Глубоко дыша и чувствуя накрахмаленную ткань его блейзера под пальцами, я задумалась, где мы допустили ошибку. Все, через что прошел Рамон, чтобы достать нам эту форму и пройти незамеченными, все было потрачено впустую. Я отказывалась верить, что все потеряно. План со служащими был гениален, благодаря ему мы оказались в пентхаусе.

И почему мы не могли спуститься, благодаря ему же?

— А если выйдем туда? — спросила я.

— Нас арестуют.

— А если нет?

Алекс отстранился и заглянул мне в глаза.

— Мэди, у нас нет причин быть здесь, ты понимаешь? Если выйдем, то они поймут — что-то не так. Даже Рамон сдаст нас.

— Но что, если у нас есть причина быть здесь? — я оглядела холл в поисках этой самой причины. — Мы наемные работники. Нам платят, чтобы мы были в этом отеле, так?

Он покачал головой и почесал щетину.

— Они поймут.

— А, может, нет, — возразила я, осматривая свою форму горничной. Я улыбнулась, когда в голову пришла идея. — У меня есть одна мысль. Постой тут. Сейчас вернусь.

— Что? Ты куда? — шикнул он, следуя за мной.

— Просто подожди здесь, ладно? Доверься мне, — попросила я, кинувшись вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.

План был безумным и, скорее всего, провальным, но я не собиралась просто сидеть и ждать, когда нас заберут. Если Алекс не хотел выбираться с перестрелкой, я собиралась попытаться по-своему.

На втором этаже я тут же отправилась в хозяйскую спальню. Не уверена, что именно я искала, но мне нужно было правдоподобное алиби, в которое поверила бы охрана. На мне был костюм горничной, дававший свои преимущества, и я не собиралась их упускать. Мне лишь нужна была причина находиться здесь.

Войдя в комнату, я сразу заметила гардеробную. Улыбаясь как дурочка, я точно знала, что нужно нам с Алексом, чтобы пройти мимо охраны.

Распахнув дверь, я включила свет и ахнула: помещение было огромным. Три стены от пола до потолка занимала обувь, одежда была разная — от меховых шуб до шелковых рубашек. И будь мне дело до моды, я бы уже растеклась лужицей от желания иметь такое.

— Поехали, — произнесла я, хрустнув костяшками, и принялась за работу.

Перебирая чехлы для одежды от Прада, Кельвин Кляйн и еще какого-то непроизносимого дизайнера, я подумала о Никс и Дэв, представив, как бы они повеселились, копаясь в этих нарядах. Для меня же все было наоборот. Через пару минут перед глазами начало все плыть. Я уже слишком много времени потратила на поиски, надо брать первое попавшееся и уходить. На самом деле не имело значения содержимое чехла, главное, чтобы охранники поверили, что сенатор приказал отнести одежду в химчистку. Закинув ношу на плечо, я выключила свет и вышла из гардеробной. На пути к двери кое-что привлекло мое внимание: большой бугор под одеялом в центре огромной кровати. Я склонила голову набок, пару мгновений наблюдая за ним, растерявшись, что горничные оставили постель не заправленной. А затем бугор слегка пошевелился вверх и вниз, как при медленном и глубоком вдохе.

Моргнув, я шагнула к кровати, затем еще и еще, пока не оказалась рядом. Уставилась на разметавшиеся черные волосы, не понимая, кто тут лежит. После сегодняшних событий и пройденной нервотрепки, которая вылилась в катастрофу, мой мозг превратился в пюре, отказываясь принимать тот факт, что я смотрела на мать Алекса.

Лорелейя.

Она спала на животе, зарывшись лицом в подушку. Я глянула на прикроватную тумбочку, которая была завалена лекарствами, выписываемыми по рецепту: Ксанакс, Викодин, Валиум, Флексерил. Да она под кайфом. Я могла уйти, меня все равно не видели. Она даже не догадается, что здесь кто-то был. Но ноги не двигались. (примеч. Ксанакс и Валиум используются для лечения нервно-психических заболеваний, Викодин и Флексерил — обезболивающие)

На меня нахлынуло особое чувство, затмевая все остальные, испытанные раньше, и мне не удавалось справиться с ним — злость на эту женщину. Я никогда не видела ее, но она мать Алекса, жестокая женщина, кинувшая единственного сына волкам и наблюдавшая, как они разрывали его на части. Она солгала на национальном телевидении, защищая своего коррумпированного мужа-изменника. Она просто дерьмо. Зародившаяся злость переросла в ненависть. Я презирала Лерелейю Райан. Она напоминала мою никчемную мать Сьюзен. Эта мерзкая женщина родила меня, а затем приложила все усилия, чтобы ее дочь чувствовала себя нежеланной и незначительной. Мне лишь хотелось получить материнской любви, простой и безусловной, но для нее это было слишком. Такой я видела спящую фигуру передо мной: она причинила боль Алексу своей праведной моралью и узколобым суждением, отодвинула его в сторону.

Он стал сиротой.

Мы оба сироты.

Эти женщины не заслуживали даже дышать, не то чтобы их звали матерями.

Боль прекратится здесь.

Аккуратно положив чехлы на кровать, я расстегнула форму и вытащила Glok. Достать его, не раздевшись полностью, было нелегко, но я справилась. Осталась только одна проблема — заглушить звук пистолета. Он привлечет внимание Алекса и охраны и испортит наш план на выход.

К тому же мне надо как-то прикрыться от брызг. Сомневаюсь, что кто-то поверит в мою историю о невинной горничной, если я буду покрыта кровью. Оглядев комнату, я заметила большую подушку на сундуке в изножье кровати. Толстый пушистый идеальный глушитель.

Сняв пистолет с предохранителя, я подняла его и вжала дуло в подушку. Сделала глубокий вдох, прицеливаясь со всей злостью и ненавистью на спутанную кучу волос. Неторопливо поднесла подушку ближе, остановившись в паре сантиметров от ее головы.

— Джулиан? — пробормотала женщина, перевернувшись на спину и приоткрыв веки. На меня смотрели знакомые ослепляющие глаза синего цвета. — Это ты?

Сходство с Алексом было поразительным. Дыхание перехватило. Вся злость и ненависть испарились, покинув мое тело так же быстро, как и захватили. Туман рассеялся, и я начала думать: а что если…

Эти слова все изменили. Я не могла этого сделать. Как бы я ни верила, что она заслужила поплатиться за грехи свои и Рене, но физически и эмоционально я не могла нажать на курок.

Черт!

Что со мной не так? Я же совсем безумна. Должна быть такой. Больше нечем оправдать мои беспорядочные мысли и безрассудные решения. Какой нормальный человек попытается прикончить мать своего парня?

Комната была слишком маленькой, стены надвигались на меня. Воздух трещал от напряжения, не давая дышать. Я начала терять голову, проваливаясь в водоворот заторможенных мыслей.

Мне надо убираться отсюда, быстро!

Опустив подушку и прижав пистолет к животу, я осторожно подошла к кровати.

— Миссис Райан…?

Она приподняла голову на робкий звук моего голоса и чуть склонила ее набок. Я приблизилась еще.

— Я пришла забрать одежду в химчистку.

Уставившись на меня покрасневшими блестящими глазами, она изучала каждую черточку моего лица. Я понимала, что это большой риск — так открыто показывать лицо, но в глубине души мне хотелось, чтобы она помнила, что я была здесь. Что ее жизнь была в моих руках, и я позволила ей дышать еще один день.

— Вы понимаете?

Женщина заморгала, с каждым разом ее веки поднимались все медленнее и медленнее, пока не закрылись совсем. Мгновение я стояла, наблюдая, как приподнималась и опускалась ее грудь, издавая тихий храп. Амбиен вновь заполнил ее кровеносную систему и вырубил (примеч. снотворное, схожее с бензодиазепином). Наступила тишина, спокойствие, даже я начала успокаиваться.

Бом!

— Ебать! — зашипела я, сердце было готово выскочить из груди, когда я развернулась, целясь в возможную угрозу.

Старые напольные часы в углу. Минутная стрелка приближалась к шести. Ложная тревога, но в ушах отдавался стук сердца. Мне уже так хотелось забыть сегодняшний день. Кинув подушку через комнату, я спрятала пистолет под ремень на одежде, застегнутый на талии, и поправила платье. Лорелейя зарылась лицом в кучу подушек и одеяло, будучи совершенно не в курсе, что произошло секунду назад.