Марина осторожно поставила на столик бокал. От избытка волнения руки дрожали, недолго было расплескать вино на ковер.

– О господи, Костя, – пробормотала она севшим голосом. – Но ведь… наш роман длится всего две недели! Можно ли тут говорить о серьезных чувствах?

– Да, мы не знаем, насколько это серьезно и прочно, – спокойно подтвердил он. – Мы знаем лишь то, что безумно влюбились друг в друга. У меня тоже сносит крышу, Марин. И мне тоже кажется, что лучше тебя я никогда и никого не встречал… Ну вот, я сказал, – рассмеялся он. – Теперь мы в одинаковом положении.

Марина посмотрела на него пристальным, взволнованным взглядом. Не верилось, просто не верилось! И одновременно очень даже верилось…

– Костя, неужели это правда? – шепотом спросила она. – У нас с тобой… не просто курортный роман, а любовь?

– Да, – произнес он торжественно. – Не просто курортный роман. Но ведь… это же было ясно с самого начала! Разве не так, Маринка, скажи мне?

– Так, – прошептала она с легким испугом.

– Мы оба хорошо это чувствовали, – продолжал Костя, беря ее за руки. – Только нам было удобней внушать себе, что никакой любви нет. Но больше так не получится: слишком далеко все зашло.

Он немного помолчал и прибавил:

– Когда мне позвонила Наташка… Я ведь мог просто позвонить тебе и успокоить тебя на словах. А вместо этого я помчался в Алушту, по принципу «для бешеной собаки и семь верст не крюк».

– И почему ты поехал, а не стал звонить?

Костя усмехнулся и пожал плечами:

– Не знаю. Да разве это возможно объяснить? Когда я ехал за тобой в Ласточкино гнездо, я действовал по расчету – хотел взять тебя тепленькой после теплохода. А здесь… Я услышал, что тебе плохо, что ты переживаешь, и думал только о том, как поскорее увидеться с тобой. Не мог оставаться на месте, понимаешь?

– Да, – кивнула Марина, глядя на него с растущим волнением.

Казалось невероятным, что он говорит ей такое, но она чувствовала, что он не притворяется. Да и какое может быть притворство? С самого начала он относился к ней так, как не относятся к временным любовницам.

А она сама? О нет! Она видела в нем только курортного бой-френда и решительно не хотела видеть кого-то другого. Но вдруг обнаружилось, что она обманывала себя. Потому что так было удобней. Но, как верно заметил Костя, больше так не получится. А если не получится так, то… как же тогда получится? Ведь она же… она же…

– О чем ты задумалась? – Костя наклонился к ней ближе. – И почему, черт возьми, у тебя опять грустное лицо?! Так, моя дорогая, быстренько раздевайся и в койку. Буду тебя веселить… с помощью твоих любимых игрушек.

– Костя, ты пошляк! – закричала Марина, вспыхивая по самые уши.

– Зато ты развеселилась, – он подхватил ее на руки и, покружив по комнате, упал вместе с ней на кровать…

Когда они засыпали, дождь все еще молотил по стеклам. И это не раздражало, а только казалось приятным. И было совершенно без разницы, какая будет завтра погода и какое море.

Следующий день они провели порознь. Косте надо было съездить в больницу, разместить новых дядькиных квартирантов и решить некоторые дела. Так что он доставил Марину к дому-музею Чехова, где ей очень хотелось побывать, и простился с нею до вечера.

Побывав на экскурсии в музее, Марина доехала до Пушкинской улицы и неспешно двинулась по ней к набережной. Пообедала в небольшом кафе и продолжила прогулку, благо сегодня было нежарко и облачно – одно удовольствие гулять. В одном из магазинов она купила себе пару новых платьев. Одно, темно-красного цвета, было вечернее, а второе, светло-желтое – просто нарядное. Поначалу Марина испугалась, не будет ли светлое платье полнить ее, но потом махнула на практические соображения рукой. Может, и полнит немного, так что же? Теперь не покупать, если захотелось?

Когда она выходила из магазина, позвонил Костя. Спросил, где она, и минут через десять подъехал.

– Расклад такой, – объявил он, когда они тронулись. – Сейчас едем домой, перекусим, чуток отдохнем и – обратно в Алушту. Если, конечно, не хочешь задержаться в Ялте еще на денек.

– А ты как хочешь? – спросила Марина.

– Я бы предпочел поехать сегодня. Квартирантов приехало четверо взрослых и двое детей, будут бегать по территории и мешать нам с тобой.

– А дядька?

– С ним все в порядке. Операции не будет, будут лечить так. Передачи носить ему пока что нельзя: он лежит в гастроотделении, там своя диета.

– А дядька не заскучает?

– Заскучает – приеду. Но дядька как раз и не хочет, чтобы я приезжал, – Костя посмотрел на нее с хитрецой. – Я рассказал ему про тебя, и он категорически запретил мне с тобой расставаться.

– Тогда, конечно, поедем, – закивала Марина.

Костя покосился на ее объемный пакет:

– Что-то купила, Марин?

– Да, – смущенно отозвалась она. – Платье. То есть, целых два.

– Что ж, это замечательно. А почему ты сообщаешь об этом таким виноватым голосом? Привычка?

– Костя! – Марина посмотрела на него с упреком.

Он подрулил к обочине и остановил машину.

– Прости, ради бога. Сам не знаю, как это вышло… Нет, знаю! Я уже давно понял по твоим рассказам, что ты вечно боялась истратить на себя лишнюю копейку и заслужить неодобрение мужа. И сейчас машинально проехался по больному месту. Не потому, что я такой злой, а… Кажется, я начинаю потихоньку его ненавидеть, – Костино лицо искривилось в усмешке самоиронии. – Но ведь это естественно! Чем больше я привязываюсь к тебе, тем больше враждебности должен вызывать у меня твой супруг. Ты ведь меня понимаешь? Сама ведь вчера ненавидела мою воображаемую жену.

– Да, – призналась Марина, – ненавидела. Прекрасно понимая, что это глупо и что я не имею на это никакого морального права.

Костя задумчиво хмыкнул:

– Насчет морального права – спорный вопрос. Есть моральное право закона, а есть – моральное право любви.

– Значит, ты считаешь супружеские измены нормальными?

– Нет, – он покачал головой. – Ты меня не так поняла. Я всего лишь хотел сказать, что любящий человек не обязан душить свои чувства. А насчет измен… Ты можешь думать, что я рисуюсь, но я категорически против измен и разнообразия секса на стороне. Если секс стал неинтересным, нужно вместе думать, как его оживить, а не пользоваться, так сказать, услугами третьих лиц. Ведь что такое измена, а тем более – роман на стороне? Это – впускание в ауру своей семьи чужой энергетики, которая, скорее всего, окажется враждебной.

– А если эта энергетика уже впущена? – тихо спросила Марина.

Костя философски пожал плечами.

– Значит, следует ожидать каких-то процессов. А к чему они приведут, это одному Богу известно… Кстати, Марин, а он давно изменяет тебе?

Марина шутливо хлопнула его по губам.

– Вот тебе за гадкий вопрос. И за то, что никак не перестанешь поминать моего супруга… Да, давно. Но я не хочу говорить о нем! Сейчас для меня существуешь только один ты.

– Прости меня, – Костя порывисто обнял ее и поцеловал в губы. – Ну что, трогаемся?

– Да… А мы успеем выехать из города засветло?

– Успеем… А почему это важно?

– Потому что мне хочется любоваться из окна машины видами ЮБК.

Костя лукаво прищурился:

– Неужто ты все-таки полюбила эту кошмарную гористую местность?

– А что здесь такого странного?

– Просто еще недавно ты все здесь проклинала и ненавидела.

Марина смущенно рассмеялась:

– Да, было такое. Ну что ж, значит… любовь будет крепкой!

– Потому что прошла через отторжение и ненависть?

– Да.

– А меня ты ненавидела сразу?

– Немного. Только не сразу, а в определенные моменты.

– Угу. И я даже знаю, в какие, – Костя озорно усмехнулся и завел машину. – Ты голодная, Марин?

– Нет.

– Тогда быстренько заберем вещи – и в Алушту.

– А ты, Костя, хоть поел где-нибудь? Черт с этими видами, давай не будем спешить.