Подводя итоги описанным выше событиям, можно констатировать, что восточные приморские племена, проживавшие в X — XI вв. на территории Приморья, представляли собой значительную политическую и военную силу в наиболее интересный период истории чжурчжэней, когда закладывались основы их единого племенного союза, а затем и государства. Вот почему, начиная с Шилу, нет ни одного вождя ваньянь, за исключением, быть может, лишь Полашу, которые не уделяли бы особого внимания району Дальнего Востока. Политика их отличалась гибкостью: эпизоды военных походов сменялись тактикой мнимого невмешательства и покровительства. Однако цель вождей ваньянь всегда оставалась одной — включить приморские племена в орбиту своего влияния. Борьба с ними никогда не представляла собой простое подавление временных и случайных беспорядков вышедших из подчинения племенных вождей, как стремились представить дело, опираясь на официальные документы, составители "Цзинь ши". Восстания на востоке возникали, как правило, в том случае, когда ваньяньские вожди затевали очередное посягательство на самостоятельность и независимость племенных вождей Приморья. В свою очередь "наведение порядка на востоке" никогда не было самоцелью ваньяньцев. За этим скрывалось желание и необходимость создания базы для борьбы с Ляо.
Таким образом, в период сложения чжурчжэньского союза в ином свете предстает значение областей Хэлань и Субань (Суйфун) в общеманьчжурской истории. Опровергается, прежде всего, тезис о том, что Приморье — далекий провинциальный район, мимо которого проходили все бурные события, коренные изменения и сдвиги, характерные для Центральной Маньчжурии. Напротив, оно во время наиболее активной борьбы ваньянь за единый чжурчжэньский союз на десятилетия, вплоть до решающих сражений с Ляо, оставалось основной областью, против которой велась ожесточенная борьба вождей ваньяньских племен. Приморские области в глазах восставших выглядели совсем не захолустным районом, а племена, заселявшие его, не были настолько беспомощными и пассивными, чтобы отказываться от борьбы с ваньянь и от проведения самостоятельной политики.
История хэланьских и суйфунских племен представляет значительный интерес для исследователей еще и потому, что она живо и ярко раскрывает конкретную обстановку и подлинный механизм, средства и движущие силы, пути и характер борьбы за создание сначала племенного союза, а затем и государства в среде "варварских" племен севера. Особая активность ваньянь на востоке объяснялась не только тем, что приморские племена составляли наиболее опасную оппозицию, но тем, что до укрепления тыла и создания базы на востоке ни Ингэ, ни Уясу не могли и помышлять о разгроме Ляо, а затем и Китая. Поэтому Приморье стало ключевым районом для решения основных проблем, поставленных ваньяньскими руководителями, что прекрасно понимал Агуда — создатель Золотой империи и один из последовательных сторонников проведения крутых и решительных мер по уничтожению противников ваньянь. Суть политики вождей ваньянь на востоке кратко, но выразительно была определена именно в словах Агуды, сказанных в самый тяжелый и драматический момент войны на востоке: "Потерять Хэлань — значит потерять все".
Восточные племена выступали, согласно записям в "Цзинь ши", отнюдь не только как пассивная сила, сопротивляющаяся нововведениям со стороны. У них разрабатывались и частично успешно осуществлялись своя собственная программа и цели борьбы с ваньяньским племенным союзом, о чем не помышляло ни одно из других племен, когда-либо осмелившихся поднять восстание на территории собственно Маньчжурии. К тому же, ни с одним из племен и племенных объединений ваньяньские вожди не вели такой тяжелой и длительной борьбы, как с племенами Хэлани и Суйфуна, и нигде результаты войн, вплоть до времени Уясу, не были столь значительными. За скупыми сведениями "Цзинь ши" можно разглядеть далеко идущие цели, которые ставили перед собою руководители восточных племен. Трудно представить, чтобы их борьба ограничивалась только отпором домогательств Ингэ и Уясу на права племенных вождей. Речь шла не только о коллективном отпоре, но, по-видимому, в кульминационный разгар борьбы с ваньянь, о смене лидеров, претендующих на роль инициаторов объединения всех чжурчжэньских племен. Только с такой точки зрения можно понять "самонадеянные" высказывания Люкэ о силе союза 35 племен и о "непременной" победе их над ваньяньскими племенами. Не исключено, что руководители восставших надеялись видеть Приморье центром нового объединения чжурчжэней во главе с племенами Хэлань и Суйфун. Сила восточных племен заключалась в том, что в своей борьбе за независимость они постоянно находили то скрытую, то явную поддержку могущественных соседей чжурчжэней — Корё и Ляо. Последнее, естественно, не могли одобрять усиление любого из чжурчжэньских племен, поэтому на последней стадии борьбы за объединение ваньянь открыто встали на сторону восставших. Чтобы подтвердить справедливость такого вывода, достаточно вспомнить упорную и многолетнюю поддержку ляосским императором вождя племени хэшиле Асу. Корё также использовало племена Приморья как противовес растущей силе ваньяньских племен и, конечно же, Ляо.
Итак, Приморье на длительный период решающих событий стало центром внимания основных политических сил Восточной Азии. От исхода борьбы на Дальнем Востоке зависели дальнейшие судьбы не только чжурчжэней, но также Ляо и Корё. В особенно тяжелом положении находились ваньяньские племена. Им приходилось выступать перед лицом коалиции не только большинства восточных племен, но также против Ляо и Коре. Но дело, за которое боролись восставшие, представляется в самом начале обреченным на провал. Они боролись не под тем знаменем, которое могло привести к победе. На нем вожди Субань и Хэлани написали изжитый историей лозунг полной автономии племен, неограниченной власти племенных руководителей. Такие принципы, разумеется, исключали успешное завершение войн и Достижение прочного объединения чжурчжэньских племен, даже в случае успеха борьбы с ваньянь.
Сила восточных племен оказалась, в конце концов, их слабостью. В новых условиях, в период быстрого разложения родо-племенного строя к коренной ломки старых традиций продолжать отстаивать изжившие себя порядки означало обречь на гибель дело, за которое они боролись. Чтобы предотвратить давление ваньяньских племен, вожди приморских районов все же объединяли свои силы, но трудно было ожидать сплочения и единства в союзе, где каждый племенной вождь заботился прежде всего о своей независимости и свободе. Такие союзы расшатывают противоречия, вызывают интриги, прямые предательства. Вот почему, когда Ингэ разрозненным силам восточных племен противопоставил значительно меньшие количественно, но несравненно более сплоченные силы ваньяньских племен, то первое же столкновение привело к распаду объединения на востоке. Отдельные его участки уже не представляли той опасности, и их разгром стал делом времени и искусства полководцев Ингэ.
Союзники приморских племен Ляо и Корё в сложившейся обстановке также не представляли опасности. Ляосская империя агонизировала, а чтобы держать в подчинении пограничные войска, непрерывно обращалась к вождям ваньяньских племен, против которых плела интриги на востоке. Ваньяньские вожди прекрасно представляли "слабость Ляо", чтобы осмеливаться на борьбу с приморскими племенами, сочувствие которым кидане никогда не скрывали. Что касается Корё, то для него одинаково неприятными представлялись как подчинение восточных районов ваньяньскими племенами, так и укрепление влияния Ляо. Корё, как и Ляо, также не желало укрепление единства восточного племенного союза, поскольку в противном случае в Приморье появилась бы новая политическая сила, которая могла оказаться значительно более опасной, чем ваньяньский племенной союз.
Все эти обстоятельства облегчили задачу племен ваньянь по разгрому восставших и присоединению приморских районов к их племенному союзу. Только после подавления основных сил мятежников корейцы попытались силой воспрепятствовать присоединению Ингэ и Уясу территорий, граничивших с их государством, но было уже поздно. Не последнюю роль в трагическом сочетании обстоятельств, которые не позволили выдвинуться восточным племенам на роль лидеров в деле объединения чжурчжэньских племен, сыграл также факт наличия на значительной территории Приморья особой группы ваньяньских племен — далеких родственников потомков Ханьпу. Еланьские племена, возглавляемые Шитумынем, а затем Дигунаем[51] превратились в надежного союзника в борьбе ваньяньцев с восточными приморскими племенами. Шитумынь не один раз наносил в ответственные моменты удары с тыла, решая судьбу сражений в пользу союза ваньяньских племен.
