На этот раз, согласно новому проекту обороны Балтийского Особого Берегового Района (БОБР), укрепили противодесантную оборону не только со стороны Ирбенского пролива и со стороны открытого моря, но и со стороны берега Эстонии. Поставили дополнительные батареи на всякий случай. Но, несмотря на все приготовления и выстроенные новые километры железобетонных укреплений, Широкин знал, что запасенных на островах боеприпасов для длительной обороны все равно недостаточно. И долгое противостояние с немецкими тяжелыми кораблями архипелаг не выдержит по причине снарядного голода. Да и нужного числа личного состава, чтобы удерживать все береговые укрепления против многочисленного вражеского десанта тоже может не хватить. Хотя, вроде бы, оборона и выстроена теперь эшелонированной и с запасом прочности. Вот только не все оборонительные сооружения еще успели закончить.

Еще раз мысленно сравнивая новую систему обороны с той, которая имелась на Моонзундском архипелаге в Империалистическую, Широкин приходил к выводу, что теперь береговые укрепления возводились более продуманно и защищались лучше. Гораздо больше внимания уделили предстоящей борьбе с вражеским десантом. Да и помимо усиления огневой мощи береговых батарей, значительно усилили и островную авиацию. К тому же, все силы, собранные на островах, после долгих споров в верхах, все-таки подчинили единому командованию, генералу Елисееву. И это единоначалие вместе с достаточно надежной связью должно было сильно упростить управление войсками в условиях боя.

Тяжелый крейсер «Принц Евгений» значительно усилил немецкую эскадру после гибели легких крейсеров «Нюрнберга» и «Эмдена» в сражении при Ханко. Конечно, гросс-адмирал Эрих Редер отлично понимал, что один крейсер, хоть и тяжелый, вряд ли лучше двух легких. Да и сопоставлять его огневую мощь с двумя этими боевыми кораблями, досадно выбывшими из состава кригсмарине, было бы неправильно. Тем не менее, морякам вид еще одного хорошо бронированного и крупного корабля, вошедшего в состав эскадры, поднимал боевой дух, надломленный горечью потерь.

Конечно, тяжелый крейсер уступал размерами не только «Тирпицу», но даже «Шарнхорсту». Тем не менее, он выглядел вполне достойно на их фоне, имея длину 207 метров и полное водоизмещение в 19000 тонн. Главный калибр не мог тягаться с линкором, но и восемь восьмидюймовых пушек являлись достаточным оружием, чтобы корабль мог постоять за себя, не спасовав перед неприятелем. Крейсер заказали еще в 1935-м году, заложили на верфи в Киле в 36-м, в 38-м спустили на воду, а приняли в состав кригсмарине в 40-м году, когда Вторая Мировая уже вовсю полыхала. Но, пока кораблю не слишком везло. В начале июля 1940-го, во время испытаний в него попали две британские бомбы, а в апреле 41-го, незадолго до похода в Атлантику вместе с «Бисмарком», он наскочил на донную мину. И это неудачное обстоятельство сдвинуло отправление в рейдерство на целый месяц из-за ремонта.

В сущности, крейсер имел неплохую броню и сбалансированное вооружение для задач рейдерства. Помимо главного калибра, на корабли этой серии устанавливалась достаточная зенитная артиллерия, состоящая из двенадцати 105-мм орудий, из такого же числа 37-мм пушек и из десяти 20-мм зенитных автоматов. На крейсера этого типа ставили даже по четыре трехтрубных 533-мм торпедных аппарата. Но, противостоять на равных крейсер мог лишь кораблям подобного класса. В бою против любого линейного крейсера шансов у «Принца Евгения» не было. Несмотря на то, что назывался он тяжелым крейсером, броня тяжелые снаряды не держала. Максимальная толщина бронирования, кроме башен и боевой рубки, составляла всего 80 мм. Тем не менее, для рейдерства против торговых судов или слабо защищенных конвоев крейсер вполне подходил. Развивая скорость до 32-х узлов, он имел возможность удирать от превосходящих сил, что хорошо продемонстрировал, сбежав от английских кораблей, устроивших охоту на «Бисмарк». Вот только проблемы с котлами высокого давления очень напоминали те, что имелись и на других немецких кораблях с подобными двигательными установками, которые отличались капризностью в эксплуатации и склонностью к перегреву. Отчего у судовых механиков и машинной команды всегда находилась работа по ремонту и обслуживанию энергетической установки.

Название крейсеру дали в честь Евгения Савойского, принца и полководца Священной Римской империи, костяк которой составляли исторические немецкие земли. Этот принц прославился многочисленными победами, смелостью и решительностью, достойными благородного рыцаря. Вот только к флоту он никогда отношения не имел. А от корабля, названного в честь сухопутного героя, ожидать много доблести на море не следовало. Так, во всяком случае, судачили между собой моряки. Слухи относительно того, что новый крейсер ничем не смог помочь в бою линкору «Бисмарк», бросив его в гордом одиночестве на растерзание английской эскадры, упорно ползли по всему немецкому флоту. И экипажу нового корабля предстояло сильно постараться, чтобы перебить эти неприятные слухи каким-нибудь подвигом.

Глядя на новый крейсер с мостика «Тирпица», Эрих Редер ловил себя на мысли, что хорошо понимал настроения моряков эскадры. Он знал, что все эти люди, прошедшие сквозь опасности войны на море, всегда обожают свой собственный корабль и ревностно относятся к другим кораблям, подозревая другие экипажи во всяких грехах. Лишь те люди, кто отдал много лет флоту и изведал все морские опасности в дальних походах, способны по настоящему ощутить профессиональную ревность. И сам он, как человек, прослуживший всю жизнь на флоте, прекрасно понимал моряков. Ведь никто, кроме таких ветеранов морской службы, как он сам, дослужившийся до столь высокого ранга, не мог в полной мере оценить все нюансы восприятия морской души. Но, в отличие от простых матросов, Редер обладал полной информацией и точно знал, что те, кто распространяет среди команд «Тирпица» и «Шарнхорста» слухи о бегстве «Принца Евгения» от англичан, неправы.

Новый тяжелый крейсер сражался уже в первом своем походе. Его команда действовала слаженно, а комендоры даже попадали по вражеским кораблям. И пусть роль крейсера в бою в Датском проливе и была второстепенной, но его экипаж сражался самоотверженно. А это уже немало. Да и покойный адмирал Йохан Гюнтер Лютьенс не просто так отдал приказ крейсеру уходить от англичан на полном ходу. Ведь Лютьенс прекрасно понимал, что в бою с линкорами этот корабль никак не поможет, а, если он пойдет ко дну, пробитый тяжелыми снарядами линкорных главных калибров, то унесет с собой множество моряков, которые погибнут совершенно напрасно. И своим приказом крейсеру убегать Лютьенс спас много жизней. А «Бисмарк» погиб достойно, сражаясь с противником до конца. Присутствие рядом «Принца Евгения» могло лишь немного отсрочить гибель линкора, но не изменить ход морской битвы. Силы оказались слишком неравными. И Лютьенс предвидел это. Вот, если бы, в тот поход вместо «Принца Евгения» пошел «Тирпиц», то исход боя с англичанами мог быть иным.

И Редер до сих пор винил себя, как командующего флотом, что не настоял в тот момент на необходимости дождаться боеготовности второго линкора прежде, чем начинать операцию «Учения на Рейне». Ведь по предварительным планам, в атаке на конвой англичан предполагалось использовать именно два линкора. Один из них связал бы боем охранение из кораблей Королевского флота. А второй в это время смог бы уничтожать транспорты. Но, первоначальную задумку операции приходилось менять на ходу по причине неготовности «Тирпица». Потому и пришлось посылать вместе с «Бисмарком» именно «Принц Евгений».

Начальник разведки Балтийского флота Игорь Добрынин не сидел без дела. Командование высоко оценило сведения, принесенные его племянником Александром Лебедевым из будущего и выданные самим Добрыниным за важнейшую разведывательную информацию. И теперь, воодушевленный поощрениями от руководства, получив гораздо больше полномочий и меньше проверок по линии госбезопасности, Добрынин взялся за дело всерьез, наладив агентуру на оккупированных территориях среди рыбаков. А под видом одной из рыбацких моторных шаланд в акватории, прилегающей к Восточной Пруссии, действовала группа засланных разведкой Балтфлота наблюдателей, уроженцев Литвы с коммунистической ориентацией, которые не столько ловили рыбу, сколько внимательно следили за морскими путями. Шаланды имели радиостанции и особую таблицу кодов в металлическом переплете, которую в момент опасности надлежало выбросить за борт.