Подводник

На пуфике четко виднелись шерстяные волоски. Серые и черные на розовом. Фон Хартманн уже в третий раз подумал: сложно представить себе нечто более неуместное на подводной лодке, чем вот это… плюшевое, розовое, непонятно как и когда попавшее на центральный пост.

– Простите, фрегат-капитан, – навигатор заметила взгляд Ярослава, но совершенно неправильно истолковала его причину. – Мы не заметили его вовремя… и опять не поймали, к сожалению.

«К счастью для себя», – мысленно поправил её фон Хартманн, вспомнив единственный раз, когда видел кота на руках. Точнее, на здоровенных ручищах главного боцмана Побейзайчика.

«Не хочет лодку бросать, – вздохнул моряк и погладил вздыбленную шерсть кота. – На лодке выжил, на лодке и помрёт. Сбереги мне его, командир».

– Следует говорить: «виновата, фрегат-капитан флота!» – тут же одернула навигаторшу Анна-Мария.

– Следует, но не обязательно. – Фон Хартманн плюхнулся на пуфик и с наслаждением вытянул ноги в проход. – Пока она будет произносить все положенное, нас три раза утопят. А кота вы все равно не поймаете.

– Но… почему?

– Мы же просто накормить его хотели, молока развели… – печально сказала навигатор и, спохватившись, добавила: – Фрегат-капитан флота. А он только зашипел из-за труб… словно мы… мы… оккупанты из Конфедерации, вот!

– Он воспринимает вас именно как оккупантов, мичман Верзохина, – сказал Ярослав, глядя на висевшую напротив его места «Таблицу № 3 Условные звуковые сигналы при выходе из подводной лодки шлюзованием». Даже не знай он её наизусть еще с учебки, наверняка бы выучил за последние три часа. – С его точки зрения вы и есть оккупант. Вы успешно выжили с лодки всех его друзей, тех, кто его вырастил. Их тут больше нет. Вы – есть. От вас даже пахнет не так.

– Я-ясно… фрегат-капитан флота.

Фон Хартманн закрыл глаза. Какая-нибудь возвышенная натура могла бы сказать, что Ярослав пытается насладиться тишиной и покоем, но вряд ли осмелилась бы сказать это вслух – сумей фрегат-капитан расслышать подобное утверждение сквозь грохот дизелей, он бы мог и снизойти до рукоприкладства прямо на боевом посту. Впрочем, долго вслушиваться в нормальный рабочий шум фон Хартманну тоже не пришлось – с кормы донеслись звон, грохот, вкусный запах и сдавленные проклятья.

– Кажется, – не открывая глаз, пробормотал Ярослав, – на обед у нас лапша с бараниной… была?

Анна-Мария, отчего-то побледнев, бросилась в сторону камбуза, после чего проклятья сменились на короткий придушенный взвизг, а затем на строго-угрожающее «бу-бу-бу».

– Небольшое происшествие на камбузе. – Хотя лейтенант слегка запыхалась, доклад звучал вполне отчетливо. – Последствия уже… устраняются. Кок приносит свои глубочайшие извинения, но ужин для офицерского состава немного задержится.

– …Если она снова кастрюлю не уронит, – фыркнула рулевая и тут же замерла в уставной стойке под испепеляющим взглядом Анны-Марии.

– …А при такой качке запросто может и уронить, – закончил фразу фон Хартманн. – Вот что… давайте-ка проверим нашу электрику. Погружение на пятьдесят саженей. Командуйте, лейтенант.

Он снова закрыл глаза и, чуть откинувшись назад – насколько позволяли вентили за спиной, – скрестил руки на груди.

Может, девчонке станет чуть проще при мысли, что командир хотя бы не смотрит за каждым её движением. Или наоборот?

– Приготовиться к погружению!

На старой подводной лодке Ярослава каждый отсек докладывал о готовности по внутренней связи, голосом. У «Юного имперца» конструкторы усовершенствовали процесс – теперь старшему отсека достаточно было перекинуть рычажок, и перед вахтенным офицером загоралась зеленая лампочка, сопровождаемая короткой трелью. Как относиться к этому новшеству, фон Хартманн пока не знал. С одной стороны, вроде бы действительно экономятся драгоценные секунды при погружении. С другой – еще один пучок проводов и лишнее табло в центральном посту.

– Заглушить дизели! Перекрыть подачу воздуха!

Ставший уже привычным грохот и вибрация прекратились. Лязгнул люк, проскрипел – как у них только сил хватает проворачивать до конца эту штуку – маховик. После дизелей гудение раскручивающихся электрометров выглядело совсем тихим – казалось, остановившиеся вентиляторы и те издавали больше шума.

– Погружение!

– Есть погружение!

Что стоило признать – «сорок седьмая» ныряла быстро. Сказывалась возросшая скорость подводного хода – подводная лодка ныряла «по-самолетному», сильно наклонив нос, на одних рулях, еще до полного вытеснения воздуха из цистерн. Вдобавок еще и с креном на правый борт… лихо… а в носовом, судя про треску, что-то не закрепили.

– Двадцать саженей. Двадцать пять.

Теперь вышли остатки воздуха. Бортовой крен ушел, остался только дифферент на нос.

– Тридцать пять. Сорок пять. Выравниваемся.

Ярослав открыл глаза.

– Час посидим на глубине и всплывем, – объявил он. – Как раз хватит времени воздать должное нашему коку.

Подбодрить офицерский состав «Юного имперца» высокопарной фразой не получилось, хотя вины кока в этом не было. Наоборот, пшеничная лапша с бужениной и рисовым соусом – блюдо с виду простое, но имеющее свои тонкости в приготовлении, – по мнению фон Хартманна, могла бы удовлетворить запросы самых взыскательных гурманов. Даже в бульоне чувствовался вкус нормального мяса, а не надоевших, как проповедь о трезвости, сушеных водорослей на рыбном концентрате. Мысль о расходе пресной воды он загнал поглубже. Цистерна еще полная, да и, в конце концов, они не посреди враждебных вод – до Буревых островов воды всяко хватит, а там пополнение запасов предусматривалось планом перехода.

Недостаток у лапши был, по мнению командира, лишь один – слишком быстро она закончилась. У него – остальные за столом уныло ковырялись в мисках алюминиевыми вилками, словно туда прицельно «разгрузилась» стая пролетавших мимо бакланов. Будь это его старый экипаж… или хотя бы просто нормальный мужской, Ярослав бы не постеснялся прихватить еще чью-то порцию, но брать у этих… пигалиц… Фон Хартманн вздохнул и сделал мысленную пометку: «приказать коку выдавать командиру полуторные, нет, двойные порции». Неизвестно, кто составлял нормы питания для «Юного имперца», но было похоже, что руководствовался он порциями для сиротских приютов – в искупительных лагерях, по слухам, кормили получше.

Всего за столом должно было сидеть шестеро – фрегат-капитан, обе лейтенантши, навигатор, главный механик и комиссар подводной лодки. Но последние два места пустовали – механик сообщила, что она тут «по макушку в работе» и «перехватит что-нибудь на ходу», а политкомиссар очень убедительно «попросила» принести её порцию в каюту. В результате даже Ярослав мог сидеть за столом, не особо пихаясь локтями. Но все равно фрегат-капитана не покидало чувство, словно вокруг то ли благотворительный бал-маскарад гимназисток старших классов, то ли просто кошмарный сон.

Торопливо доев остатки лапши, он потянулся за чайником – и стукнулся затылком о трубу. Не больно, но обидно… Фрегат-капитан в очередной раз мысленно помянул конструкторов «Юного имперца», авторов безумной идеи девчачьего экипажа, Ю-ю, втравившего его в эту авантюру, ну и чертовых конфедератов. Злость стремительно нарастала, словно давление на гидростате глубинной бомбы, еще немного – и рванет!

– Командуйте всплытие, лейтенант Тер-Симонян!

– Но… так точно, фрегат-капитан!

Фон Хартманн первым выбрался из-за стола и двинулся к рубке. Злость чуть отступила, зато желание вдохнуть свежего воздуха и получить в лицо горсть соленых брызг стало почти нестерпимым. Он едва сдержался, чтобы не начать открывать люк без команды, просто услышав, как вскипела вода над рубкой и первая волна разбилась об ограждение.

– Позиционное!

За люком было небо. Низкое, серое, до горизонта затянутое тучами, но все же это было небо, а не толща воды, и Ярослав торопливо рванулся к нему, чувствуя, как холодный ветер остужает лицо и злость. Плевать на всех и вся, главное, что сейчас он снова здесь, среди волн…