, Хидео, что на смерти другого человека жизнь не заканчивается и…

– Мама, я уже забыл об этом! Эта девушка умерла не из-за меня, а из-за какого-то чокнутого человека, который посмел обойти моральные принципы и переступить черту закона! Мама, яв порядке.

Ему и самому слабо в это верилось. Но Ёсико, та самая Ёсико, которая так тонко могла чувствовать настроение и самочувствие Хидео, не поверила сыну.

– Скажи правду, иначе мне придётся попросить вмешаться в эту ситуацию твоего отца.

– Он что, до сих пор ничего не знает? – удивлённо спросил Хидео.

Ёсико села на диван и спрятала руки в широкие рукава хантэна.

– Нет. Я… не рассказала ещё. Если он узнает об этом, то немедленно прилетит сюда, а ты – я уверена – не хочешь, чтобы он прилетал. Ты его ненавидишь?

Это было настолько неожиданно, что Мацумура даже не сразу понял, что у него спросили. Когда до него, наконец, дошло, он вскочил с места и вскричал:

– Да как ты можешь так думать, мама?!

Она горько усмехнулась.

– По тебе видно то, как ты к нему относишься. Когда он говорит – ты угрюм и задумчив. Когда он молчит, ты прожигаешь его лицо взглядом, и иной раз мне кажется, что ты способен даже на убийство… Ты точно уверен, что убийство той девушки не на твоей совести? – спросила вдруг она.

Хидео окатило холодной волной. Он смотрел на Ёсико и чувствовал такое отторжение от всего в этом доме, включая её саму.

– Твои слова глупые, мама. Я никогда не знал эту девушку и всех остальных жертв я знаю разве что по новостным сводкам. Я никогда никого не убивал.

Мама тоже встала и, прижав руки к груди, тепло пробормотала:

– Да, возможно, я сама уже помешалась…

Хидео бросил на неё презрительный взгляд и вышел из гостиной.

И что вообще на неё нашло к вечеру? Конечно, у неё случаются помутнения рассудка раз в два-три месяца, но сегодня она не била посуду, не кричала и не хваталась за голову, пытаясь раздавить череп в ладонях. Она была спокойна. И это было ещё страшнее.

Впрочем, отца Хидео действительно недолюбливал. В детстве он здорово нахватался от него тумаков, а в более зрелом возрасте отец имел дурную привычку запирать сына в кладовке, где тот бился в истерике и читал молитвы.

И, тем не менее, Хидео скучал по нему, как скучают дети, которых оставили одних.

Мама не последовала за ним, но Хидео чувствовал, что она наблюдает за ним из дверного проёма.

Мысли о прошлом вновь завладели им.

Стоит ли говорить, что за эту неделю в жизни Хидео произошли настолько глобальные изменения, что складывается впечатление, будто он спит?

Вдруг, это действительно сон, в котором он застрял по воле судьбы? И поеёли воле он застрял?

Хидео начал вновь возвращаться к тому, самому первому дню, когда его велосипед разбился, а Мичи, подобно ангелу, пришла к нему и подняла с земли. Она называла его по имени с самого начала их знакомства, хотя в общественных кругах это не принято. Если раньше Мацумуру коробило это, то сейчас даже было приятно. Он чувствовал себя чем-то большим, чем просто другом.

Всё было нереально. Вот он узнаёт об убийствах и встревает в треугольник, так сразу же становится жертвой насилия, затем спасает мёртвую девушку, а потом и встречается со своим насильником. Реально ли это?

Хидео пошарил взглядом в поисках более-менее приличной одежды. Все вещи в шкаф вернуть в целости и сохранности не удалось и теперь приходится разгребать тряпки и мучиться с тем, чтобы примерить их на себя.

Среди хлама на его столе он заметил перочинный нож. Как он тут оказался? Парень притронулся к нему, и тот отозвался стальным холодом.

Пальцами он обхватил рукоять и спрятал находку в карман куртки. Бережёного Бог бережёт.

Но когда уже и это испытание было позади, Хидео ещё несколько минут дотошно объяснял матери, что всё с ним было и будет в порядке, это не стоит её волнений. Но та не очень охотно верила ему.

– И надолго ты уходишь? – обеспокоенно спросила она, держа в руках полотенце.

Хидео видел, что она раскаивается в своих недавних словах.

– Нет, мам, я вернусь так рано, как только смогу.

Это не звучало убедительно.

Мичи ждала с нетерпением, присущим девушкам, которые куда-то спешат.

– Долго меня ждала? – спросил он, подбегая к ней.

Мичи сверила его внимательным взглядом, пытаясь скрыть, таким образом, свою внутреннюю дрожь.

– Нет, ты задержался лишь на минуту.

Повисла пауза. Парень в это время тщетно искал в карманах деньги, чтобы купить еды в кафе. Но, как назло, всю мелочь он потратил вчера, а новой взять не успел.

– Денег нет? – спросила она беззлобно.

Хидео натянуто улыбнулся и кивнул.

– Так значит, кафе отменяется?

На улице темнело и становилось холодно, поэтому Хидео решил побыстрее с этим разделаться.

Он повёл её в парк. Мичи, к его удивлению, была не против такой перемены, она с радостью пошла вместе с ним по направлению к парку. Можно было предположить, что парк – последнее место, в котором Мичи хотелось бы побывать с недавнего времени. Но чего не сделаешь ради уединения.

Хотелось тишины, покоя и чтобы лишь её глаза, наполненные тусклым лунным свечением, с волнением рассматривали его, а блики возле зрачков подрагивали. Увы, в такой темноте сложно было разглядеть даже собственную руку, не то, что глаза.

Фонари здесь были сломаны, и парк казался заброшенным. Но пару людей всё-таки сновали туда-сюда, шаркая ногами.

Мичи села на лавочку, внимательно прислушиваясь к каждому слову, которое сейчас скажет Хидео. Он не спешил опуститься рядом, его глаза бегали, а голос выдавал всю неуверенность, которую Хидео отчаянно пытался в себе скрывать.

Естественно, она знала, что он собирается ей сказать. Более того, она знала это целых четыре раза, и весь этот фарс ей вскоре надоест. Но, всегда надо действовать по правилам, говорил ей кто-то.

Она всё равно будет любить его, несмотря на все трудности всю однобокость этих отношений.

Интересно, могла ли она быть счастливой рядом с ним?

– Хамада-сан, я позвал тебя сюда не случайно, – начал он, не решаясь сесть рядом.

[Отпустить ли шутку о том, что Хидео маньяк и хочет её прикончить?].

[Да].

– Уж не хочешь ли ты сказать, что ты позвал меня, чтобы прикончить? – и девушка залилась каким-то неестественным смехом, с истерическими нотками безумия.