— Поговорим? — предлагаю я, задумчиво разглядывая мерцающие точки на небе.

Лера отвечает не сразу, с тридцатисекундной заминкой, словно она чувствует, о чем я хочу спросить, и всячески откладывает этот момент.

— Поговорим.

— Хочу спросить про Вадима, — говорю откровенно.

— Я так и поняла, — со вздохом произносит Лера, пряча лицо у меня на груди.

Рассказывать о прошлом она не торопится, поэтому выждав время, я снова возвращаюсь к волнующей меня теме:

— И?

— Никогда мы не встречались, — отвечает она нехотя. — Я тебе уже говорила, что с моей стороны это была лишь благодарность за помощь брату. Ну и в самом начале он казался хорошим парнем.

— А в конце уже не казался? — уточняю я.

— А в конце все зашло слишком далеко, а Вадим не понимает слово «нет».

— Что он сделал? — спрашиваю мрачно.

От мысли, что он мог причинить Лере боль, у меня начинает искрить в глазах. Я даже не ожидал, что способен на такую ярость, особенно, по отношению к другу. Или, скорее, человеку, которого я считал другом.

— Мы были у меня дома. В тот день он пришел без приглашения, сказал, что хочет поговорить. Я подумала, что для меня это отличный шанс без свидетелей сказать ему, что между нами ничего быть не может. И впустила его.

Лера замолкает. Говорить ей явно не хочется, но и остановиться сейчас я ей не позволю.

— Дальше, — говорю с нажимом.

— Он вспылил. Повалил меня на кровать, — ее хрупкое тело в моих руках содрогается от отвращения. — Начал стягивать с меня кофту и… К счастью, домой пришел мамин брат. Он схватил его и вышвырнул. Больше я Вадика не видела. Он звонил мне несколько раз, но я не стала с ним разговаривать. Потом я узнала про слухи, которые он распускал, и решила, что для меня будет лучше просто уехать. Вот и вся история.

— Почему ты не сказала правду?

— Кому? Тебе? — она горько усмехается. — Я была чужой в Екатеринбурге. Чужой и осталась.

Тоскливая нота, отчетливо прозвучавшая в ее голосе, заставляет меня испытать острый укол вины.

— Ты могла сказать мне, черт возьми.

— Ты меня в упор не замечал и всячески демонстрировал, что я недостойна твоего друга, — возражает Лера с нотой обиды в голосе.

— Это не так. Мне тогда казалось, что я не имею права на твоё внимание, потому что считал, что вы с ним встречаетесь.

— А мне просто не хотелось мараться. Я попросила маму перевести меня в другую школу — на юге. И переехала к отцу. Так эта история и закончилась.

Я молчу. Сомневаться в правдивости ее слов не могу. Лера сейчас — как оголенный нерв. Даже спустя все это время ее воротит от воспоминаний, а меня воротит от человека, которого я так долго считал своим другом, и от меня самого.

— Прости меня.

Лера приподнимает голову. Она упирается мне в грудь подбородком и прямо встречает мой взгляд.

— Я тебя ни в чем не виню, — говорит она спокойно.

— Ты мне нравилась уже тогда. Я просто не хотел этого. Но тебя я никогда не считал недостойной Вадика, — бормочу с горячностью, которая попадает меня самого. — Скорее, злился, что не встретил тебя первым.

— Давай это оставим в прошлом? — просит девушка мягко.

— Хорошо, — соглашаюсь я, все же чувствуя облегчение от того, что узнал, наконец, правду. — А что насчет настоящего?

Лера сладко потягивается и шепчет:

— А в настоящем я с удовольствием поем. Что у нас в меню?

— Так вкусно, — Лера отправляет в рот тарталетку с лососем и с аппетитом жует. — Только не говори, что приготовил все это сам.

— Нет, не готовил, — отвечаю я, окидывая взглядом уставленный едой столик.

— Хорошо, — отзывается она с хитрой улыбкой. — Иначе я бы заподозрила, что с тобой что-то не так.

— А что-то обязательно должно быть не так?

— Как правило, — Лера картинно вздыхает. — А ты пока совершенно идеальный,

Протянув руку через стол, я нежно касаюсь костяшками пальцев ее щеки. В первую секунду, кажется, девушка удивлена этим жестом, но она быстро расслабляется и даже как кошечка подается вперед, чтобы мне было удобнее ее гладить.

— Идеальных людей не бывает, — замечаю я, разглядывая Леру.

— Хочешь сказать, мне стоит ждать от тебя подвоха? — она подозрительно щурит глаза, но уголки ее губ подрагивают от едва сдерживаемой улыбки.

— Хочу сказать, что у всех нас есть темные стороны, но это не значит, что мы плохие люди.

Лера задумчиво прикусывает губу, потом, словно подумав и согласившись с моим утверждением, робко улыбается.

— Кирилл Гордеев — философ. Кто бы мог подумать.

На это мне ответить нечего. Этим летом я — совершенно другой человек. Может быть, другим меня сделала встреча с конкретно этой девушкой, а может быть, просто пришло время перемен.

Лера продолжает пробовать блюда, которые я заказал с доставкой из ресторана, а я любуюсь ею, не в силах отказать себе в этом удовольствии.

Рассыпанные по плечам волосы, моя рубашка на голое тело, румянец на щеках, свидетельствующий о недавнем сексе, глаза, в которых отражается луна, и отменный аппетит. Вряд ли я когда-либо встречал девушку, которая бы могла превратить простой приём пиши в чувственное зрелище. Подозреваю, так может только Лера. Или это я чересчур восприимчив к ней, что даже обыденные вещи воспринимаю, как нечто особенное. Впрочем, в этой девушке нет ни капли обыденного.

— Расскажи мне, как ты живешь в Москве? — спрашивает Лера, отправляя в рот жареную креветку.

— Живу, — я пожимаю плечами, думая о том, какой скучной могла бв показаться ей моя жизнь. — Я учусь на очном, но сейчас проще договариваться с преподавателями, если я пропускаю занятия. А я пропускаю. Работаю в банке на выдаче кредитов. По вечерам занимаюсь трейдингом.

— Что-то особого энтузиазма в голосе я не слышу, — замечает она серьезно.

— Это потому, что его нет. Работать в банке — это самое скучное занятие на свете. Но пока приходится.

— А если бы ты мог не работать, что бы ты делал?

— Мне нравится трейдить. В этом есть драйв. Сейчас я тренируюсь на небольших объемах, чтобы понять принципы теханализа на практике. Возможно, скоро смогу сделать трейдинг основным источником заработка.

— Я в этом ничего не понимаю.

— Это не так уж и сложно. Просто нужно трезво оценивать ситуацию на рынке, иначе можно слить весь депозит.

— У тебя такое бывало?

— К сожалению, — признаюсь я, вспоминая серию провальных сделок, из-за которых мой депозит из восьмидесяти тысяч превратился в двадцать восемь. — Именно поэтому я пока торгую небольшими объемами и не лезу в кредиты. А ты чем занимаешься?

— Я учусь на педагогическом, знаешь? — говорит она. — Не самая модная профессия, но мне нравится.

— Будешь учителем?

— Я не строю планы так далеко, — с внезапной грустью в голосе говорит она. — Видно будет.

— Почему же?

Мне кажется, в ДНК девушек с рождения заложена тяга к планированию, поэтому заявление Леры меня удивляет.

— Потому что жизнь непредсказуема. И если ничего не планируешь, то и разочаровываться не приходится.

— Немного пессимистично звучит, не думаешь?

— Нет. Думаю, что это помогает мне относиться к жизни проще, — она откладывает вилку в сторону и берет в руки бокал с вином.

— Почему ты раньше никогда не приезжала в «Синичку»? — задаю вопрос, который меня давно интересует. — Здесь твой дядя, твоя будущая профессия связана с детьми — лагерь просто создан для тебя.

— Я приезжала сюда несколько раз осенью, когда смены заканчивались. Летом не удавалось вырваться, — облизав губы, она делает маленьких глоток вина и ставит бокал на место.

— Так занята?

— После того, как я переехала к отцу, летом я навещала маму в деревне под Екатеринбургом, — поясняет Лера спокойно. — А два года назад папа заболел. Нужно было быть с ним.

— Как он сейчас?

— Он умер в прошлом году, — отвечает Лера сдержанно, но ее голос предательски срывается.