Пошарив под кроватями, немцы нашли консервы и даже бутыль с самогоном. Но командир запретил группе воспользоваться выпивкой и приказал вернуть все на свои места, как было. Ведь хозяева могли вернуться в этот лесной уголок в любой момент. Похоже, наведывались они в свой охотничий домик регулярно. В маленьком сарае, примыкающем к строению, обнаружились содранные шкурки лисиц, белок и еще какого-то небольшого зверья, вроде выдр. Но, самым неприятным для группы были даже не следы охотников, а следы охотничьих собак, которые могут почуять чужаков издалека.

Лесник Прохор Иванович Михайлов охотился на эту большую рысь с тех пор, как она повадилась таскать кур и гусей из двух ближайших деревень, а потом стала нападать и на коз. Однажды даже на корову напала. Обнаглела кошка окончательно. Михайлов давно выслеживал ее, надеясь заполучить ценную шкуру, но никак не мог выследить. И вдруг на рассвете, когда он шел по лесу, чтобы проверить капканы, его собака по кличке Бобик, дворняга непонятной помеси коричневой масти с большим белым пятном на левом боку, внезапно что-то учуяла. А нюх у Бобика был отменный, не хуже любой породистой охотничьей собаки.

Прохор Михайлов был отставным старшиной, которого назначили присматривать за лесом, едва лишь Эстония стала советской. Откомандировали его на остров Эзель из другого лесничества в Брянской области. Платили, конечно, маловато, и он не брезговал использовать служебное положение для прикрытия собственного браконьерства. Прохор выделывал шкурки разного мелкого зверья, а потом продавал местным жителям на шапки. Или даже просто обменивал у селян на продукты и всякую разную снедь.

Жил себе Прохор вольготно перед войной. Никто его не трогал, хотя по всему острову и шли фортификационные работы. И вот тут на его участке объявилась эта проклятая рысь. А вскоре и война началась. Но, его пока не мобилизовали. Вроде бы лесников в партизаны готовили, ежели враг прорвется. Так, во всяком случае, он слышал от действующих военных, которых на острове квартировало полно. С Прохором командиры общались охотно, ведь он организовывал для них охоту на зверье. Михайлов числился у властей на хорошем счету. Прошлой осенью он помог задержать двух беглых заключенных, сбежавших со стройки, на которой применялась дармовая рабочая сила «исправляемых».

Михайлов привык своему Бобику доверять. И потому, когда тот внезапно залаял, лесник внимательно осмотрел густые кусты, которые привлекли внимание пса. Заметив, что шерсть у Бобика встала дыбом, Прохор сначала подумал, что там прячется та самая рысь. И он направил на кусты двустволку. Но, движения не замечалось, а Бобик перестал лаять и бояться, а вместо этого припал к земле и начал усиленно нюхать, углубившись в заросли. Лесник двинулся туда за собакой и увидел ту самую рысь, но мертвую.

Лесник внимательно осмотрел убитую рысь, насчитав на ней два десятка ударов острыми клинками, напоминающими, судя по форме ран, неширокие кинжалы. Кто-то убил рысь странным способом, попортив ей всю шкуру. Точно не охотник. Но, кто же тогда? Причем, убив, специально затащил труп зверя подальше в кусты. Для чего? Внимательно осмотрев место, Прохор Михайлов не смог найти ни одного человеческого следа. Только следы самой рыси, да следы коров. Можно было предположить, что рысь преследовала корову, а пастух отбивал скотину от хищника при помощи кинжала. Но, ситуация казалась тем более непонятной, что в этом лесу никто никогда коров не выгуливал. Да и представить пастуха, который ради своей скотины накинулся на огромную рысь с кинжалом, Михайлов не мог. Всех местных он знал. Ближайшая деревенька была в десяти километрах, но там не проживал ни один подобный храбрец, а большинство населения составляли пожилые медлительные эстонцы.

Присмотревшись к коровьим следам, лесник заметил еще одно непонятное несоответствие. Следы скотины выглядели как-то странно. Да и коровьих лепешек нигде он не увидел. Зато Прохор разглядел, что коровьи следы накладывались друг на друга, словно бы эти коровы шли след в след. Вот только коровы так ходить не умеют. Все указывало на то, что коровами здесь и не пахло. А, скорее всего, кто-то шел по лесу, надев на ноги обувь в виде коровьих копыт и претворяясь коровой. И таких ходоков прошло, по меньшей мере, двое. А что следы были фальшивыми, говорило хотя бы то, что собака этот след не брала.

Исследовав направления ложных коровьих следов, Михайлов вскоре наткнулся на свежий срезанный дерн, положенный кем-то поверх недавно раскопанной земли. Бобик залаял, а потом заскулил. Достав свой широкий охотничий нож, Прохор разрыл небольшую ямку, неожиданно наткнувшись в ее глубине на чью-то руку. Аккуратно раскопав землю ножом и руками, он вскоре разглядел покойника. Какой-то рыжий парень и достаточно молодой. Совсем голый, убитый страшным образом, словно кто-то вырвал кусок мяса из его шеи, отчего бедняга истек кровью. Впрочем, Михайлов вскоре догадался, кто это был, обнаружив следы когтей на плечах у покойника. Похоже, рысь неожиданно напала на бедолагу. Кинулась на него из кустов сбоку сзади. И парень ничего не успел сделать. А тот, кто шел вместе с ним, отомстил хищнику, истыкав зверя кинжалом, и оттащив в кусты, где и бросил. Потом убийца рыси закопал своего товарища, предварительно раздев, и пошел дальше. Кто же это? И почему он поступил именно таким образом?

В здешних лесах иногда бывали всякие истории. Например, в прошлом году сам Михайлов наткнулся на беглых заключенных и смог довольно легко задержать их по той причине, что они не имели оружия. А был Прохор наслышан и о тех случаях, когда и с оружием зэки убегали, разоружив охранников. Или еще бывало, что красноармейцы иногда дезертировали из частей, прихватив винтовки. Разное рассказывали. Но, чтобы кто-то прикидывался коровой, Михайлов еще ни от кого никогда не слыхал. А вот ему досталось напороться именно на таких посетителей леса.

Причем, следы говорили не об одном человеке. Судя по наложившимся друг на друга отпечаткам, их двое, не меньше, а то и больше. Мысль о диверсантах пришла в голову бывшему старшине почти сразу. Вот только почему они не стреляли в рысь, а кололи ее кинжалами? Может быть, боялись, что на звуки выстрелов кто-нибудь прибежит? Михайлов решил, что нужно идти к ближайшей воинской части за помощью. Она располагалась чуть ближе, чем деревня. В восьми километрах от того места, где лесник нашел мертвую рысь. Вот только прежде, чем бежать за помощью, Прохор все-таки решил пойти по следам, чтобы, хотя бы, точно узнать, сколько же человек в группе.

Выслушав товарища Ворошилова и покивав головами, в штабе КБФ вернулись к собственным планам. Руководство флота понимало, что разбить немецкую эскадру, обладающую несомненным преимуществом по причине наличия двух современных линейных кораблей, можно только в бою на выгодных позициях. Поэтому и предполагалось неожиданно ударить в тот момент, когда немецкие главные силы подойдут к Моонзунду, ради того, чтобы прикрыть высадку своего десанта огнем. Потому и вернулись к старому плану создания минных заграждений в ближней морской зоне архипелага и одновременного усиления береговых батарей. Вместе с этим продумывали места дислокации эсминцев и быстроходных катеров, готовых контратаковать «Тирпиц» и «Шарнхорст» со стороны архипелага. Продумывали и маршруты патрулирования подводными лодками, которые не могли угнаться за немецкими военными кораблями, но были вполне способны подлавливать их на встречных курсах и бить торпедами. Все делалось для того, чтобы обеспечить безопасность устья Финского залива и не дать противнику проникнуть в Рижский залив. А вот демонстративный рейд с обстрелом немецких портов, который предлагал Ворошилов, выглядел самоубийственным, особенно учитывая быстроходность немецких линейных сил.

Из архивов флота подняли старые планы минирования, разработанные еще в Первую мировую войну. Аландская позиция с тех пор оказалась утраченной, но все остальные по-прежнему оставались актуальными. Передовая минная позиция снова обустраивалась между полуостровом Ханко и островом Даго. Моонзундскую и Ирбенскую минные позиции тоже опять задействовали. Запасную позицию в районе острова Гогланд и базы флота в Таллине, в Кронштадте и в Хельсинки предусмотрели защитить минами, как и в прошлый раз, на всякий случай. А вдруг немецкие линейные корабли все же рискнут прорываться? От таких мощных боевых единиц, как «Тирпиц» и «Шарнхорст», можно было ожидать чего угодно. Хотя все ветераны флота хорошо помнили, что и в прошлую войну флот Германии был значительно сильнее русского Балтфлота не только по своему количественному составу, но и по качеству военных кораблей.