— Что стряслось? — без прелюдии спрашиваю я, бесцеремонно заталкивая девушку на заднее сиденье и усаживаясь рядом. — Если скажешь, что ничего, я не поверю и уйду отсюда.

Она ловко перекидывает ногу и усаживается на мои колени, обвивая руки вокруг моей шеи и целуя меня в губы. Я ощущаю на языке вкус алкоголя и мяты, первые вспышки возбуждения начинают танцевать в животе, но на этот раз ей не удается сбить меня с толку.

— Говори, — бросаю я, удерживая ее лицо ладонями так, что она не может поцеловать меня снова.

— Нечего говорить, — обиженно говорит она, надувая губы. — Сегодня был чертовски сложный день. И я соскучилась.

Она делает новую попытку приблизиться, но я не позволяю. Хмурюсь, ощущая, как растет между нами напряжение, которое на этот раз не имеет ничего общего с возбуждением. Это ссора — наша первая ссора с того момента, как мы начали встречаться.

— Лера, я жду.

— Ладно, — вздыхает она разочарованно. — Я разговаривала с мамой Ромы. Завтра мне нужно будет уехать.

— Зачем? — во мне закипает негодование.

Я так и знал, что тут не обошлось без этой херни из ее прошлого. С самого начала чувствовал, что этот парень от нее не отвяжется, что бы там Лера не говорила мне про их платоническую дружбу и чувство долга.

— Я ему нужна.

— Мне ты нужна тоже, — напоминаю я неожиданно резко, с трудом контролируя голос.

— Не так, как ему.

— Твою мать, Лера, и что это должно означать? — взрываюсь я.

— Только то, что я сказала, — она тоже повышает голос. — Мне надо его проведать. Я обещала.

— Я поеду с тобой, — заявляю безапелляционно, прикидывая, смогу ли урвать незапланированный выходной.

— Нет, не поедешь. Я сама.

— Лера, — говорю я, понимая, как строго и сердито звучит мой голос.

— Кирилл, — парирует она, вызывающе глядя мне в глаза, но через мгновение тяжело вздыхает: — Пожалуйста, не усложняй. Ты знаешь, что я чувствую перед ним, перед его семьей свою ответственность. Просто поверь мне.

— Я тебе верю. Ему — нет.

— Ты его не знаешь, чтобы так говорить.

— Того, что я знаю от тебя достаточно, чтобы понять, что он тобой манипулирует.

— Это не так.

Господи, как же бесит, что она постоянно становится на его сторону.

— А как?

— Мы что, проведем этот вечер за бессмысленным спором? — спрашивает она насупившись.

— Это так не работает, Лера. Отношения, — я делаю ударение на это слово. — Так не работают. Этот спор далеко не бессмысленный.

— Ты знаешь, что я не могу не поехать, — говорит она спокойнее. — Я должна.

— Тогда позволь мне поехать с тобой.

Она вздыхает и слезает с моих колен, усаживаясь на свободное сидение рядом.

— Ты не можешь поехать со мной. Не в этот раз.

— Почему?

— Потому что Рома о тебе не знает. С него достаточно потрясений.

— То есть, то, что у тебя появился нормальный парень, для него станет потрясением? Вроде бы ты говорила, что вы просто друзья.

— Так и есть. Но он сейчас очень ранимый. Господи, Кирилл, ну подумай сам. Я должна его подготовить, предупредить.

Я ни черта не понимаю в ее логике. Знаю только, что так дальше продолжаться не может. И что у этого Ромы на Леру совсем не дружеские планы. Либо так, либо она мне что-то не договаривает.

— Я согласен отпустить тебя завтра одну, если ты пообещаешь, что расскажешь ему обо мне, и в будущем я буду сам отвозить тебя к нему в больницу, — говорю твердо, чтобы она не сомневалась, что на этот раз я не шучу. — Если нет — давай заканчивать все прямо сейчас, потому что я терпеть это не собираюсь. Ты моя девушка, черт возьми, а каждую неделю ездишь неизвестно куда и неизвестно к кому.

— Я рассказала тебе про Рому, — начинает она воинственно. — Я никому о нем не рассказывала, только тебе и…

— И я ценю твою честность и доверие, — перебиваю я ее тираду. — Но это не меняет факта: я не собираюсь и дальше молчаливо стоять в сторонке, пока этот парень вьет из тебя веревки. Я ясно выражаюсь?

Лера упрямо поджимает губы. Молчит минуту, две. И я начинаю с ужасом осознавать, что в этой битве у меня нет козырей — она может выбрать его, и я ничего не смогу с этим поделать.

— Ладно, — бурчит она.

— Ладно, что? — уточняю сиплым от волнения голосом.

— Ладно, я расскажу ему о тебе. О нас.

— Ну, вот и договорились, — бросаю я удовлетворенно, просовывая руки ей под ягодицы и возвращая на теплое место на моих коленях. — Можешь продолжать.

— Я ничего не делала, чтобы продолжать, — говорит она, упрямо отворачивая от меня голову.

— Ну, тогда продолжу я, — и с этими словами стремительно накрываю ее губы своими в горячем, жадном поцелуе, цель которого показать ей, что она моя и только моя. А делиться своим я не намерен.

Леру я отпускаю только на рассвете. Ни я, ни она не высыпаемся, сначала долго занимаясь любовью на заднем диване моего «Доджа», а потом разговаривая о болезненном прошлом, тактично обходя насущные проблемы настоящего. Вспоминаем детство, делимся школьными историями, я рассказываю ей, как сложно мне было, когда умер отец, а она — какую травму ей нанесло повторное замужество матери.

Этой ночью мы как-то по-особенному сближаемся. Наверное, на всей земле сейчас не найти человека, который знал бы обо мне больше, чем теперь знает Лера. Это немного пугает, потому что, даже несмотря на ночные откровения, мне кажется, что девушка прячет от меня большую часть себя, но вместе с тем я ощущаю бурлящую в венах эйфорию и освобождение, понимая, что пока в моей жизни есть Лера, я никогда не буду считать себя одиноким.

Прощаясь с ней у входа в «Синичку», понимая, что на территории лагеря я не смогу позволить себе лишнего, я особенно долго держу ее в объятиях, вкладывая в прикосновения и поцелуй всю нежность и любовь, которые к ней испытываю, и будто бы извиняясь за грубость, которую позволил себе вчера.

— Мне пора, — тихо выдыхает Лера, пока я покрываю короткими и легкими поцелуями ее шею. — Ты знаешь, мне еще нужно переодеться, а через двадцать пять минут за мной приедет такси.

Я не хочу ее отпускать. Возможно, это банальная ревность, но мне физически некомфортно от того, что она уедет, поэтому я продолжаю ее целовать, наслаждаясь тем, с какой готовностью слушается меня ее тело.

— Кирилл, пожалуйста, — в ее голосе звучит мольба, которую я не могу игнорировать.

С тяжелым сердцем я отстраняюсь от нее, но продолжаю держать в объятиях.

— Напишешь мне, когда вернешься? — спрашиваю я, целуя ее в нос.

— Напишу, — отвечает она, ласковым касанием поправляя мои волосы.

Я стараюсь держаться. Не нагнетать обстановку, потому что мы уже все проговорили вчера, но мысль о том, что мне предстоит провести целый день без нее, а она в это время будет в токсичном обществе другого человека, к которому я не испытываю ни капельки доверия, нервирует меня. И все же, я не хочу показывать ей ту борьбу, которая ни на секунду не прекращается у меня внутри. Хочу быть спокойным для нее, чтобы она ехала с легким сердцем, и обещаю себе, что это в последний раз, когда я отпускаю ее одну.

— Не задерживайся, ладно?

— Кирилл, ты же знаешь, я вернусь, как только смогу.

Я киваю, еще раз сжимая ее в объятиях, зарываясь носом в ее волосы, стараясь надышаться ее запахом. С тех пор, как мы начали встречаться, Лера несколько раз ездила на встречу к Роме и его матери, но сегодня предстоящая разлука кажется мне по-особенному тяжелой.

— Я люблю тебя.

От этих слов, произнесенных нежным девичьим голосом, в груди немного отпускает.

— Я люблю тебя, синичка, — отвечаю ласково. — До вечера.

Целый день я не могу найти себе места. Пытаюсь погрузиться в дела отряда, с удивлением отмечая, что пока я был занят личными отношениями, парни по очкам оторвались от первого, но даже тут, вместо того, чтобы порадоваться, вспоминаю Леру. Наше пари. До конца этой смены остается чуть больше недели — если не произойдет чего-то сверхъестественного, первый отряд должен будет поменяться с нами домиками и отдать нам название. А я, вот удивительно, с большим удовольствием бы проиграл и исполнил желание одной особенной вожатой.