– Что? Что вызывает?

Отвращение. Пусть это будет отвращение. Или, быть может, страх. Жалость. Пусть это будет что угодно, лишь бы только несимпатия.

Мацумура вздрогнул. Только что он приревновал своего друга к девушке, которая всегда вызывала в нём неоднозначные чувства. Да и что это были за чувства такие? Какое-то подкожное волнение, абсолютно беспричинное, непонятное, неприятное, доводящее до тряски все конечности.

Хидео в упор смотрел на своего друга и всё ждал, когда хоть одно слово донесётся из его рта.

– Я не знаю. Она довольно интересная личность, но её аура… Она напрягает меня каждый раз, когда обращается ко мне за чем-нибудь. Хотя, фигура у неё прекрасная.

Он помолчал, а потом воскликнул:

– Теперь-то я понимаю, друг, почему ты запутался! Я и сам, честно говоря, немного в шоке. И что они в тебе нашли?

Хидео пожал плечами, а на душе скребли кошки.

Действительно, что? У парня нет ни обаяния, ни интеллекта, ни природного шарма. И как такого можно полюбить? Как можно полюбить такого никчемного человека, такую безвольную куклу, пустышку, стекло? Как такой безвольный никчемный любитель сёдзё мог понравиться кому-нибудь?

Даже Каори.

Каори Ямото – девушка, которую всегда называли по имени. Она не была странной, лишь только немного взбалмошной, но на это было всем плевать.

Ей же было плевать, как к ней обращались. Она не боялась интимности, не боялась социальных статусов и ярлыков, которыми она была с ног до головы обвешана еще с рождения. И тогда она покорила Хидео.

Он видел её во сне и наяву, она же пользовалась этим, поглощала и возвращала, забирала и отдавала. Ей очень нравилось, как Хидео смотрел на неё. Как говорил. Что говорил. Он был твёрдо уверен, что он ей нравится. Но, похоже, так думал только он.

Хидео никогда не загонялся по поводу того, как о нём думают другие девушки, но тут его мысли [плотину] словно прорвало. Он шёл и бесконечно думал-думал-думал. Ответа не было. Двери закрыты.

в с е с т р а н н о.

Он до безумия хотел понять, что для него важнее: непревзойдённая гордость, которая непоколебима и сильна [Лили] или безрассудное, почти неприятное, но такое близкое душе его, отчаяние [Мичи].

Ему хотелось разочароваться в ком-нибудь из них, чтобы отдать предпочтение второму. Но, видимо, этого просто-напросто не произойдёт.

– Хидео, ты сейчас наступишь в лужу, – прорвался сквозь поток мыслей Генджи и словно обрубил все концы.

Мысли рассыпались в черепной коробке и с оглушающим грохотом взорвались.

– Чёрт, я такой глупый! – отчаянно выругался парень, проходя по луже и запачкав свои штаны.

Генджи отскочил от брызг и завопил. Хидео не слышал того, что он крикнул, в ушах был непонятный свист.

Начиная от колен и до самых подошв у Хидео было всё в грязи.

– Ты не глупый, ты совсем ненормальный! – заорал Генджи, хватая друга под локоть и оттаскивая от воды.

Некоторые на улице удивлённо повернулись на них, и Генджи неожиданно стушевался. Расцепил пальцы и Хидео едва не выпал обратно на грязную землю.

– Генджи, я каждый раз повышаю свою самооценку только тем, что предположительно нравлюсь девушкам. Я чувствую себя такой скотиной.

– Успокойся! Сам же говорил, что тебя не заботит их мнение, кретин!

Но Мацумуру словно прорвало, он сжал кулаки и судорожно сел на первую попавшуюся лавочку. Его мысли противоречили сами себе. Ведь как это бывает: живёшь себе спокойно, потом в голове происходит щелчок и всё. Свет померк и все бесы выбрались наружу.

– Нет! Просто ужасно чувствовать себя говном, но еще ужаснее обманывать себя надеждами! Мы просто друзья. Друзья. Для большего я слишком пустой внутри.

– Я сейчас заеду тебе в глаз, если ты не угомонишься!

– Насилие запрещено. Тебя посадят.

– Я скажу, что ты заслужил!

Потом Генджи раздражённо сел с парнем и протараторил:

– Тебя что, давно не били? Ты чего разрыдался, как девчонка?

Хидео вновь прикоснулся ладонью ко лбу. Озябшие пальцы обдало жаром.

– Я не рыдал. Я отчаянно взывал о помощи, но никто меня не услышал.

– Все прекрасно тебя услышали.

Они замолчали. Хидео уже успокоился и сейчас пялился в точку перед собой.

Избежать точки кипения не получилось. Всё равно, чтобы парень ни делал, всё всегда приходит к одному – к его поражению. Сначала его эксплуатировали в своих целях, затем попытались обокрасть, а теперь он вынужден давиться собственным отчаянием. Беспричинным.

После взрыва осталась лишь пыль и руины.

– Слушай, – Генджи резко повернулся к другу, хватая того за руки, – если ты не знаешь, что происходит, просто поговори с ними. С каждой отдельно. Говори прямо и без стеснения, ты меня понял? Ты упустил Каори только из-за своей нерешительности, брат. Это всё не вечно и если ты продолжишь жаться по углам, ты ничего – слышишь? – ничего этим не добьешься.

– Я понял, Генджи, только перестань сжимать мои руки, у меня останутся синяки.

Резкий хлопок. Щеку чем-то обожгло, и Мацумура запоздало понял, что это была ладонь Генджи.

– Когда ты уже станешь мужчиной, Хидео-тян?

Эта насмешливая фраза вывела парня из равновесия [которого не было] и он освободившейся рукой заехал другу по челюсти.

– Ладно, ладно, успокойся, ненормальный! – воскликнул Генджи, и они синхронно посмотрели друг на друга.

А потом рассмеялись.

В Генджи наконец-то возникли какие-то эмоции, уже второй раз за эту прогулку, и Хидео был этому рад. Всё-таки, не такой уж он и странный, как могло показаться в начале.

Великий детектив Генджи. Как название какой-нибудь манги или аниме.

Парень пристально посмотрел на своего друга и вспомнил его настоящее имя. Он уже давно не вспоминал его, ограничиваясь лишь коротким и лаконичным: Генджи. А то, что это вовсе не его собственное имя, никто, кажется, уже и не помнил. Человек, постоянно носящий псевдоним, вскоре перестает отзываться на своё реальное имя, а люди, которым он не безразличен, забывают его вместе с ним, как сказал однажды Генджи Мацумуре. Вполне справедливо.

– Такой прогулки у меня ещё не было, – усмехнулся Генджи. – Ты был на грани истерики.

– Ябылв истерике, чувак. Просто вся никчемность моего характера вдруг обрушилась лавиной на меня. И она почти меня придавила.

– О боже, хватит этих аллегорий и сравнений, брат. Ты показываешь себя романтичной натурой.

– Ха, а я разве не такой?

– Нет. Ты трусливый зайчик.

– Эй, мы же друзья!

Генджи вскочил с лавки и Хидео встал следом за ним. Они пошли дальше, уже подумывая о расставании.

– Кстати, – сказал Мацумура, пряча взгляд.

– Что?

– Вчера со мной переспала какая-то девушка.

Генджи остановился и сокрушённо уставился на друга.

– И ты до сих пор не сказал об этом мне?

– Я никому этого не сказал.

– Почему? Разве не этим хвастаются парни?

– Я ничего не помню из того вечера. Ни ощущений, ни мыслей, ни действий, ни происходящего вокруг. Звуков не было, был лишь черный поток чего-то вязкого и противного и я…

– Стой. Тогда почему ты уверен, что что-то было, если ты ничего не помнишь?

Хидео понизил голос.

– Я проснулся голый. В своей комнате.

– Ха-ха-ха! Это еще не доказательство, друг мой. Что ты помнишь?

– Я помню, как шёл домой после вечеринки (ты, кстати, не пришёл на неё, засранец). И со мной заговорила какая-то девушка. Потом она повела меня куда-то в подворотню и дальше – провал.

Генджи с секунду молчал. Хидео видел, как вытягивается его лицо.

– Черт, так это был ты?! – воскликнул он, всплеснув руками.

– Наверное.

– А-а-ай, – Генджи шлепнул рукой по лицу и не снимал её со своей физиономии еще примерно пять секунд. – Надо было сразу же кинуться за вами.