— Надеюсь, я его простила, но жить с этим человеком больше не могла. Потом пришлось продать квартиру моей мамы, где мы все жили, чтобы оплатить вторую операцию. А потом продать и дачу. Я работала на двух работах и кое-как сводила концы с концами.

Но через несколько месяцев, когда в Ксюшиной клинике все должно быть готово для завершающей операции, денег мне уже негде будет взять.

— Даже не думай об этом, — заверяет Игорь тоном, о котором я мечтала полжизни. — К нужному времени все будет. А ты — стойкий оловянный солдатик. А точнее — неваляшка. Тебя роняют, а ты встаешь и улыбаешься.

От его слов я невольно улыбнулась.

— Раз сегодня вечер откровений... Думал, что ни с кем уже не буду обсуждать это, — вдруг говорит он. — У меня, у нас похожее было, — ехали с рыбалки на двух машинах, мы с Эрикой и друг с женой. На пустой дороге на скорости играли «в шашечки». А справа, по второстепенной, несется старый Фольксваген. Я его заранее увидел, но, думал, уступит, — я же на главной, идиот. А у того деда инфаркт, как потом оказалось, он уже неживой был.

Когда понял, что он идет на таран, хотел влево взять, но там друг меня обходить начал, бью по тормозам — поздно. Справа — шарах! И чужой радиатор у меня в салоне. Все три машины юзом. Что-то подушки на себя взяли, но не все. Мне левую руку сломало, всего-то. У обоих друзей сотрясение мозга. А Эри была беременна, оказывается; собиралась мне дома, вечером сказать. Она своим хрупким телом меня, мужика, прикрыла.

У Игоря лицо делается красное-красное. Я вскакиваю и наливаю ему минералки. Может, он даже плачет там, у меня за спиной.

Поворачиваюсь и протягиваю стакан. Выпивает залпом, вытирает губы. Отпустило.

— Спасибо, — голос немного хрипит. — Вот с тех пор несколько лет клиники, диагнозы, операции. Пока ей не надоело.

— Больше ничего нельзя сделать?

Он пожимает плечами:

— В основном предлагают научиться с этим жить. Ты не смотри, что Эрика иногда кажется такой... равнодушной или сонной. Это только побочка от препаратов. У нее боли после травмы; может, нерв где-то защемлен, а может, и правда фантомные боли... Знаешь, какой она была? Не только красавицей и женой. Знаешь, какого масштаба это человек? Она... Это ведь она подняла заводу экспорт.

Когда мы получили первый заказ на маленькую партию самосвалов из Мексики, а цвет не был прописан в договоре, Эрика сама, своими ручками с помощью баллончиков и кисточек расписала узорами две машины поверх базового покрытия.

Видела бы ты, как нас принимали, когда два красавца-самосвала в национальных мексиканских орнаментах одновременно въехали на Площадь Конституции! Заказов от латиноамериканский стран получили столько, что второй цех пришлось спешно строить, а потом и третий! С того дня Эри — наш креативный пиар директор...

Игорь рассказывает мне про завод, который начался с автомастерской друзей-любителей машин — выпускников МАМИ. Про опытные модели корпусов легковушек, размещаемых на профессиональных выставках. Про отличную аэродинамику, легкость в эксплуатации и сравнительно дешевизну в изготовлении. Про постепенную наработку авторитета и клиентской базы.

Про встречу с невероятной Эрикой на одной из выставок. Про свадьбу и предложение тестя вложить реальные деньги в бизнес. Про тяжелый старт востребованного производства грузовиков и расставание с друзьями. Про успехи. Про коллектив. Игорь прямо дрожит весь, пролистывая галерею на телефоне и показывая мне фотографии автотехники и Эрики. Он прямо весь ТАМ, где все еще хорошо.

— Да, — говорю с легкой завистью, — она всегда была красавицей.

Тут в дверь скребутся (ее никто не запер).

Входит Эрика.

Ну вот, мы говорим о ней, и она пришла. Мистика какая-то.

Каждый раз удивляюсь — как она умеет так классно, просто царственно выглядеть?!

Аромат ее духов врывается, чуть только приоткрылась дверь. Сама молодая женщина в этот раз демонстрирует эталон спортивного стиля, в черно-розовых тонах.

То, что надето на верхней части ее тела — вроде по-особому скроенной футболки — наверняка называется каким-то продвинутым словом и обтягивает ее стройное тело с высокой грудью так выигрышно, что даже я заглядываюсь. Что же говорить о мужчинах!.. Велосипедки открывают большую часть ног длиной «от подмышек».

Эрика опирается на фирменные палочки для скандинавской ходьбы, словно вышла на тренировку. Перчатки без пальцев, бейсболка, лихо сдвинутая на затылок и крутые кроссовки дополняют лук, как говорят модельеры. А еще волосы собраны в два задорных «хвоста». Все это я увидела за секунды.

Игорь вскакивает, но чуть только руки к ней протянул, чтобы помочь, как она говорит, я бы сказала, торжественно:

— Я сама.

Он даже присвистнул. Выдвигает для нее стул, она проходит, неспешно, но уверенно, и садится. Ее спина прямая, как стрела. Вблизи вижу: синяки вокруг глаз профессионально подретушированы; легкий румянец, боюсь, тоже рукотворный. Но держится великолепно. Я наливаю и подаю ей чашечку чая. Она слегка кивает.

— Добрый вечер, кого не видела. Чем вы тут занимаетесь? — бесцветно выдает она явно отрепетированную фразу. Я чувствую себя лишней и решаю, не пойти ли мне прогуляться.

— Эри, — наклоняется к ней Игорь, приобняв за плечи, — думаю, ты заглянула в видео охраны, прежде чем идти сюда. Поэтому не стоит придумывать вопросы. Мы говорили о тебе, о твоих заслугах в развитии экспорта. Помнишь? — он показывает фотографии на телефоне. Она смотрит и тихо вздыхает.

— Почему ты ушел?

— Ты спала, я покрутился по дому и решил тебя не тревожить.

— Ты только что сказал «мы» не про нас с тобой.

— Значит так, девочки, — Денисов встает, в его голосе слышится металл. — Вы сейчас делаете одно важное дело на двоих, поэтому вам придется чаще быть вместе. Не прятаться каждой в свою скорлупу, а помогать друг другу. Вы — компаньонки. Эри делает хорошо Оле, Оля делает хорошо Эри. Подумайте о женской солидарности, что ли.

Рожать будете вместе, это я вам обещаю, — за руки держаться, чтобы лучше понимать друг друга. А до этого будете ходить рядышком. Думайте о будущем младенце. И никакой ревности! Вы сейчас должны быть как одно целое.

А начнете с того, что завтра обе сядете в Лексус и поедете в Центр. Оля, я прошу: замени меня. Это невыносимо — прибегать с работы потому только, что водитель неловко или неделикатно провожает мою жену от машины до клиники!

Сегодня восемьсот человек так и не дождались от меня отмашки — запускать или не запускать серию, потому что я не успел вникнуть в условия контракта. Эри, ты знаешь, что такое сутки отставания в бизнесе. Еще раз, девочки: берегите друг друга. Все, я ушел, — и выскакивает из домика.

Эрика молча пробует чай, очень красиво держа пальцами чашечку. Замечаю, что она начинает сутулиться, словно ей трудно сидеть. Потом смотрит на меня, как бы взглядом прося помощи — и я с готовностью подставляю свой локоть. Тяжеловато она встает, когда Игоря нет рядом. Берет скандинавскую палочку, я хватаю вторую, и мы неспешно бредем рука об руку в сторону большого дома. Мощеная дорожка слегка подсвечена по всей длине. Впереди маячит мужская фигура, не пойму, кто это.

— Завтра в Центре надо быть к двенадцати, — говорит Эрика. — Предлагаю выехать в девять и пройтись по магазинам. За счет фирмы, разумеется.

Я, естественно, согласна.

— И вот еще, — продолжает она, — папа остался без сиделки. И ни одна кандидатка из присланных агентством вчера и сегодня, ему не подошла. А твои сырники ему запомнились; может, ты какое-то время присмотришь за ним? Разумеется, не за спасибо. Он не совсем уж немощный, но помощь и компания ему нужны.

— Конечно, хоть скучно не будет, — соглашаюсь я.

Она хмыкает в ответ. Подошедший мужчина оказывается бессменным Федором. Передаю ему Эрику и ее палочку.

— Жди здесь, я тебя провожу назад, — бросает он мне.

Через несколько минут он возвращается; идем в темноту к домику.