Соловьева переправа располагалась на исторически важном пересечении двух путей развития Руси: сухопутного – "Старой Смоленской дороги" и водного – великой славянской реки Днепр, в водах которого крестили Русь. В этом святом месте они пересекаются в виде православного креста.

Чтобы попасть на другой берег, летом использовался понтон, на котором помещалось около тридцати человек. В зимнее время понтон не работал, и реку предстояло преодолеть по мосткам. По дороге туда они переезжали реку вместе с другими повозками и ехали в середине "поезда", как тогда называли несколько повозок, едущих друг за другом. Поэтому они как-то и не заметили опасности переправы. А в этот раз они были одни на дороге и поэтому Никита решил не рисковать и попросил Мишу и Миньку выйти из возка, а сам вел лошадь под узцы.

Никита вел лошадь осторожно, строго по мосткам, проложенным по льду, обезжая полыньи и сугробы, которые встречались на пути. За ним с большой опаской шли Миша и Минька. И хотя ширина реки была не очень большой, перетрухнули все знатно, и были очень рады выбраться на твердую землю и снова сесть в возок. Но прежде чем это сделать, Миша подошел к верной лошадке и от души её поблагодарил, пообещав дома накормить самым лучшим овсом.

Оставался последний участок пути – до Васино было еще сорок верст. Следующей остановкой была уже знакомая почтовая станция в Михайловке, до которой было около 25 верст. Тут уже не спешили, решили переночевать. На станции Мишу узнали и приняли как родного, смотритель начал всем рассказывать о нападении разбойников и смелом поступке молодого человека. Присутствующие ахали, а Миша, хоть и краснел, был очень рад такой оценке его поведения.

Присутствующие предложили Мише выпить, и как он не отнекивался, его усадили за стол и чуть ли не насильно заставили выпить несколько бокалов вина. Последнее, что помнил Миша – как он пил с каким-то военным за славных гусар его полка, причем, он уже и не помнил, какого.

Опять пришлось верному Никите, ворча, нести его в возок и укладывать туда спящего. Миша, проснувшийся через несколько часов, чувствовал себя ужасно – голова болела, во рту было горько и противно, руки и ноги дрожали, и он дал себе зарок уже больше никогда не пить спиртного, а тем более с гусаром. Минька подал барину рассолу и выпив его, Мише стало чуть лучше. Не найдя свой верный жилет, он похолодел – неужели все деньги пропали? Но, к его счастью, все тот же Минька подал ему одежду, укоризненно глядя на него:

– Это я ваш жилет припрятал, когда вы с военным пить стали – жарко вам показалось!

Мише стало очень стыдно, и он сказал:

– Зарок даю, больше никогда пить не буду! А теперь давайте поедем быстрее домой!

И они вновь отправились в путь. Теперь уже всем не терпелось окончить эту долгую дорогу, и все с нетерпением подгоняли отдохнувшую лошадку. Она и сама была рада оказаться вновь в родной конюшне и ехала скоро и быстро! Не успели они оглянуться, как показался Дорогобуж! Родной город, родные стены! Но здесь они остановились лишь на небольшой отдых – потом, все потом, скорее, скорее увидеть родные лица!

Все небольшую дорогу до Васино Миша сидел уже как на иголках, нетерпеливо подгоняя и так спешившего коня. Но вот, наконец, родная усадьба и голос Катюшки:

– Барыня, барышня, смотрите, Михаил Иванович приехали!

– Все, – выдохнул радостный Миша, – вот мы и дома!

И он выпрыгнул прямо в радостные объятия Полетт, которая целовала его со слезами на глазах. Рядом Катюша обнимала смущенного Никиту, а Минька крутил головой и с интересом всех осматривал.

Миша, обнимая Полетт и улыбаясь Маше и Наталье Алексеевне, понял окончательно, что именно здесь навсегда его дом и его близкие. А сейчас он хотел мыться в бане, что-нибудь поесть и лечь спать наконец-то со спокойной душой. Все переживания позади, он ДОМА!

Проснулся Миша в прекрасном настроении – вечером Полина шепнула ему, что с переменой религии вопрос решен. Она очень много разговаривала с отцом Павлом и исповедовалась в Православном храме и прошла Причастие на литургии святых таинств. Перекрещиваться ей не надо было, так что тут все было в порядке – Полина Ивановна стала православной.

– И потом, если вы не передумали, – и тут Полина лукаво посмотрела на Мишу, – мы сможем обвенчаться.

Миша горячо заверил ее, что не передумал, а, наоборот, еще больше стал этого желать, и обнял Полину. Он хотел поцеловать ее, но она, улыбнувшись, отклонилась и ушла, улыбаясь слабой улыбкой.

Повалявшись в мягкой постели, Миша понял, что заснуть уже не удастся и вышел в зал. Чуть позже туда спустились и остальные домачадцы – завтракать. Все с нетерпением ждали рассказа Миши о его приключениях. И он начал:

– А теперь я расскажу о нашей поездке, – и он звучным голосом начал рассказывать о поездке, как об интересном приключении.

А дальше он поведал и о нападении разбойников в Михайловке, и о опасности переправы в Соловьево, и о "бугаях" Ильи Львовича в Смоленске. Рассказал он и о появлении Миньки и эпопеи с его документами.

Слушатели ахали и охали, восторгаясь смелостью Миши и его предприимчивостью. Одна я смотрела на него с улыбкой. Закончив рассказ, он поклонился и получил в ответ заслуженные аплодисменты – как настоящий актер. Но Миша вовсе не удивился, когда, после того, как все слушатели разошлись по делам, он услышал:

– А Вас, Михаил Иванович, я попрошу…

– Остаться? – улыбаясь, спросил Миша.

– Пройти в мой кабинет, – закончила я.

– А теперь расскажите все, о чем Вы утаили, – и тут уже я смотрела на удивившегося Мишу.

– Но откуда вы знаете?

– Вы выглядели так, как мои ученики, когда что-то хотят скрыть. И еще – давайте разберемся с деньгами – я хочу, чтобы вы получили пятьдесят процентов от вырученной суммы. И не возражайте! – сказала я, глядя на Михаила. – И этими деньгами вы можете распоряжаться, как угодно, хоть на устройство своих семейных обстоятельств, – тут я улыбнулась.

– А теперь рассказывайте все подробно и по порядку. И что за история с Мишей? Почему вы решили его забрать?

И Миша еще раз рассказал все, в этот раз не скрывая и свой страх, и радость, и азарт, и огорчение, и почувствовал после этого себя прекрасно и понял, для чего нужны психотерапевты – чтобы было кому рассказать обо всем. А про Миньку он сказал так:

– Понимаете, не мог я его бросить, просто физически не мог. Мне кажется, это мой предок и если бы я его бросил, то и жизнь Миши из будущего изменилась бы кардинально.

– Но вы понимаете, что теперь вы полностью отвечаете за него? Ведь его и учить надо, и ремесло в руки давать. Заберу-ка я его в Деревенщики, вместе с сиротами будет, там тоже вопрос решен. Вместе ему веселее и интереснее будет, а у вас и так забот хватает.

Миша согласился, а потом он тщательно отчитался о каждой продаже и о том, на что потратил деньги. Только после этого он вздохнул свободно. Но от половины выручки он решительно отказался, так как товар покупался на мои деньги, а он лишь его продавал. Решили так – треть денег остается у Миши, треть – у меня, а оставшиеся деньги мы оставляем на общие нужды.

После этого я быстро перенеслась в будущее и связалась с Варварой – нужно было решать вопрос и с ней. Оказалось, что документы на продажу ее квартиры были оформлены, осталось забрать только последние ее вещи и ее саму. Перенос Варвары мы пока отложили на завтра – еще надо было нам приехать в Болдинский монастырь, так что я забрала остатки вещей и кошку с кроликами. А пока Варвара пошла прощаться с соседями, с которыми у нее были хорошие отношения. Всем она говорила, что уезжает со мной в деревню, а поскольку меня часто видели, вопросов никаких не возникло.

На следующее утро мы поехали в Болдинский монастырь, составила нам компанию и Маша. Все произошло, как по нотам – я уединилась в келью помолиться, быстро перенеслась в Москву, посадила Варвару, переодевшуюся в старинную одежду и державшую последнюю корзинку с какой-то мелочью, себе на колени, и мы вместе перенеслись в прошлое.