— Можно? — спрашивает она, слегка приподнимая брови.

Я вкладываю в ее пальцы банку, и она вдруг разворачивает ее к себе и прикладывает губы ровно к тому месту, из которого пил я. От взгляда, который она бросает на меня из-под полуопущенных ресниц, температура в помещении словно становится на десять градусов выше. По спине у меня бежит капля пота, низ живота сводит спазмом.

Пока я ошарашено вглядываюсь в ее лицо, пытаясь совладать с возбуждением, Лера возвращает мне бутылку.

— Извини, жажда замучила.

Скалю зубы и стараюсь дышать ровнее. Лера так близко, что стоит только приподнять руки, и они лягут на ее талию.

— Играешь с огнем, Александрова, — тихо шепчу я, чуть наклоняясь к ней и жадно вдыхая одной ей присущий аромат мандаринов и мяты.

— Я захватила огнетушитель, — парирует она, возвращаясь на свое место за игральным столом.

Всякий раз, когда я прикладываю банку с пивом к губам, перед глазами всплывает соблазнительный образ Леры, которая делала то же самое считанные минуты назад. Наваждение просто. Особенно если учесть, что пока я как подросток фантазирую о ее губах, девчонка сидит всего в нескольких метрах от меня, сосредоточенно разглядывая карты, зажатые в тонких пальцах, и на меня не обращает никакого внимания. А мне смотреть на нее очень нравится. Не только потому, что она красивая и меня к ней влечет. Есть в ней какая-то загадка, тайна, которую очень хочется разгадать.

Несколько раз ловлю на себе ироничный взгляд Паши, от которого, конечно, не укрылся мой интерес, но даже не раздражаюсь — на Леру я запал как-то молниеносно и крепко. Настолько, что у меня нет ни сил, ни желания это скрывать. Если задуматься, это даже страшно. Потому что она не просто новенькая вожатая, которая вскружила мне голову, — у нас с ней есть общее прошлое, в котором еще предстоит разобраться. Но сейчас совсем не хочетя думать об этом.

— Кирилл, а ты сегодня не играешь? — Катя посылает мне улыбку, на которую я отвечаю отрицательным поворотом головы.

— Я сегодня наблюдаю, — говорю спокойно, не отдавая себе отчет, насколько двусмысленно звучат мои слова.

Да, наблюдаю. Но вовсе не за игрой, а за одной конкретной девчонкой. Наверное, даже если закрою глаза, смогу воскресить в памяти ее образ в мельчайших подробностях: длинные ресницы, обрамляющие глаза удивительного оттенка, едва заметную россыпь веснушек на носу, мягкий изгиб пухлых губ.

Игра продолжается еще около пятнадцати минут. Я, наконец, допиваю пиво, с сожалением посылая пустую банку в урну.

— И опять трехочковый, — улюлюкает Паша, оценив мой бросок через комнату. — Почему ты все еще не в NBA, приятель?

Я усмехаюсь.

— Кто-то же должен тебя на место ставить, — парирую я. — А то вообразишь еще, что действительно умеешь играть.

Паша показывает мне средний палец, я беззлобно смеюсь в ответ.

— Может быть, сыграем? — в разговор вступает Матвей, который в пух и прах проигрался в карты и теперь ищет новое приключение.

— Сейчас? — я скептически приподнимаю брови. — Ночь на дворе, и все давно спят. Не хватало нам разбудить отряды и нарваться на директора.

— С каких пор ты стал таким скучным, Гордеев? Делов-то на десять минут, — напирает он, вскакивая на ноги. — Каждый делает по три броска. Мазил отсеиваем. В финале остаются двое.

— Матвей, уймись, — Паша пихает его в бок, чтобы остыл, но я-то хорошо знаю, что этого уже не остановить.

— Трусишь? — вроде бы Волков обращается к Паше, но смотрит прямо на меня.

Уму непостижимо: выпил всего пару бокалов коктейля, а его уже понесло. Я морщусь, потому что терпеть не могу парней, которые ведут себя как истерички, стоит им перебрать с алкоголем. Выглядит это довольно жалко, а Матвея я жалеть не хочу — он хороший парень, пусть порой его заносит не туда.

— Сыграем, — соглашаюсь я, прикинув варианты развития событий. — До трех. Ты и я. Проигравший идет спать.

Почувствовав смену настроения в вожатской, ребята за столом быстро скидывают карты и встают. Лера тоже поднимается с дивана, демонстрируя мне свои умопомрачительные ноги в коротких шортах. Я сглатываю и отвожу взгляд. Если бы в комнате не было столько людей, и Матвей не жаждал унизить меня на баскетбольной площадке, я бы наплевал на собственные принципы и подошел бы к девчонке прямо сейчас. Потому что сегодняшний день, этот вечер, эти взгляды украдкой и откровенный флирт сводят меня с ума. А я во всем предпочитаю прямоту.

До баскетбольной площадки от вожатской идти метров двести. Матвей вырывается вперед, на ходу подбрасывая мяч, я иду следом за ним с Пашей.

— И чего ты на его пьяный лепет повелся? — шепчет друг.

— Не отстанет он, Паш, ты что его, плохо знаешь? — возражаю я. — А так, надеру ему задницу у кольца, и спать пойдем.

На площадке темно. Паша щелкает выключатель за столбом и прямо над баскетбольной корзиной загорается фонарь.

— Начинай, — великодушно предлагаю Матвею, который становится в зоне трехочковых, не переставая набивать мяч.

— Как скажешь, бро, — он поднимает вверх два пальца в форме буквы V и подпрыгнув, закладывает мяч прямо в корзину.

Под тихие аплодисменты, Волков театрально кланяется и кидает мне мяч.

Закатав рукава толстовки, я делаю шаг по направлению к площадке, и тут вдруг слышу едва различимый шепот за спиной.

— Удачи.

Не могу сдержаться и оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Александрову. Это ее шепот, ошибиться я не мог. Она стоит в паре метров от меня, кутаясь в ветровку. Ее волосы рассыпались по плечам, на губах блуждает мягкая улыбка, глаза мерцают в тусклом свете фонаря. Улыбнувшись в ответ, я киваю ей и иду на площадку.

Мяч в моих руках лежит привычно идеально. Я подбрасываю его в руках и ловлю, чтобы почувствовать вес, потом несколько раз отбиваю от прорезиненной поверхности площадки.

С одной стороны, я уверен, что победить Матвея мне не составит труда, с другой я вдруг ощущаю волнение: вдруг проиграю на глазах у Леры? Не то, чтобы я использовал баскетбол, чтобы продемонстрировать свою маскулинность, но надрать задницу поддавшему Матвею все же предпочтительнее, чем промазать.

К черту! Выкидываю из головы лишние мысли и, стукнув мячом, мягким броском кладу его в кольцо.

Волков самоуверенно скалится и, подобрав мяч у сетки, становится на мое место. Он посылает воздушный поцелуй Ларисе, потом делает пижонский дриблинг и мягким движением кисти отправляет мяч в корзину. Почти. Мяч ударяется о внешнюю сторону кольца и отлетает в сторону.

Слышится приглушенный мат, потом Матвей разочарованно вздыхает.

— Не подашь мне мяч? — с иронией спрашиваю я.

Никакого серьезного противостояния у нас не получается. Я забиваю второй мяч. Матвей попадает следующим. Потом я быстро ставлю точку в игре отличным броском с боковой линии.

— Пошли спать, Джордан, — усмехается Паша, закидывая руку на плечо разочарованному Матвею.

— А меня научишь? — вдруг раздается рядом.

Я поворачиваю голову, точно зная, кого увижу. Лера теперь стоит одна. По крайней мере ни Кати, ни Ларисы я рядом с ней не наблюдаю. То, как в этот миг встречаются наши взгляды, — это что-то особенное. Слишком интимное, чтобы считать это безобидным флиртом.

Мои губы растягиваются в улыбке. Не знаю, говорит ли Лера сейчас только о баскетболе, но надеюсь, что нет. Слишком уж смущается.

— Научу, — отвечаю я внезапно охрипшим голосом, а потом вдруг поддаюсь внезапному порыву и, подняв руку, касаюсь костяшками пальцев ее щеки.

Фиалковые глаза распахиваются от удивления, сочный рот приоткрывается, но Лера не протестует. Напротив, будто бы подается вперед.

Я ощущаю как бешено бухает в груди сердце, как разгоняется шум в ушах, а по телу молнией проходит сильная дрожь. Она чересчур близко, а я чересчур долго противился этому всему, чтобы сейчас сдержаться…

— Лер! Ты идешь? — громкий окрик Кати заставляет Леру подпрыгнуть, а меня беззвучно выругаться.