— Могу я тебя кое о чем спросить? — произнес Алекс, садясь на кровати и отрывая меня от грустных мыслей.

— Зависит от того, насколько это личное, — ответила я, чувствуя, что начинаю паниковать.

Он вяло улыбнулся, возможно, видя меня насквозь. Мне не очень хорошо удавалось скрывать чувства. Особенно от него

— Насколько плохо было дома, что ты сбежала?

Внутренний голос кричал и требовал спрятаться и не отвечать на вопрос. Двери закрылись, боль была заперта внутри. Зачем открывать? Она накатит на меня волной, и утопит. Но этого не произошло. Одно событие с участием моей мамы, которым я поделилась с ним, причиняло боль, но это меня не убило. Алекс смягчил удар. Мне нужно было рассказать ему все.

— Плохо, — ответила я. — Но мне хватило мозгов уйти прежде, чем это достигло бы отметки между «плохо» и «чертовски плохо».

— Насколько плохо «чертовски плохо»? — по его глазам я поняла, что он убьёт любого, кто попытается навредить мне, и, какой бы соблазнительной не была мысль об отверстии в голове Терри, мне не хотелось, чтобы Алекс был тем, кто спустит курок.

— Детка, — он убрал волосы с моего плеча, отчего мурашки пробежали по спине. — Ты знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, да?

— Знаю, — я осторожно подбирала слова. — Моя мама не стала защищать меня. Поэтому я решила, что пришло время защитить себя самой. И если это означало уйти и жить на улицах, значит, так тому и быть.

— Каким образом она этого не сделала? — Алекс оставил несколько невинных поцелуев на моей шее и ключице. Этого было достаточно, чтобы заставить меня говорить, но даже он знал, что все, что я скажу, будет ужасным. Я сделала глубокий вдох и, наконец, произнесла вслух.

— Мой отчим иногда прокрадывался ночью ко мне в комнату.

— Этот мудак трогал тебя? — Алекс потянулся за пистолетом. — Трогал?

— Нет, малыш, — я схватила его за руку, прежде чем он успел добраться до Кольта, и крепко прижала к своим коленям. Меньше всего мне было нужно, чтобы он отправился учинять разборки. — Я ушла, прежде чем что-то произошло. Хорошо? Я в порядке. Пожалуйста, доверься мне.

— Ты уверена? — спросил он, скользя по мне взглядом, оценивая наличие синяков и внешних шрамов, а затем быстро посмотрел на свой пистолет. — Не скрывай от меня ничего.

— А я и не скрываю. Всё в порядке. Я в порядке. Видишь, — целуя, я надеялась отвлечь его внимание, и это сработало. — Могу теперь я задать вопрос?

— Конечно.

— Почему ты ушёл из дома?

Это была запрещенная тема для него, но он же затронул мою. Так что все было по-честному.

— Кто сказал, что я ушёл? — спросил он пропитанным подозрением тоном.

О, черт! Для кого-то это плохо кончится, а я не могла притвориться, что просто догадалась. Алекс сразу узнает, когда я начну врать, и вряд ли скажет тогда правду. Я закусила губу, отведя взгляд от его проницательных глаз, и тихо произнесла:

— Лен.

— Этот ублюдок, — покачал он головой, сухо засмеявшись. — Что ещё он тебе разболтал?

— Эм-м, ну, он ещё упомянул, что твои родители богаты. Это правда?

— Ага, — подтвердил Алекс, сильно потирая лоб. — Богаче самого чёртового Бога.

Его тон содержал в себе столько злобы, и я испугалась, что переступила черту. Это была палка о двух концах. Мне хотелось узнать об Алексе больше: почему он выбрал преступную жизнь вместо бесконечного количества денег, но не хотелось, чтобы он злился на меня из-за этого. Я не его психотерапевт, я была его девушкой всего неделю. Но вопрос продолжал вертеться в голове: что могло заставить человека возненавидеть свою семью так сильно, чтобы уйти от неё? Кто променяет деньги и шикарную жизнь на оружие и грязь? Я знала, что причиной моего бегства из дома был инстинкт самосохранения. С каждым днём Терри становился смелее. Не уйди я, никакой удар вазой по голове его бы не остановил. Так это тоже самосохранение для Алекса или что-то другое? Что-то более разрушающее и не подлежащее восстановлению? К счастью, я была достаточно умна и знала, когда отступить.

— Мы можем не говорить об этом, если не хочешь, ладно? — сказала я, вставая с кровати.

Алекс схватил меня за запястье и вернул обратно на кровать. Прижался грудью к моей спине, и от тепла его тела у меня даже голова кружилась. Он обнял меня за талию и уперся подбородком в плечо. Так мы лежали некоторое время, не говоря ни слова, лишь слушая дыхание друг друга, пока не стали дышать ровно и в унисон.

— Прости, что был придурком, — сказал он. — Последнее, что мне хочется, так чтобы ты думала, что не можешь спрашивать о моей семье. Если у кого и есть чёртово право знать о моём прошлом, так это у тебя.

— Так это значит, что у меня теперь неограниченный доступ? — спросила я медленно, чтобы он не понял моих слов превратно.

— Только у тебя.

— Отлично, — сказала я, потирая руки в притворном предвкушении. — Что бы мне хотелось знать? О, я знаю, расскажи мне про своего отца.

Мысленно я представила его таким же красивым, как Алекс, с темными волосами и голубыми глазами. Он должен быть очаровательным. Кем он работает? Я думаю, он банкир или предприниматель.

— Он сенатор в Миссури.

Я несколько раз моргнула, пребывая в шоке от его слов.

— Ты шутишь?

Он засмеялся.

— Как бы мне хотелось, чтобы это была лишь шутка.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него. Ожидала увидеть его улыбку или то, как он подмигнет мне, говоря этим, что все это чушь. Но ничего такого. Лишь печаль таилась в его глазах.

По какой-то причине Алекс не гордился политическим статусом отца.

— Но сенаторы не зарабатывают так много денег, или зарабатывают?

— Продажные — зарабатывают, но так уж случилось, что моя мама — нефтяная наследница, — ответила он, пожимая плечами. — По крайней мере, так гласит история.

— Это так дико. Как это вообще возможно? — запиналась я. — В смысле, как сын Сенатора стал осужденным преступником?

— Это был наилучший вариант.

— В сравнении с чем?

Когда он открыл рот, собираясь ответить мне, громкий стук в дверь прервал его. И напугал меня до чертиков, отчего я подлетела в воздух почти на шесть метров. Образно.

— Что за чёрт? — спросила я, прижимая руку к груди, в которой бешено стучало сердце.

— Ну же, зайчики, — заорал Лен через дверь. — Хватит трахаться, как кролики, выходите сюда! Через час будет вечеринка.

— Отвали, — прокричал Алекс в ответ.

Лен рассмеялся.

— Просто накиньте на себя что-нибудь, похотливые вы наши, и выходите.

Так, совершенно ясно, что наше время наедине закончилось, и скорее всего за этим последуют пошлые шуточки. Чудесно. Алекс застонал, зарывшись лицом в мои волосы.

— Ты же знаешь, что он не уйдет.

— Знаю, — вздохнула я, вставая и протягивая ему руку. — Так что давай свалим отсюда и пойдем куда-нибудь. Только ты и я.

Он вопросительно поднял бровь.

— И куда ты предлагаешь нам пойти?

Опустив взгляд на скотч, лежащий на столе рядом с пистолетом, я улыбнулась.

— Отведи меня на парковку.

Мы шли по улице рука об руку. Со стороны могло показаться, что мы просто двое молодых людей, наслаждающихся ночной жизнью в Скоттсдэйле, без каких-либо криминальных мыслишек. За исключением того, что мы оба осматривали машины с целью возможного угона, а у одного из нас был спрятан пистолет за поясом.

Это была шумная субботняя ночь, куча пьяных идиотов ошивались вокруг. Алекс сказал, что эти обстоятельства идеально подходят для таких, как мы. К моменту, когда человек поймет, что машину угнали, проведя тридцать — сорок минут в её поисках, думая, что просто забыл, куда припарковался, она уже будет в гараже в Западном Фениксе, где её разберут и продадут по частям. Угон автомобилей — это то, чем занялся Алекс со своими друзьями, когда ему было около двенадцати лет. Они устали играть в видеоигры, и как кучка богатеньких, безумно скучающих детишек, они чувствовали себя вне закона и неприкасаемыми. Мой мужчина был искателем острых ощущений. Он пробовал прыгать с тарзанки и с парашютом, но ничего не приносило ему большего удовольствия и удовлетворения, чем угон автомобилей и уход от погони преследующих копов. После нескольких задержаний он понял, что должен сбавить темп и взяться за ум. В противном случае он проведет остаток своей жизни за решеткой, мечтая о днях своей славы. Он установил шесть основных правил, некоторые из них он усвоил посредствам проб и ошибок. Именно они удерживали его задницу подальше от тюрьмы. Я слушала его, но в основном подпрыгивала на носочках от нетерпения и жажды действий. С моей точки зрения, каждая машина, мимо которой мы проходили, была такой красивой и готовой. Я была уверена, что вот она — та сама «единственная», которую он хотел угнать. Но Алекс ко всему придирался. С машинами постоянно было что-то не так. Если звезды не сходились или что-то не подходило под правила Алекса, то она не годилась. Сердце затрепетало, когда мы приблизились к вишнёво-красной «БМВ». Я хотела её. Она оказалась первой, зацепившей взгляд с тех пор, как мы пришли сюда, но Алекс даже не подошёл к ней. Сказал, что слишком близко от ресторана и на сигнализации. Это были правила номер три и четыре: местонахождение и безопасность. После того, как мы поужинали, я подтолкнула его к безумно огромному грузовику. Алексу пришлось бы подсаживать меня, чтобы я попала внутрь. Он сказал, что это слишком большая обуза. Правило номер пять: легкость в управлении. Мы наткнулись на старый черный мустанг, который, на мой взгляд, был достаточно шустрым и подходил под все шесть критериев Алекса. Машина выглядела как заведомо выигрышный вариант, но он снова сказал «нет». Алекс не мог вынести мысли, что эту классическую машину разберут и порежут. Придумал правило номер семь: ностальгия. На третьем круге по кварталу меня взбудоражила серебристая малолитражка. Милая и крохотная, такой я смогла бы управлять без проблем. Алекс сказал, что в ней стоял четырехцилиндровый двигатель, и мы не сможем на ней скрыться от копов. Правило номер шесть: движение.