Что ж, неудивительно.

— К черту полицию, — сказал Лен, показав средний палец. — Пусть приходят.

— Ага, это ты сейчас так говоришь, — Алекс закатил глаза и подошел к стереосистеме, чтобы выключить ее.

Тишина была чудесной, и Лен казался невозмутимым, когда взял косяк и сделал глубокую затяжку. Он задержал дыхание; щеки надулись и наполнились дымом, когда он передал его Алексу. Они оба сидели на диване, передавая его друг другу. Лен еще не заметил меня, хотя я стояла прямо перед ним.

Ага, совсем не неловко.

— Ну, тебя не было некоторое время. Убил того, кто пытался угнать твою машину? Порезал на кусочки и закопал в пустыне?

Алекс выпустил дым и улыбнулся мне.

— Не-а. Я решил привезти ее домой.

— Ее? — Лен посмотрел на него, его глаза вылезли из орбит. Он указал на меня пальцем. — Что это?

— Это Мэдисон, — сказал Алекс.

— Что такое Мэдисон?

— Мэдисон — дерьмовый угонщик, — ответил Алекс, снова кусая кольцо в губе.

Ох, что он пытался со мной сделать?

Лен прищурил налитые кровью глаза и нахмурился.

— Какого черта она здесь делает?

— Ей нужно место, где можно остаться, — сказал Алекс, отмахнувшись, будто моя потребность в доме была не большой проблемой.

— О. Круто, — Лен ухмыльнулся, и вот я больше не была нежеланным гостем. — Приветики, малышка Мэди. Дунешь?

Они говорили обо мне, будто меня нет рядом, так долго, что я вздрогнула, когда ко мне обратились.

— Эм…

— Не давай ей это дерьмо, она хорошая девочка. Ты не должен пытаться испортить ее, — сказал Алекс, забрав косяк из руки Лена.

Я нахмурилась.

Мало того, что этот парень видит во мне ребенка, так еще и хорошую девочку? Это слишком, и в ответ я повела себя как ребенок — тем, кем стараюсь не казаться.

— Хорошая девочка попыталась бы украсть твою машину? — резко ответила я, подойдя к ним и выхватив косяк изо рта Алекса.

Я курила травку всего несколько раз в жизни, так что была знакома, как вдыхать и выдыхать.

Однако, пытаясь быть крутой, перестаралась.

Это обернулось против меня. Ужасно. Согнувшись пополам, я думала, что выкашляю свои легкие наружу, чувствуя, что умираю.

Алекс рассмеялся и выхватил косяк из моих ослабевших пальцев.

— Сядь, Мелкая, пока не причинила себе вреда.

Упав в кресло, стоящее позади, я почувствовала эффект этой единственной затяжки. Одна затяжка. Поговорим о тех, кто переоценивает свои силы. Картинка перед глазами становилась размытой, и я чувствовала, как кайф накрывает меня. Закрыла глаза, ощущая, как волны тепла прокатываются по моим конечностям.

Черт… Я такая идиотка!

Последнее, что мне надо, — так это потерять бдительность с двумя незнакомыми мужчинами. Моя мать научила меня хоть чему-нибудь? Слишком поздно. Я была укурена, и оставалось только переждать этот эффект. Я лишь надеялась, что к утру останусь живой и все еще буду девственницей.

Ребята смеялись и шутили друг с другом, вновь игнорируя меня. Прошло десять минут — может, больше, в моем мире время остановилось, — и они понизили голоса до шепота. Все было вроде как секретно, что, в свою очередь, только сильнее привлекло мое внимание, и я прислушалась к ним.

— Что ты собираешься с ней делать? — спросил Лен.

Я сидела неподвижно, делая вид, что сплю.

Должно быть, это было правдоподобно, потому что через минуту или около того, Алекс ответил.

— Ей нужен кто-то, кто присмотрит за ней.

— Чушь собачья! — Лен фыркнул. — Ты хочешь трахнуть ее.

— Да ладно тебе, мужик. Не будь мудаком. Ей семнадцать.

— И?

— Мне двадцать восемь. Это…

— Идеально.

— Это незаконно.

— Чего? К черту это. Вся наша операция незаконна. Эта травка незаконна. Да даже твой пистолет незаконен.

— Мне все равно. Неправильно так пользоваться ситуацией. Мэдисон ребенок.

Я действительно начинала ненавидеть это слово.

— Отлично. Как скажешь. Только учти: я с ней нянчиться не собираюсь ради тебя.

— Да пошел ты, — сказал Алекс и, судя по звуку, ударил что-то. Руку Лена, стол — я не знала. Он простонал. — Слушай, она — моя проблема, ладно? Я позабочусь о ней.

Наступила тишина, и я подумала, что уснула.

— Ты сгоришь с ней.

— Ага, — Алекс усмехнулся, но потом в его голосе появилась неоспоримая грусть. — Думаешь, я, блядь, не знаю этого?

В следующий раз, когда я открыла глаза, было уже утро, и я лежала в чужой кровати. Она была низкой, но матрас был мягким, а подушки пахли одеколоном «Axe» и мылом «Dove». Я поднесла одну к носу и перекатилась на бок. Я могла бы лежать так вечно, но солнце проникало сквозь вертикальные жалюзи, от чего в комнате было ярко и жарко. Когда я смирилась с пробуждением и открыла глаза, мое зрение было размытым. Оно было нечетким и расфокусированным, хоть веки в кровь расчесывай.

Приподнявшись на локтях, я огляделась в надежде вспомнить, что произошло прошлой ночью. Это была комната парня. Уж в этом я уверена. Здесь не было беспорядка или удивительной чистоты, но все было серым, деревянным или черным. Мое сердце упало в желудок, когда на меня нахлынули воспоминания: Томми и долг. Алекс и его машина. Травка и подслушанный откровенный разговор.

Откинув одеяло, я с облегчением обнаружила, что единственным предметом одежды, снятым с меня, были мои ботинки. Сильно потертые конверсы аккуратно лежали на полу рядом с кроватью. Странно это замечать, но забота, которую должен был проявить человек, чтобы убедиться, что они будут там для меня, когда я проснусь, заставляла задуматься, и это не то, что я обычно делала. Вот так и поняла, что их снимала не я. Я пинаю и швыряю обувь через всю комнату, как девчонка.

— Уф! — простонала я.

В голове стучало и пульсировало, когда я села, напоминая о плохих решениях. Я постаралась вспомнить события вчерашнего вечера. Воспоминания были туманны, и я — все еще истощена. Почти сутки провела без сна накануне.

Встала с кровати, сунула ноги в обувь и подошла к двери. Я прижалась к ней ухом, прислушиваясь к любым движениям снаружи. Слышался слабый звук телевизора, но ничего больше. Это успокоило и принесло мне временное облегчение. Однако, как и все остальное в жизни, это может быть обманчивым. У меня было представление о том, где находилась, но я не знала, что меня там ждет, и есть возможность, что мне придется кого-то зарезать.

«Моя отвертка!» — я похлопала себя по карманам джинсов.

Деньги все еще были на месте, но мое оружие исчезло. Оно лежало в машине Алекса, где я и оставила его… какая идиотка.

Ох, ладно, пофиг.

Я все равно не чувствовала, что придется воспользоваться ею. Чувства тревоги не было, и я не понимала почему. Я не знала этих парней. Слишком рано и небезопасно для меня было доверять незнакомцу с пистолетом и его другу, курящему травку.

Открыв дверь и высунув голову, я разглядела часть гостиной. Ничего страшного там не было. Взглянула налево, осматривая коридор, и заметила кухню и ванную, но ни в одной комнате не было ни души. Единственным признаком жизни были люди из «Сайнфелда» (примеч., американский телесериал в жанре комедии положений). Это еще немного уменьшило мои опасения и придало мне смелости выйти из спальни.

Я вышла в коридор и направилась в гостиную. Остановилась возле дивана и ахнула, когда мой взгляд упал на Алекса без рубашки.

— О, Боже, — прошептала я, а затем быстро прикрыла свой болтливый рот руками.

Спящий и расслабленный Алекс выглядел моложе, почти мальчишкой. Его длинные ноги свисали с одного края дивана, а черные джинсы низко сидели на бедрах, не оставляя места для воображения. Я проглотила слюну, когда мои глаза зацепились за его боксеры, и мои пальцы дернулись, желая стянуть их вниз, но он пошевелился.

Я стояла неподвижно, и, к счастью, он не проснулся.

Сделав еще один тихий шаг ближе, я стала изучать татуировки на его груди. Их было гораздо больше, чем я изначально представляла, и интерпретировать их было бессмысленно. Они были слишком хаотичны в своей сложности, но под чернилами было худое и крепкое тело.