— Прощаю, — проронил я, вывернул баранку руля и погнал машину в сторону съёмной квартиры польки. И хоть ехать до неё было недалеко, однако за это время небо успели закрыть чёрные тучи, разродившиеся холодными струями дождя. Они принялись барабанить по крыше и словно бурлящий кипяток покатились по улицам города, подхватывая грязь, мелкий мусор и опавшие листья.

— Ну и погодка, — содрогнулась Василиса, которая необычайно быстро пришла в себя. Конечно, её лицо еще носило отпечаток глубоких переживаний, но слезы больше не просились наружу. Зато мстительный характер давал о себе знать. — Вот бы дождь вымочил с ног до головы Морозова, и он подхватил какую-нибудь лихорадку, а потом и умер бы.

— Ваши слова да богу в уши, — усмехнулся я и медленно заехал в двор-колодец, где располагалась парадная Ядвиги Робертовны. — Ну, Варвара Ульяновна, пора прощаться. В университет, я так полагаю, вы придёте лишь за документами.

— Именно так, — кивнула она, пожевала губы, внезапно взяла меня за руку и с чувством сказала: — Я благодарна вам за всё, сударь, что вы для меня сделали. Ежели бы время можно было вернуть назад, то я бы… я бы… поступила по-другому. Вы действительно пришлись мне по сердцу.

— Но время уже упущено, — напомнил я и с удивлением увидел, что дождь начал резко ослабевать, будто кто-то на небесах наконец-то спохватился и закрыл кран.

— Да, всё верно.

Варвара печально улыбнулась, выскочила из машины и шустро метнулась под козырёк парадной, а потом исчезла внутри дома. В общем-то, она не такая уж и плохая девушка. Надеюсь, у неё всё сложится хорошо.

Я хмыкнул, заставил автомобиль медленно выбраться из двора-колодца и поехать по лужам в сторону своего дома. Однако недалеко от площади восстания магов мне пришлось резко затормозить на перекрёстке. По перпендикулярной улице с шумом и криками шла толпа людей в рабочей одежде и с транспарантами в руках. Последние призывали Императора сократить рабочий день, улучшить условия труда и отменить часть непосильных налогов, а то народ под этим гнётом уже задыхается. И демонстрантов даже не напугал прошедший дождь. Они не прятались от него, поскольку одежда и лица людей были уже мокрыми, а ноги без страха ступали по лужам, разбрызгивая мутные капли. При этом в толпе имелись заводилы, которые хриплыми голосами выкрикивали короткие и понятные лозунги. Пока в них ещё не звучал знакомый мотив «грабь награбленное», но работяги всё равно злыми взглядами провожали хорошо одетых прохожих, косились на богатые особняки и автомобили. В воздухе же вместе с выхлопными газами и влажностью растекалось напряжение. Одна искра могла взорвать эту бочку пороха.

Мне сделалось неуютно. Надо бы объехать демонстрантов, но позади меня уже образовалась пробка из автомобилей и повозок. Не развернуться. Пришлось из первого ряда продолжить наблюдение за рекой раздражённых людей, а те вдруг где-то справа начали истошно орать, словно толпа врезалась в невидимую стену. Я напряг зрение и увидел отряд казаков. Они налетели на головную часть демонстрации и принялись налево и направо раздавать удары нагайками и саблями плашмя. Народ заволновался, заорал. Кто-то метнулся в узкие переулки, а кто-то наоборот — стал выворачивать камни из мостовой и кидать их в казаков. По улице потекла кровь и захрипели раненые, вторя ржанию коней и отрывистым командам.

А уже спустя миг слева засверкала магия. Там тоже появились отряды служивых. Они стали рьяно разгонять людей, а те сопротивлялись. Среди толпы начали раздаваться револьверные выстрелы, несущие за собой смерть служивых. И люди с обеих противоборствующих сторон совсем обезумели. Они превратились в диких зверей, жаждущих растерзать противника.

Несколько работяг с перекошенными яростью рожами бросились к моей машине. А я выхватил из кармана прихваченный из дома небольшой револьвер, сунул руку в окно и выстрелил. Пуля попала в плечо ближайшего детины, швырнув его под ноги остальным. Кто-то запнулся об него и полетел под колёса авто, а кто-то метнулся в сторону.

Валить! Надо срочно валить отсюда! Но как? Позади спешно стали разворачиваться машины и повозки, но впопыхах автомобили начали сталкиваться. Заскрежетал сминающийся металл, пугая лошадей, с диким ржанием встающих на дыбы. А у одной из подвод сломалось колесо, и она перекрыла улицу. Твою мать! Ну, раз нет хода назад, надо прорываться вперёд!

Я заставил автомобиль медленно поехать на колышущуюся толпу, постоянно давя на клаксон. Он вопил так, что у меня аж зубы заболели. Люди же выскакивали из-под колёс машины, но кто-то пытался ухватиться за авто и залезть внутрь. В таких смельчаков я стрелял, целясь в ноги или плечи. И в меня тоже, скажем так, стреляли. В лобовое стекло угодило несколько булыжников, разбив его вдребезги. На пол посыпались сверкающие осколки, один из которых угодил в мою щеку. Под глазом больно закололо, но я не торопился вытаскивать стекло, поскольку одна моя рука лежала на руле, а вторая сжимала револьвер.

И только когда мой автомобиль преодолел реку из беснующихся людей, я достал из щеки осколок и шустро погнал машину по городу. В груди сильно колотилось сердце, а по венам со жжением бегал чистейший адреналин. Вот так на ровном месте чуть не попал в грандиозный замес! Ехал себе, ехал, а тут — на тебе! Ежели бы демонстранты остановили автомобиль, то либо они разорвали меня, как стая диких собак, либо я применил свою магию и стал автором десятков смертей. Оба этих варианта мне не нравились, так что нынешний исход меня вполне устроил. Я отделался только лёгким испугом и разбитым стеклом. Фух-х. Но, как вскоре оказалось, не только разбитым стеклом. У автомобиля спустило колесо, однако мне всё же удалось добраться до особняка.

Григорий опять возился во дворе, поэтому он сквозь прутья забора сразу же заметил печальный вид автомобиля и заголосил:

— Ваше благородие, что случилось?!

— Обычный четверг в Петрограде, — хмуро произнёс я, миновал калитку и вытер кровь с щеки. — Григорий, ты же с оружием обращаться умеешь? На охоту же ходил? Ещё хвастался мне, что всего одной пулей застрелил лося величиной с карету.

— Кхем, было такое, — прокряхтел парень и покрылся лёгкой краской смущения.

— Тогда я выдам тебе винтовку и револьвер, и охранников наших надо тоже вооружить. Весьма вероятно, что в ближайшее время в городе могут начаться волнения.

— О-о, — выдохнул крепыш, переменившийся в лице. — А у меня ведь токмо жизнь налаживаться стала.

— Да и у меня. Пошли. Выдам тебе оружие. Слава богу почивший Лебедев собрал хорошую коллекцию огнестрельного оружия.

Встревоженный Гришка поплёлся за мной, хмуря брови. Под его лбом явно гнездились не самые благодушные мысли. Он наверняка уже приготовился завоёвывать Алевтину, а тут, совсем некстати, вырисовываются массовые беспорядки. Но, судя по физиономии парня, он был полон решимости в случае чего защищать этот дом.

И, когда мы достигли импровизированного арсенала, крепыш взял оружие без колебаний. Да и я прихватил ещё один револьвер и насыпал патронов в каждый карман, отчаянно надеясь, что они не пригодятся. Охранники тоже получили от меня по винтовке и револьверу, после чего домом завладела напряжённая тишина, которую лишь ближе к вечеру нарушил телефонный звонок.

Я сам взял трубу и настороженно проговорил:

— Шипицин у аппарата.

— Душа моя! Беда! — тревожно выдохнула Романова. — Неожиданно прибыл граф Врангель и срочно требует тебя к себе.

— Твою мать, как невовремя, — буркнул я себе под нос и, чуть повысив голос, спокойно произнёс: — Елизавета, но ведь так всё и должно было закончиться, разве нет? По городу ходят слухи, что у графа имеется незаконнорождённый сын, так что он был просто обязан как-то связаться со мной. Хотя бы просто из обыкновенного человеческого любопытства. Опять же я не считаю, что это беда. Что он может нам предъявить? Максимум, попросит меня отрицать всякое родство с ним, но нам уже и не нужна эта байка. Она выполнила свою роль. Поэтому успокойся, вдохни поглубже и скажи, почему он телефонировал именно тебе, а не мне.