Главарь с сомнением покачал головой.

— Он прав, Костоправ, — подал голос ещё один начинающий таксидермист. — Настоящие колдуны уже нас самих в боксы закатали бы. А эти — в кулачки…

— У них нет лицензии, — поделился главарь. — Помните, как вот этот сказал: магией не пользуемся?

— Конечно помним, — выдохнул клуб дыма Парфюмер. — Именно в этот момент ты и приказал остановиться.

— А теперь я приказываю продолжить. Они не могут нам ничего сделать!

Зерно истины в словах главарях было. Если нам нельзя пользоваться магией, а превосходящее количество противников превосходит нас раз в десять — то дело швах. Даже с нечеловеческой силой Денницы и способностью Патриции пинаться, как мул, которого пчела под хвост укусила.

— Ты так в этом уверен, парниша?..

Упс… А об Ини я и забыл. И что-то мне подсказывало, что ей на запрет пользоваться магией плевать с высокой башни.

В обеих ладонях, как на чашах весов, она держала по файерболу. Они светились синим и гудели, как электричество в высоковольтных проводах.

Инферналия улыбалась скудной мстительной улыбочкой, и словно прикидывала: кто станет первым почётным кандидатом на сожжение.

Что характерно: нас с Денницей она из списка тоже не исключала.

Из туннеля вдруг пахнуло тёплым воздухом и горящим углем, и к перрону стремительно подлетел поезд.

Ему было плевать на наши разборки — червь просто развозил пассажиров, поэтому остановившись, открыл пасть…

— Ходу! — закричал Денница, а потом подхватил одной рукой — меня, а другой — Ини, обоих за шиворот, и одним прыжком влетел в вагон.

Пасть захлопнулась. Поезд тронулся. Перрон с незадачливыми таксидермистами мгновенно скрылся.

— Что ты себе позволяешь? — окрысилась Ини. Файерболов в её ладонях уже не было, зато по рукам бегали синие искры. — Я их почти замочила!

— Скажи лучше спасибо, — буркнул демангел. — Если бы ты успела реализовать свои шарики, за нами тут же явились бы сихои! Помнишь, что говорил главарь о лицензиях? Да и я талдычил сколько раз: диких колдунов в Лимбе жгут на кострах! — Денница был вне себя. Он был бледен, пыхтел, как паровоз и вообще распоясался. — Чёрт, чёрт знает что поз-зволяешь себе!.. — дальше он задохнулся, и только молча тыкал в Инферналию пальцем.

А я прошел немножко по вагону и плюхнулся на свободное сиденье.

То, что внутри червя были не кишки, а сиденья, и даже рычаг стоп-крана, хотя и сломанный, — несколько успокаивало. Помогало думать, что это вовсе не червяк-переросток, а обычный поезд из стали и пластика.

Пассажиров было немного.

Все они сидели далеко от входа, где до сих пор пререкались Денница с Ини, и на нас не смотрели. Кто-то читал, кто-то играл в игру на телефоне, кто-то, закрыв глаза, откинулся на спинку жесткой скамьи и дремал. Почти у всех в ушах были наушники.

Окон в вагоне не было, под потолком тлели тусклые лампочки.

Через пару минут, тяжело дыша, Денница упал рядом со мной. Патриция заняла место напротив. Она всё ещё дулась и на демангела старалась не смотреть.

— Я изучил карту, — подал голос Денница. — Нам придётся пересесть. Это не тот поезд.

— В смысле?

— В смысле надо было садиться в тот, который идёт к башне Орловского, — огрызнулась Ини. — А теперь нам предстоит сомнительное удовольствие колесить по всему Лимбу.

Я вспомнил гопников-таксидермистов.

— А почему не купить какую-нибудь машину и просто доехать к ней по улицам?

Помниться, именно так мы путешествовали с Лилит. И ТО путешествие оставило весьма приятные воспоминания.

Денница устало вздохнул.

— Я уже говорил: в городе идёт война. Кланы делят территорию — впрочем, как и всегда. На поверхности мы станем лёгкой добычей любого мало-мальски обученного мага.

— Потому что не умеем колдовать?

— Потому что против магов с Лимба — колдуй, не колдуй, а всё равно проиграешь, — по тембру голоса я узнал Патрицию. Хорошо. Я уже начал скучать по её рассудительности.

Пока я придумывал, что бы ещё спросить, в дальнем конце вагона открылись двери, впуская двух дородных мужиков в чём-то, похожем на форму.

Я что хочу сказать: на них обоих были малиновые штаны. Ни у кого больше я таких не видел, вот и решил, что это форма.

— Проверка документов, — заявил один из кондукторов. Лицо у него было добродушное, небритые щеки распирало от улыбки. Губы были сальными, словно мужик ел что-то жирное.

Мы с Патрицией синхронно посмотрели на Денницу.

— Ты не говорил ни о каких документах, — тихо, одними губами проговорила девушка. Я кивнул.

— Спокойствие, только спокойствие, — улыбнулся демангел. — Положитесь на меня.

— Привет, господа, — поздоровался добродушный с нами. — И госпожа… — отдельно он кивнул Патриции. — Ваши документы.

Денница не скрываясь протянул толстую пачку зелёных банкнот.

Кондуктор резко перестал улыбаться. У меня замерло сердце.

И тут же отлегло, когда пачка перекочевала к новому владельцу.

Тот пересчитал деньги и судя по всему, остался доволен. Отслюнив несколько бумажек, мужик не глядя протянул их назад, для напарника, а потом снова улыбнулся.

— Наркотики, драгоценности, запрещенные к провозу фрукты имеете?

Мы синхронно покачали головами.

— А хотите приобрести?..

Больше нас никто не беспокоил.

Червепоезд мягко покачивался на… уж не знаю на чём, если рельсов нет. И меня потянуло в сон.

Патриция давно дрыхла, удобно вытянув ноги на соседнее сиденье, мы же с Денницей прислонились друг к другу шалашиком и тоже засопели в четыре дырки.

Ночка выдалась та ещё, так что за потерю бдительности винить нужно только себя.

Скрали нас очень профессионально. Я проснулся, уже имея плотный мешок на голове и крепко связанные руки. А также ноги — в чём я и убедился, подскочив и рухнув плашмя на пол вагона.

Это я понял по не изменившемуся мягкому покачиванию и по тому, как больно ушибся о твёрдый пластик сидений.

Судя по возне рядом, и Денница и Патриция пребывали в аналогичном состоянии.

Кто-то грубо вздёрнул меня на ноги, а потом закинул на плечо — пряжка ремня больно врезалась в живот — и куда-то понёс.

Я брыкался. За что получил такой шлепок по заднице, что ноги отнялись по самые уши.

Я пытался произнести заклинание — и обнаружил, что рот заклеен липкой лентой, и малейшее движение губ причиняет жуткую боль.

Я даже пытался превратиться — в кого угодно. В дракона, в мышь, в гусеницу… Но так как для этого мне всегда нужно было расслабиться и отвлечься, ничего не вышло.

И наконец, самое ужасное: Гермиону, судя по всему, тоже связали и склеили клюв.

Я чувствовал, как ящерка шебуршится в моём кармане, возмущенно верещит и скребёт когтями, но освободиться не может.

По этому поводу меня одолевали сразу два страха: это каким крутым надо быть, чтобы связать бдительное и довольно юркое создание, от которого сбежали даже экои?..

И второе: что будет, когда её наконец развяжут?

Когда и где это случится, я не знал. Но простая логика подсказывала: связывают обычно для того, чтобы куда-то доставить. А значит, не хотят убивать.

Потому что убить ВСЕГДА проще и практичнее, чем куда-то тащить.

И вот что интересно: происходит всё среди бела дня. Какие-то люди входят в поезд, оглушают и связывают других людей, надевают им на головы мешки и преспокойно тащат.

Вывод: делают это те, кто ИМЕЕТ ПРАВО так поступать. Де юре, или де факто — неважно.

Главное, что им слова худого никто не скажет.

Из этого заключения следует, что люди эти — колдуны.

Судя по всему, что я знаю о Лимбе, именно они имеют здесь самое большое право.

И ещё: несколько дней назад мадам Иштар задала мне вопрос: есть ли на свете какие-то могущественные колдуны, которые желают мне зла.

Ответ: да. Мои родственники с Лимба.

И куда я угодил буквально на следующий день?..

Да, Макс, свезло тебе — так свезло… Просто обхохочешься.