Умолкает. Я наклоняюсь и бережно обнимаю ее за плечи, вдыхаю запах волос. Она продолжает:

— Да, ты несколько раз помогал мне справиться, но ты же не можешь сидеть со мной круглые сутки. Ты мужчина, а не нянька. Так я тебе быстро надоем, и не спорь.

— Тогда выходи опять на работу. Кабинет ждет тебя. Возьмешь на себя часть дел, выбирай сама, какие. Мы с замом в последнее время зашиваемся, уже не знаем, за что хвататься в первую очередь. Круговорот возможностей и проблем. Так мы с тобой будем рядом.

— Завод — это прекрасно. Но это не вся жизнь. Жизнь должна быть в доме, для этого его и строили. В зеленой зоне, с детской комнатой. Жизнь должна продолжаться.

— Понимаю. Давай переберем варианты еще раз. Если в Центре все затянется, можно, в конце концов, взять ребенка в детском доме. Собрать подробную информацию о здоровье, генах, особенностях характера. Дети все хорошие, наивные, благодарные. Можно совсем малыша.

— Нет, — качает она головой. — Я хочу именно твоего ребенка. Такого же, как ты, только маленького.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду клонирование?! — я напрягаюсь.

— Нет, конечно. Я вот хожу в Центр, слушаю, читаю и общаюсь с такими же, как я. И думаю. Знаешь, в Центре такое все... искусственное. Каких только лекарств там не используют! А кто проверял, как они подействуют на ребеночка через год, через два, через десять лет?!

На словах заверяют, что гениальные специалисты все сделают в лучшем виде, а на деле получается, что за ошибки, как и за пороки развития — не отвечают. Пообщалась я на выходе с одной мамочкой, плакать хочется. Есть закрытая группа в инстаграме, там вообще жесть.

— Ну, давай слетаем опять в Симферополь, к мощам Луки Крымского. Может, в этот раз нам повезет, должно повезти! И в море искупаемся. Командуй!

— А Ольгу переквалифицируем в папины сиделки?

— Почему бы и нет. Как скажешь, так и будет. По-моему, Ольга согласна на все, что решит ее финансовую проблему. Это такой надежный крюк, с которого она ни за что не соскочит.

— Да, я помню, она старается для дочки. Знаешь, я тут смотрела американский сериал «Рассказ служанки». Там, конечно, ужасы всякие, постапокалипсис. Но что я для себя вынесла из фильма — ребенок должен быть зачат естественным путем, придуманным природой.

— И что, значит, в Крым?

— Нет. — Эри отстраняется от меня, потом поворачивается и говорит, глядя в глаза:

— Давай она просто родит от тебя, только заранее напишет отказ и что там еще нужно официально оформить, чтобы ребенок по документам был только моим и твоим. Ольга крепкая, здоровая и разумная женщина; я думаю, истерик по этому поводу не будет. У нее останется ее здоровая дочь, а у меня будет мой прекрасный ребенок от тебя, любимый.

— Однако... — чувствую, мне требуется чашечка чая побольше или покрепче.

— И пусть зачатие произойдет не в Центре, а... естественным путем. Чтобы ребенок был не из пробирки. Вы уединитесь вместе два раза, с интервалом в несколько дней, чтобы наверняка получилось. И никаких камер. Ты же сможешь?

— Ну, в принципе...

— Но только два раза! А если будешь слишком довольным, закормлю тебя лимонами.

Она еще и шутит, пытается улыбнуться.

— Я все обдумала. Если что-то забыла, пожалуйста, скажи, сейчас или потом.

— Центр неустойку запросит.

— Ну, дай им сколько-нибудь. Мы еще не особенно продвинулись, а Ольгу вообще всего-то пару раз осмотрели.

— С тобой не соскучишься!

— Как всегда, дорогой.

Я смотрю на нее, мою милую женушку, и не понимаю, чего в ней больше — мудрости или глупости? Я изо всех сил пытаюсь быть верным мужем, хотя вовсе не ощущаю себя святым, а Эрика сама подталкивает меня к другой женщине? Начать с того, что Ольга мне по-своему нравится, причем уже довольно давно. Когда она появилась в моем доме, я даже вспомнил и сопоставил кое-какие даты.

Я занимался в тренажерном зале, когда она вошла в компании с моими знакомыми девушками. Помню, как сразу подумал — какая пышная грудь; силикон, что ли? Эта девица что-то пыталась себе подкачать на тренажерах, что, на мой взгляд, было ей совершенно не нужно.

После, проходя мимо их компании, услышал, как над ней подшучивают, что от тренировки у нее молоко выступило — она кормящей матерью оказалась. Я услышал и посмотрел. На темные пятнышки на уровне сосков, которые доверчиво проступили сквозь простой спортивный бюстгальтер и майку. Я стоял и смотрел. И пропал.

В тот же вечер убедил жену, что нам пора завести ребенка. Что хочу целовать ее груди, налитые и пахнущие молоком. Может, она решила, что я впал в детство и почувствовал себя маленьким мальчиком? Не знаю. Но противозачаточные послушно выкинула.

Я стал ходить на тренировки каждый вечер — вдруг ЭТА опять придет? Сумасшествие какое-то — я вдруг запал на женские груди больше, чем был ими впечатлен подростком. Если бы в нашей стране практиковалось многоженство, титул второй жены уже давно носила бы мадам Ольга Лебедева.

Похоже, свой лимон я заслужил.

Сижу в домике. То есть как сижу — сырники пеку, обещала ведь. Сметана к ним есть. Курагу замочила, режу тоненькой соломкой — может получиться даже вкуснее земляники, которую в сумерках не найти. Пока дело есть — думать о плохом не обязательно.

Когда тесто кончается, внушительная горка ароматной творожной выпечки остывает в большой тарелке на подносе. Новые наряды развешиваю по всей комнате — для поднятия настроения. Туфли раскладываю по цветам.

Наивная я какая-то. Размечталась о ребенке Игоря, уже чуть ли не на руках маленького мысленно качала, мягкие игрушки на стены навешала. Когда это еще будет?! Правильно говорят: «Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах».

Одеваюсь в самое классическое для знакомства с дедушкой — первый раз был не в счет. Темно-серое платье с высокой талией и отделкой белым кружевом слегка напоминает школьную форму, как мне кажется. Обуваю к нему черные замшевые туфли на низком каблуке.

Вдруг — стучат. Хотя почему «вдруг»? Третий вечер я здесь; и предыдущие начинались именно так. Открываю — Игорь. Мое сердце ухает и пропускает удар.

Денисов шагает назад со ступенек крыльца, — то есть входить не собирается. Уже уходит?! Нет, оборачивается ко мне. Я делаю несколько шагов к нему; сейчас наши глаза примерно напротив. Лампа над входом во всех подробностях высвечивает мне его.

Волосы надо лбом и на макушке длиннее, чем у висков, торчат вихрами; так и хочется пригладить. Кадык гуляет, точно он несколько раз подряд сглотнул. Верхняя губа чуть приподнимается — то ли улыбается, то ли кривится.

Легкая небритость начинает трансформироваться в короткую бородку, красиво облегающую щеки. В его блестящие глаза смотреть не могу — чудится во взгляде такое, что сразу краснею, полыхаю. Наверное, я озабоченная, раз такое кажется.

Ноздри раздувает. Сердится? Не доволен чем-то? Похож на хищную птицу, я бы сказала: такой же складный, гордый. Особенно хорош в движении. Любой жест выходит у него таким... таким особенным, неотразимым, что хочется идти за ним и смотреть, не спуская глаз.

— Здравствуй, — вспоминаю я, что мы сегодня еще не виделись, к сожалению.

Кивает. Очень хочется слышать его голос. Но он молчит. Почему он сегодня молчит?!

Смотрит на мою грудь. Или всего лишь изучает новое платье?! Я ведь даже не знаю еще — может, для Денисова деньги, потраченные на одежду — как выброшенные на ветер? Вроде упаковки. Может, он проверить пришел, на что это жена потратила кругленькую сумму?

Бормочу слова благодарности. И смотрю, как он засовывает руки глубоко в карманы. Жаль. Его руки, его пальцы — то, что я хотела бы видеть и наяву, и во сне снова и снова.

— Давно надо было тебя приодеть. Хороша.

Я вздрагиваю от радости и удовольствия, услышав всего одно доброе слово про себя. Говори, говори еще!

— От твоих блинчиков аромат на весь участок. Бери их и пойдем. Ключ захвати.