— О, это надолго, — бросив салфетку, донья Карлотта поднялась из-за стола. — Идёмте, детки, я угощу вас канноли на кухне.

Руперт, который всю беседу просидел тихонько, как мышь под метлой, с недоверием посмотрел на дракониху.

— Вы это мне, тётя?

— Конечно тебе, глупыш. Ну давайте же. Оставим этих упрямцев одних.

— Может, не стоит оставлять их одних? — я проворно выскочил из-за стола. Моё место было как раз рядом с дедушкиным, и я уже чувствовал, как ножки стула начают обугливаться.

— Пустяки, — махнула рукой дракониха. — Для правильно организованной ссоры нужна публика. А так — постоят, попыхтят… Затем сядут и будут долго прожигать друг друга взглядами. Потом я принесу им канноли, они покушают и успокоятся. Ничего так не успокаивает, как пирожное с взбитыми сливками. Идёмте, мальчики.

— Вы идите, — я сложил салфетку и аккуратно повесил её на спинку стула. Старые драконы действительно не видели ничего вокруг, так что и я перестал обращать на них внимание. — А у меня ещё есть дела.

Донья Карлотта подошла ко мне вплотную.

— Ты ведь не успокоишься, — тихо сказала она.

— А Зебрина успокоилась бы?

— Весь наш опыт, вся память говорит о том, что у тебя ничего не выйдет, — она смотрела не на меня. Любящий, полный боли взгляд был устремлён на драконов. — Это неприятно признавать, ведь речь идёт о моей дочурке, о моей звёздочке. Но я терпеть не могу лгать. Ни себе, ни другим. Поэтому постараюсь тебя убедить: оставь это.

— Ей не так уж плохо, поверь, — оказывается, Руперт подошел и тоже слышал дракониху. — Угроза взрыва миновала — она теперь контролирует свой э… желудок. А на Благоре есть остров. Отличная охота, сколько угодно дичи… В общем, туда селят… — он отвёл глаза. Но тут же просиял. — Да и в самцах, я думаю, недостатка не будет! Такая цыпа… К ней ОЧЕРЕДЬ выстроится из ухажеров.

— Спасибо, Руперт. Вот тут ты меня КОНКРЕТНО утешил. Век буду помнить.

— А что я такого сказал?..

— Она проживёт хорошую жизнь, — положила мне руку на плечо донья Карлотта. — И долгую — в отличие от тебя, если ты не успокоишься.

— Я не успокоюсь.

Руперт вздохнул.

— Ну да, я тебе верю. Но ведь… — он бросил беспомощный взгляд на дракониху. — Расскажите ему, тётя. Я не могу.

И он отошел к окну, уткнулся лбом в стекло и уставился на город.

— О чём это он?

— Когда-то у Руперта была возлюбленная, — глядя в сторону, произнесла донья Карлотта. — Зоя, твоя…

— Сестра. Я знаю. Между ними что-то произошло… Зара сказала, что Руперт её убил.

— Это не правда. Золотовы… исказили истину. Чтобы… Чтобы…

— Чтобы никто не узнал правды, — подсказал я.

— Да, именно. Чтобы никто не узнал правды.

Донья Карлотта, доставая на ходу сигареты, направилась к стойке бара. Я пошел следом. Мы уселись, получили по стакану граппы от Сатурна, и дракониха продолжила.

— Они встретились и полюбили другу друга. Наш Руперт и их Зоя.

— Это было до… Инцидента?

— Да, задолго. Война только началась, мы были преисполнены решимости завершить её буквально в несколько дней — ведь это ерунда, подумаешь, какие-то гремлины… Но это тут ни при чём.

— Тогда что же случилось?

— Зоя… Она так хотела стать драконом…

— Разве это возможно?

— Нет, — покачала головой донья Карлотта. — Для человека — нет. Но Зоя, так же, как и её отец Зиновий, была великой колдуньей. Она… Создала заклинание метаморфозы. И превратилась. Но при этом… При этом утратила разум. Она не смогла раздвоиться. Не знаю, что было тому виной: цельность её первичной натуры, или же… — дракониха пожала плечами. — Для людей это принципиально невозможно — отринуть всё человеческое, стать… другим. Не знаю, — повторила она.

— И что было дальше?

Честно говоря, я НЕ ХОТЕЛ этого знать. Но был обязан — ради Зебрины.

— Дальше… — дракониха прерывисто вздохнула. — Мы не любим об этом говорить. Никто не любит. Но знай: Руперт — совсем не такой, каким хочет казаться.

— Я знаю.

— Эта рана… — дракониха меня словно не слышала. — Она изменила его. Нести в себе такую боль… Он просто не хочет, чтобы ты испытал то же самое.

— Вы мне не поверите. Но я тоже не хочу, — я выпил граппу, как воду и поставил пустой стакан на стойку. — И сделаю всё для того, чтобы этого не случилось.

— Но… Что ты можешь? — донья Карлотта запалила новую сигарету, просто дохнув на неё. — В случае с Зоей… Поверь, мы перепробовали всё, что только могли придумать.

— У меня тоже есть пара фокусов в рукаве.

Донья Карлотта фыркнула.

Язык пламени, который она выпустила, вскипятил граппу в бутылке.

— Фокусы, — повторила она горько. — Ты, конечно, хорош, когда нужно достать кролика из шляпы, малыш. Но здесь потребуется нечто более мощного калибра, чем кролик.

— У меня получится. Я упрямый.

Донья Карлотта неожиданно улыбнулась.

— Знаешь, малыш, ты мне сразу чем-то понравился. Может, как раз этим своим упрямством. А ещё ты умеешь продавать шипение.

Я моргнул. А потом тоже улыбнулся.

— А, понял. Вы имеете в виду, шипение сосиски на огне. Я предпочитаю думать об этом как о продаже первосортных фальшивых собачьих какашек.

— Называй это как хочешь, малыш, потому что в большинстве случаев это работает. Но наша малютка… — она прерывисто вдохнула. — Это совсем другой случай.

Я наклонился и обнял дракониху за плечи. Не без робости, но я видел: ей это нужно. А потом набрался храбрости, и чмокнул в душистую щечку.

— Это тот же самый случай, тётя Карлотта.

Я страшно рисковал — принимая во внимание пиетет, который испытывали к драконихе все в городе… Но пронесло. Она только улыбнулась и потрепала меня по руке.

— Я сделаю всё, что угодно: продам шипение, выжму воду из бриллианта, поверну Задницу передом… Но я верну Зебрину.

— Тогда я должна кое-что тебе дать, — сказала дракониха и поднялась. — Никуда не уходи, — она изящно посеменила на высоченных каблуках в сторону кухни.

А ко мне направился…

— А, Руперт. Ну как там дедуля с папулей?

Я всё ещё слышал взрыкивания и взрёвывания из-за расписной шелковой ширмы.

Взрыкивания звучали так, словно некрупный бульдог заснул в медном самоваре.

— Перешли на фауну, — поделился чёрный дракон. — Дядя назвал Князя червяком. Одноглазым земляным червяком. На что Князь ответил летучей мышью. Бескрылой.

— Конструктивненько.

— То ли ещё будет, — посулил Руперт.

Вернулась донья Карлотта.

— Вот, держи, — она протянула мне небольшую бархатную коробочку. — Пускай будет у тебя.

— Что это?.. — наученный горьким опытом, я не спешил открывать крышку. Артефакт, превращающий реципиента в мелкое незлобивое существо, ручной паук-птицеед, карманная вселенная… Всё что угодно там могло быть.

— Так, пустячок, — донья Карлотта покраснела. — Милый пустячок, к которому в нашей семье питают особую любовь. Отдай его Зебрине, малыш. Ну, когда она…

— Я понял. Спасибо.

— Только помни: времени у тебя не много. Чем дольше она будет в драконьей шкуре, тем меньше в ней будет оставаться человеческого. Постепенно она забудет… — донья Карлотта отвела взгляд.

— Не забудет, — уверенно сказал я. — Если вы ещё не поняли, ваша дочь — такая же упрямая, как я. А может, и покруче.

Так и не открыв, я спрятал коробочку в карман.

Слепой козе ясно, что там — обручальное кольцо!

А уж после глумливого подмигивания Руперта не сомневался бы даже забытый в депривационной камере обмылок.

И всё равно я был ей благодарен. Нет, не за кольцо. За веру. То, что она мне его дала — говорило о многом.

А ещё донья Карлотта сказала "когда". Не "если".

За это я готов стерпеть хоть… хоть… Ещё одно подмигивание Руперта.

Выйдя на крыльцо "Чистилища" я глубоко вздохнул и позволил себе на мгновение расслабиться.

Наконец-то. Наконец-то я выхожу из СВОЕГО клуба.