Р-раз!

В руке Смурфа появился нож. Чик, чик, чик — и готово.

Р-раз!

И вот мы рвем когти, схватив каяк. Одно весло нес Смурф, другое — я. Мы побежали к Зимней бухте. Смурф впереди.

— У нас есть лодка!

Мы подошли к берегу и спустили каяк на воду, подошли к нему и забрались на борт. Вовсе не так легко, как мы думали, но, основательно намокнув, мне все же это удалось. Смурф ржал, утрамбовывая свою внушительную тушу в отверстии на заднем сиденье.

— Поплыли! — скомандовал он сзади.

Мы одновременно опустили весла в воду справа, и каяк отправился в путь, движимый силой наших рук; сорвался с места, словно золотое копье. И вот мы уже в самом заливе.

— Ура! — орал Смурф мне в затылок. — Ура! У нас есть лодка!

От Аспудцена до Броммы по воде не больше восьмисот метров, и, подплыв к противоположному берегу, мы оказались в стайке девчонок, что кидали друг другу теннисный мячик.

— Куда плывете? — закричала красотка лет пятнадцати с пучком волос, перехваченным на макушке красной резинкой. Девчонка постарше в купальнике без верха схватила каяк за нос. Малявка, которой явно не больше одиннадцати, бросила в меня мячиком, я поймал его одной рукой и кинул обратно.

За моей спиной четвертая девчонка протянула руку к Смурфу, но он лишь крикнул той, что схватила каяк за нос, чтобы она нас не опрокинула.

— Да ладно, что такого! ответила она, налегая на нос так, что он ушел под воду.

Загар у нее такой, будто начинается за три сантиметра под кожей. Я получил мячиком по башке, и малявка засмеялась.

— Далеко собрались? — фыркнула красотка.

— Плаваем по Мэларену, тренируемся, — ответил я.

— Давайте купаться! — крикнула малявка, запуская мячиком мне в голову. Мяч попал мне по уху — на этот раз действительно больно, потому что мяч новый и ворсистый, густой ворс новенького мяча напитался водой, и тот стал весьма увесистым.

Я попытался поймать его, то тщетно.

Девчонка возле Смурфа подпрыгивала в воде.

— Они нас перевернут! — орал Смурф, опуская весло в воду справа и загребая. Я делал то же самое, и девчонка спереди отпустила нос каяка.

Быстро взмахивая веслами, мы отплыли от них. Затем положили весла, и я повернул каяк таким образом, чтобы можно было видеть девчонок. Все четверо махали нам и что-то кричали.

— Вернитесь!

Смурф хохотал. Мы опустили весла в воду и возвратились к наядам из Броммы.

Моторная лодка огибала оконечности Эппельви-кена. Она пронеслась совсем близко к берегу на такой скорости, что пожарная машина, спешащая на вызов, и то бы посторонилась. Лодка чуть ли не взлетала над водой на полметра, ветровое стекло у нее было черное, а корпус метров восемь длиной. Она промчалась мимо нас и, рыча, удалилась в сторону Дроттнингхольмского моста и Хэссельбю.

Но прежде чем пронестись мимо Дроттнингхольма и достигнуть берега Хэссельбю, она промчится в стайке четырех девочек, которые кружком сидят в воде и играют в мяч.

Девчонка с красной резинкой оттолкнулась в воде, чтобы отплыть подальше, и вот лодка уже исчезла, оставив белый пенистый след, похожий на шипящую и бурливую улицу.

Волны, бегущие по воде после лодки, качали наше судно, но мы опустили весла, сделали несколько быстрых гребков и оказались среди девчонок.

Тут красная резинка закричала:

— Патриция! Патриция!

Она положила руку на каяк. Та, что без верха от купальника, уцепилась за нас с другой стороны, и третья тоже.

— Патриция! — кричала резинка, а глаза у нее были как два черных колодца. Желтый мячик качался на волнах чуть поодаль.

Я поднялся на своем сиденье, и наше суденышко перевернулось. Я быстро подплыл к мячику и нырнул. На глубине вода была просто ледяной. Сквозь толщу воды я слышал звуки приближающейся моторной лодки.

И тут я увидел ее. Распласталась почти у самой поверхности, волосы колышутся вокруг головы, руки вытянулись вперед, а ноги раскинулись в стороны, как будто она плывет. Но все кругом замерло. Тело ее было неподвижно.

Девочка медленно плыла прямо надо мной, сквозь ее волосы просвечивал солнечный свет. За волосы я ее и вытащил на поверхность. Метрах в пяти от нас покачивался на волнах каяк со Смурфом и девчонками. К ним приближалась спасательная моторка с двумя парнями на борту.

— На помощь! — крикнул я. Парни обернулись и увидели, как я с трудом удерживаю девчачью голову над водой.

Они подплыли ближе, подняли ее, а я вскарабкался на борт. Один из парней уложил ее на банку спиной вверх, надавил ладонями между лопаток. Вода потекла у нее из носа и рта. Вот парень опять перевернул девчонку, положил ее на пол, прижался губами к ее губам, зажал нос и начал дуть.

И вот она открыла глаза!

Когда спасательная лодка врезалась носом в песчаный берег, ее уже поджидала кучка взволнованных людей.

Я взял девочку на руки и спустился на берег.

Ее тощее тельце было почти невесомым. Женщина в синем бикини в белый горошек и с очень широким накрашенным ртом с криками пробивалась сквозь толпу.

— Патриция! Патриция!

Я положил девочку на горячий песок. Женщина в бикини упала на колени. Появилась еще одна женщина.

— Я врач!

Она уселась на корточки рядом с девочкой, спросила, как ее зовут, и принялась нащупывать пульс у нее на запястье.

— Патриция, — ответила девочка. Ее губы были похожи на обмылки. Кто-то принес одеяло. Мать с плачем потянулась к девочке.

Та обняла ее. Женщина, назвавшаяся врачом, поднялась.

— Все в порядке. У нее шок, но она скоро придет в себя.

Кто-то положил на песок рядом с девочкой желтый теннисный мячик. Она посмотрела на мяч, потом, прищурившись, на Смурфа.

— Твой мячик, — сказал он.

Девочка улыбнулась бледными губами и прижалась лицом к материнскому плечу. Мужчина с грудью, поросшей волосами, как у старого пуделя, пробился сквозь толпу и упал на колени рядом с женщиной и ребенком.

— Что с ней?

— Она в шоке, — повторила врач. — Но ничего опасного. Ей нужен покой.

Мужчина обернулся.

— Кто-нибудь видел, как это случилось?

У меня за спиной стоял один из парней со спасательной лодки. Он кивнул на меня:

— Это он нырнул и вытащил ее.

Мать подняла глаза, посмотрела сначала на меня, потом на мужчину с грудью старого пуделя. Слезы стекали ей в рот.

— Франк, надо ему что-нибудь дать!

Сестры, милые сестры, как я тоскую по вам одинокими ночами, оставшись наедине с самим собой и своим желанием! Как я тоскую по вашим телам, мои нежные сестры с покачивающейся походкой и манящими ногами. Я тянусь к вам и шепчу имена — ваши имена.

О, мои сестры, я так тоскую по вас, я весь пылаю и ночью и днем. Моя тоска словно всепожирающее пламя.

Франк вел машину, я сидел рядом, на заднем сиденье — Патриция, Смурф и мама Патриции. Она без остановки говорила о своей маленькой девочке, чудом спасенной из морских глубин.

Франк въехал во двор и остановился. Они жили в двухэтажном каменном доме, покрытом белой штукатуркой и расположенном высоко на холме — так, что открывался вид на Мэларен. Отсюда видно Эссинген и Зимнюю бухту, а в другой стороне виднелись Бьёрнхольмен и Фогелён. Франк открыл лакированную дверь и вошел, мы вошли за ним.

Мать все время говорила, какое счастье, что Патриция не попала лицом в лодочный винт.

Перед входной дверью располагалась прихожая, за ней еще одна дверь с кодовой панелью на стене. Франк нажал четыре цифры, затем, выбрав нужный ключ, открыл прочную дверь. Связка у него была огромная.

— Добро пожаловать, — сказал он, распахивая перед нами дверь.

Франк пригласил нас в комнату со стеклянными дверями, откуда открывался вид на Мэларен. Там на стенах висели здоровенные картины, как будто нарисованные трехлетним ребенком. Стояли два гарнитура мягкой мебели и камин — такой огромный, что в нем можно было разбить палатку. Франк распахнул стеклянные двери, а Патриция улеглась на диван.