— Не смотри на меня так, — хихикает Лера. — Я чувствую себя преступницей.

— Ты и есть самая настоящая преступница, — смеюсь я, запечатлевая быстрый и звонкий поцелуй на ее губах. — Значит, сегодня будем спать на царской постели?

— Лично я спать не собираюсь, — шепчет она, обвивая свои руки вокруг моей шеи. — И тебе не дам тоже.

В гостевом домике тихо, царит полумрак, а воздух тонко пахнет свежим кондиционером для белья и немного деревом. Пока я осматриваюсь вокруг, Лера направляется в спальню: зажигает свечи, которые она, видимо, принесла заранее, потом задергивает плотные шторы, пряча нас от мира за окном, и, наконец, разворачивается ко мне. Такая красивая, что дух захватывает.

Я подхожу к ней медленно, не форсируя события, желая насмотреться на нее, запомнить ее такой, какая она есть прямо сейчас — немного меланхоличная, с выражением ожиданием в фиалковых глазах и нежной улыбкой.

— Ты красавица, — говорю тихо.

Остановившись на расстоянии вытянутой руки, я протягиваю руки и вынимаю несколько заколок, удерживающих ее волосы в пучке. Светлые, кажущиеся золотыми в дрожащем свете свечей, пряди падают на хрупкие плечи, струящимся водопадом обрамляют красивое лицо.

— Моя красавица.

Лера делает решительный шаг вперед, сокращая расстояния между нашими телами до минимального. Кладет руки мне на грудь, ведет их к животу, заставляя мускулы пресса рефлекторно дернуться, потом поднимает вверх к шее. Ее губы нежно касаются моего кадыка, языком прочерчивают дорожку вниз, в ямку, где быстро-быстро пульсирует голубая венка.

— Хочу, чтобы тебе было хорошо, — шепчет Лера, и с этими словами ее тело вжимается в мое так яростно, словно девушка стремится разрушить барьер из одежды, разделяющей наши тела, и подарить нам обоим то, к чему мы стремимся — друг друга.

Если бы я мог, если бы достаточно владел собой, я бы рассмеялся в ответ на это заявление. Неужели она действительно не понимает, что с ней мне всегда хорошо? Не может быть иначе, это просто данность, магия.

— Глупышка, — отвечаю я, беря ее лицо в свои ладони. — Разве может быть по-другому?

Вместо ответа Лера поддевает пальцами край моей футболки и тянет хлопчатобумажную ткань верх, обнажая торс. Мне нравится, что она самостоятельно начинает игру на раздевание — это заводит мое тело и будоражит мозг. Знать, что она хочет меня, что с таким же нетерпением, как я, ожидает близости — особый вид удовольствия. Почти наркотик.

Отбросив футболку в сторону, Лера снова кладет руки мне на грудь и прикасается губами сначала к ключицам, потом к груди. Сердце под ее прикосновениями бьется как сумасшедшее, кожа становится влажной и чувствительной, кровь кипит. Из моего горла вырывается сдавленный рык, когда к сладкой, мучительной пытке подключаются ее зубы и язык, посылая вспышки наслаждения по всему моему телу.

— Лера, — бормочу исступленно, запуская пальцы в ее волосы. — С ума меня сведешь.

— Хочу тебя, — ее голос низкий, с хриплой ноткой, которая появляется в нем, когда она возбуждена.

— Нетерпеливая, — свистящим шепотом выдыхаю я.

В подтверждение моих слов, Лера трется грудью о мой обнаженный торс, ее пальцы хаотично гладят спину и плечи, а губы ищуще скользят по шее вниз и обратно, посылая по моему телу электрические импульсы.

В какой-то момент мне надоедает роль наблюдателя: ладони ложатся на ее ягодицы и ползут вверх, приподнимая подол легкого шелкового платья, с удовлетворением ощущая пальцами теплую бархатистую плоть. Лера судорожно вздыхает, а я припадаю к ее рту, лишая нас обоих способности мыслить.

Теперь мы оба действуем на инстинктах. Я наступаю — Лера следует. Нежно, но настойчиво подталкиваю девушку к кровати, пока она не падает на чистые простыни, увлекая меня за собой. Одним уверенным жестом я спускаю с плеч узкие бретели ее платья и обнажаю грудь, сходя с ума от открывшегося мне вида. Легкими дразнящими движениями касаюсь ее кожи, очерчиваю указательным пальцем форму груди. Потом склоняюсь ниже и прихватываю нежную кожу зубами, получая в ответ протяжный стон.

В следующее мгновение на пол летят мои шорты и белье. Платье Леры тоже на ней не задерживается. Я ласкаю ее обнаженное тело жадно и упоительно, наслаждаясь глухими звуками, которые вырываются из ее груди, тем, как выгибается ее спина, в отчаянной попытке быть ко мне еще ближе. Губами, прижатыми к ее коже, я ощущаю, как безумно бьется ее пульс, вторя барабанному ритму моего собственного сердца.

В конце концов, после долгой прелюдии, которая оставляет нас обоих бездыханными, я переворачиваю девушку на спину, нависаю над ней и, удерживая фиалковый взгляд, делаю своей.

— Боже-ты-мой, — вырывается из ее груди скороговоркой.

Лежа в моих объятиях, девушка вся дрожит, ее взгляд кажется затуманенным, дыхание — сбитым и неровным. Впрочем, моя голова тоже идет кругом, а реальный мир растворятся в мареве первобытных чувств.

Этой ночью в постели Лера ведет себя иначе. В ее жестах появилось какое-то особое нетерпение, жадность, даже бесстыдность. До этого раза она много смущалась, а теперь будто отбросила робость и стремится взять от моего тела и от нашего секса все, что только возможно. Своими ласками она заставляет меня рычать от удовольствия, умело ведет любовную игру, экспериментирует, увлекается сама.

Оргазм накатывает на меня оглушительной волной, сметающей все на своем пути. Легкие начинают гореть. Мышцы рук дрожат, и я падаю на девушку, подминая под себя ее хрупкое тело.

— Надеюсь, ты довольна, — говорю лениво, когда мы, обессиленные и удовлетворенные, лежим на смятых простынях, восстанавливая дыхание. Я на спине, она — прижавшись грудью и животом к моему боку.

— Довольна? — непонимающе переспрашивает Лера.

— Ты хотела, чтобы мне было хорошо, — напоминаю я. — Это был лучший секс в моей жизни.

Она приподнимается на локте и заглядывает мне в глаза. Ее взгляд внимательный, густой, проникающий в самую сокровенную глубину души.

— Значит, нам всегда будет, что вспомнить, — говорит она серьезно, и что-то в ее тоне заставляет меня насторожиться.

— Я планирую освежить воспоминания совсем скоро, — улыбаюсь я, но она не отвечает мне тем же. Вместо этого лишь коротко целует мой подборок, потом уголок губ и щеку. — Лер, насчет Москвы, ты же подумала, правда?

— Завтра, — шепчет она, зависая в миллиметре от моих губ. — Поговорим об этом завтра.

На этот раз в ее поцелуе нет никакой нежности, только страсть и медленный сладкий огонь, который под барабанную дробь пульса раздувает угли утихшей было страсти.

Протяжный звук утреннего горна застает меня врасплох. Вздрогнув, я резко сажусь на постели, пытаясь сбросить с себя остатки глубокого сна. Не сразу понимаю, где нахожусь, но в следующую секунду воспоминания о прошедшей ночи оживают в памяти яркими вспышками, и я ощущаю, как в грудной клетке приятно теплеет.

Лера. Ключи. Гостевой домик. И лучшая ночь любви в моей жизни.

Я непроизвольно улыбаюсь — сдержать улыбку сейчас практически невозможно, она сочится из меня, как сок из перезрелого фрукта, как река, вышедшая из берегов от обильных ливней. В усталом теле все еще слышны отголоски страсти, в голове какая-то странная бесшабашная легкость, а в душе — тишина. Вот так, похоже, ощущается счастье.

Прошедшая ночь… По телу пробегает приятная дрожь, а низ живота наполняется характерной тяжестью. Накопленный за годы половой жизни сексуальный опыт не смог подготовить меня к этой ночи. К тому, что может быть так — глубоко, откровенно, до дрожи в коленках, до искр в глазах. Абсолютно полно. Когда теряешь связь с реальностью. Когда важным становится только другой человек, его удовольствие и собственное удовлетворение.

Рука машинально тянется к противоположной стороне кровати, но натыкается на пустоту. О том, что Лера спала рядом, напоминает лишь небольшая вмятина на подушке и тонкий запах мандаринов и мяты, который, кажется, въелся мне под кожу. Хотя не происходит ничего страшного, я отчего-то испытываю нехорошее предчувствие. Глупость такая. Это просто утро, а девушка может быть в душе или туалете. Мало ли, куда она может пойти — это же Александрова, с ней никогда не знаешь, чего ожидать.