Решение генерала меня не удивило.
В отличие от благородных офицеров, знакомых всем по отечественным книжкам и фильмам, наши реальные звездоносцы переживали более всего о реакции собственного начальства. Корейцу просто не повезло.
После «Боинга» «Голос Америки» перешел к литературе. Это уже было интересно. Пару дней назад, так же, на дежурстве, я дослушал «Москва-Петушки», прочитанную каким-то артистом в несколько приемов.
Нынче читали что-то новое, но начало я пропустил вчера, а вникнуть в суть мне не удалось из-за команд на пеленг. Внезапно активизировались несколько бортов наземных станций на континенте. Команды посыпались, я защелкал «Тереком», закрутил штурвал, пеленгуя их. Отметил про себя, что одна из частот мне неизвестна.
– Повезло кому-то на «Поиске», – подумал я, – новая частота, это редкая штука, это отпуск.
Не поленившись, я выволок из вечно открытого сейфа тяжеленный «талмуд». Это был каталог. На тонкой бумаге мелким шрифтом были столбиками напечатаны бесчисленные частоты коротковолнового диапазона, на которых когда-либо НАТОвцы выходили в эфир. Многих из них никто не слышал уже много лет, но бывало, что и усопшая частота вдруг оживала и становилась вполне себе активной и рабочей.
Через три минуты я обнаружил в списке ту самую «новую» частоту. Она оказалась уже не свежей, а значит, служивый, выцепивший её на «Поиске», ни в какой отпуск пока не поедет.
Команды прекратились, и я вернулся к «Голосу Америки». Там чтец-декламатор продолжал читать толстым голосом повесть под названием то ли «Заказник», то ли «Заповедник». Имя автора я так и не расслышал. Читающий продолжал:
«Ты, я знаю, в Ленинград собрался. Мой тебе совет – не возникай. Культурно выражаясь – не чирикай. Органы воспитывают, воспитывают, но могут и покарать. А досье у тебя посильнее, чем „Фауст“ Гете. Материала хватит лет на сорок… И помни, уголовное дело – это тебе не брюки с рантом. Уголовное дело шьется в пять минут. Раз – и ты уже на стройках коммунизма… Так что веди себя потише… И еще, к вопросу пьянки. Пей, но в меру, делай интервалы…»
«Что за хрень-то такая?» – подумал я.
Тут опять врубилась ГГСка и голос Панфила закричал:
– Здорово, Бабай!
– Здоровей видали, – вяло ответил я, – ты сегодня на «Разведчике»? Кто там на «Поиске»? Я его не знаю, у пацана отпуск обломился, частота эта в «талмуде» есть, она не новая.
– Мы знаем, – сказал Панфил, – вон он уже горюет. Часто́ты, Бабай, нужно не искать, а запускать.
– Слыхал. Уже запустил один такой запускала. Из дисбата дослуживать через год вернется.
– Просто запускать надо правильно! Да ну тебя к лешему, Бабай, вечно ты нудишь. Послушай лучше.
И прочитал:
Были дни нелегки и жестоки.
Весь в соцветье змеиных жал,
Сколько раз я давал зароки —
Столько раз я их нарушал.
Но не холодно и не жарко.
Ну, так быть посему зачем?
Голова так хотела шапку —
Я оставил ее ни с чем.
И с тех пор чёрт-те чем пробавляюсь,
И удачи прошу чуть-чуть.
И в бессоннице улыбаюсь,
И в веселье хочу уснуть.
И ещё…
Память,
Заткнись, замолчи, умоляю.
Видишь, вот я пред тобой на коленях.
Память,
Ты очень жестокая, память.
Помнить я всё обречен до мгновений.
Всё до мельчайших ненужных деталей,
Всё, что я видел помалу – помногу.
Всё, даже то, что запомнить не дали.
Память,
Оставь же меня, ради Бога.
Память, ты в сердце оскалилась грозно,
Память —
Меня уже к пропасти катит.
Поздно!
А память твердит мне:
– Не поздно!
Хватит! А память смеётся:
– Не хватит!
Память,
С тобой в поддавки не сыграешь,
Гибель всё ближе, спасенье все дальше,
Сны разрываешь и перевираешь —
Я вспоминаю, что снилось мне раньше.
Слишком реально и точно – до йоты.
И хоть уверен, что быть так может —
Нет настоящего.
Память, ну что ты?
Я вспоминаю о будущем тоже.
Не позабыть ничего, не исправить,
От мелочей до великих творений.
Память,
Ты очень жестокая, память.
Помнить я всё обречен до мгновений…
Панфил наверное читал бы еще, но оборвал сам себя и завопил:
– Разведчик ра!…
Судя по пеленгу, разведчик болтался в Восточно-Сибирском море.
С этого момента эфир начал оживать и пухнуть, как тесто для пирога. Начался активный радиообмен на севере Штатов, или, как говорили мы, на Континенте.
Вышли на связь и принялись передавать цифровые и буквенные группы те станции, что молчали до этого по нескольку месяцев и даже лет.
В ТОЗе, то есть в Тихоокеанской зоне, подключились к общему шухеру все ретрансляторы.
Возбужденный майор Пузырев, выбежав из кабинета, пронесся по микрофонному залу, привычно обдавая нас запахом казенного спирта.
– Приказываю развернуть все дополнительные посты! – отчеканил Пузырь торжественно, – смены не менять!
Я подумал было, что мне удастся поучаствовать в Третьей Мировой, но всё оказалось намного прозаичнее.
Американцы начали учения «Глобальный Щит-85».
Посты были развернуты через пятнадцать минут. Открыли резервный зал. Подняли всех отдыхавших, привлекли прапорщиков. Техздание загудело как огромный электрический улей.
Американцы, тем временем, вели себя всё активнее. Судя по радиорапортам и пеленгам, армада бомбардировщиков Б-52 поднялась почти одновременно с разных аэродромов Континента и поперла в несколько эшелонов через Северный полюс в направлении Союза.
В то же время зазвучали доклады Пунктов Управления пусками межконтинентальных баллистических ракет (ПУП МБР). Американцы приводили в готовность всё, что летало, и многое из этого уже было в воздухе.
Понятно, что каждый летательный аппарат был оборудован рацией, и большая часть из них вещала в диапазоне коротких волн.
Б-пятьдесят вторые, «Стратофортрессы», должны были в какой-то момент развернуться где-то над полюсом и имитировать атаку на Америку. Штатовские же ПВО тренировались в отражении этой атаки.
Весь изюм был в том, что если бы бомберы не получили приказ на разворот, то они бы просто продолжили полет и запустили ракеты по целям в Союзе.
Это были учения, которые могли перейти или не перейти в настоящую атаку.
Время шло, самолеты летели к полюсу.
– Повернут или не повернут? – спрашивал сам себя Пузырев, бегая кругами по микрофонному залу.
– Авось не повернут, – откликнулся Чебурген.
– Ты что несёшь? – в ужасе закричал Пузырь.
– А что такого? Мы к войне готовы. Давно их надо покарать. Обнаглели.
– Точно, товарищ майор, – вмешался Кролик, – война эта будет справедливая и освободительная. Может быть, мы даже победим. Тогда вам дадут сразу полковника. За умелое руководство.
– Идиоты, – закричал Пузырь и унесся в кабинет протереть нервы спиртом.
Самолеты не поворачивали.
