Я громыхнул цепями, приделанными к стене, и сел на корточки. В какую же жопу меня угораздило угодить? Ответом мне стал глухой, далёкий скрежет и медленно приближающиеся шаги. Слева появились очертания двери с небольшой решёткой, сквозь кою в моё узилище начал проникать тусклый свет. Он всё больше наливался силой, намекая, как и шаги, что сюда кто-то идёт.
Вскоре с той стороны загрохотал засов, и дверь отворилась. На пороге появился мужчина с керосинкой в руке. В её дрожащем свете я не сразу узнал Леопольда Христофоровича, а когда узнал, то не сумел сдержать изумлённого восклицания:
— Вы?!
— Я, — улыбнулся он.
— За что? — коротко спросил я, не став устраивать истерику, хотя, конечно, ужасно хотелось стереть с лица Тихого эту самодовольную улыбочку.
— Как оказалось, по двум причинам, но сперва имелась лишь одна, — произнёс Тихий, поставил лампу на пол и заложил руки за спину. — Но я начну именно со второй. Максим Александрович Кондратьев. Вы привели его в дом архиепископа, а он немного походил среди гостей, да и отправился в кабинет его высокопреосвященства. Документы хотел посмотреть, куда и как перевозят средства церкви. Видать, желал вместе со своими подельниками устроить налёт. Он пока ещё не сознался в этом, но сознаётся. Наша полиция своё дело крепко знает. Его ведь прихватили на горяченьком, прямо с этими документами в руках. Не ведал он, простофиля, что слуги архиепископа за всеми следят.
— Я не знал о его намерениях. Могу поклясться, — вскинув голову, проговорил я и с ухмылкой добавил: — Но я ведь здесь по другой причине? Первой? И как же она звучит? Любопытно, прям жуть.
— Знаете, Никита Алексеевич, вы ведь и правда интересный маг. У вас четвёртая ступень, но вы ровно такой же сын графа Врангеля, что и я. Наш лекарь подтвердил данный факт. При этом за вашей спиной никто не стоит. Вдову Романову мы не будем брать в расчёт. Она лишь взбалмошная девица, которой не сидится на месте. Ежели вы пропадёте, а вы, безусловно, пропадёте, то она погорюет пару недель и найдёт себе другую игрушку. Выходит, что искать вас никто не будет. Возница подтвердит, что высадил вас на площади, а уж куда вы потом делись — большой вопрос. Думаю, полиция не станет сильно усердствовать, ей нынче хватает работы. А кто будет на неё давить, дабы она шибче искала вас? Никто.
— Складно поёте, чисто соловушка. Но вы так и не сказали для чего именно вам нужен сильный молодой маг, коего не будут искать? Для каких-то кровавых опытов?
— Что ж, вы имеете право знать правду. Не стану от вас её таить. Я являюсь членом одного весьма интересного клуба. Он насчитывает тринадцать членов…
—…Вы сатанист? — перебил я его.
— Фи, как грубо, — скривился Тихий. — Я бы назвал нас командой единомышленников, пытающихся раскрыть границы нашего мира.
— Человеческие жертвоприношения? Перевёрнутые кресты? Оргии и прочие прелести?
— Хм-м, а вы разбираетесь в предмете.
— Да, есть такое дело. И ещё я понимаю, что меня кто-то да будет искать. Вас рано или поздно разоблачат.
— Как? Кто? — насмешливо выгнул брови Леопольд Христофорович. — Только четырнадцать человек знают о нашем клубе. Мы очень осторожны и следов не оставляем. Не надейся, мальчик, твоя смерть никоим образом не помешает нам наслаждаться жизнью. Мир жесток — и это стоит принять.
— В чём-то вы правы, — задумчиво проговорил я, принявшись гонять в голове внезапно вспыхнувшую мыслишку.
Тихий же выглянул в коридор и кого-то поманил рукой. Тут же в моё узилище вошёл тот самый возница. Он держал в руках кандалы, которые через минуту оказались на моих ногах. Я не стал сопротивляться. Смысл? Только силы терять, а они мне ещё понадобятся.
Тем временем возница открыл замок, который держал возле стены цепь кандалов, кои были на моих руках, а затем вывел меня из камеры и повёл по узкому коридору, испятнанному мутными лужами.
Я шёл крошечными шагами, поскольку цепь на ногах оказалась совсем короткой. На руках же она была чуть длиннее, и в теории ей можно было задушить возницу или улыбающегося Тихого, но проблема заключалась в том, что мои руки завели за спину, поэтому я мог сопротивляться лишь мысленно. А вот как раз в моей голове шёл целый консилиум. Каждая извилина предлагала свою идею, как нам всем спастись, но все они оказались далеки от реальности.
Между тем в свете керосиновой лампы мы прошли по коридору с пустыми камерами, свернули и очутились перед каменными ступенями. Взошли по ним и попали в просторный овальный зал из потрескавшихся блоков. Повсюду горели факелы. И трепещущее пламя недовольно потрескивало во влажном воздухе, пропахшем смолой. В центре же — возвышалась круглая колонна, упирающаяся в потолок, с которого срывались капли. Меня приковали к ней так, что я даже с трудом мог пошевелиться. Посему мне оставалось только смотреть, а посмотреть было на что.
Зал имел несколько арочных выходов и из крайнего вынырнула настоящая процессия. Двенадцать фигур в красных плащах с глубокими капюшонами и с масками на лицах, которые изображали морды козлов. Каждый из людей нёс в руках какой-то ритуальный предмет: перевёрнутый крест, чёрные свечи, череп младенца и прочие атрибуты чёрной мессы.
Фигуры окружили колонну и принялись ставить вокруг меня принесённые предметы.
— Архаика, господа, — насмешливо проговорил я. — Развивайтесь. Музыку хотя бы какую-нибудь включите мрачную. Граммофон-то, небось, имеется.
— Молчи, неразумное дитя греха! — пафосно бросил тучный сектант знакомым голосом, вырвавшимся из-под маски.
— О, его высокопреосвященство! — узнал я Серафима. — Отче, кажется, вы читали не ту Библию. В оригинальной версии было что-то про не убий, не укради и не принеси в жертву Сатане ближнего своего…
— Никита Алексеевич, не стоит так разговаривать с уважаемыми дворянами, — почти ласково проговорил Леопольд Аристархович, уже успевший где-то раздобыть плащ и маску. — Я уважаю вашу дерзость, но лучше вам помолчать, дабы не испытать гораздо более серьёзную боль, чем планируется. Ведь мы вас можем убить по-всякому. Быстро перерезать горло или резать медленно, наблюдая как вы захлёбываетесь собственной кровью. Поверьте моему богатому опыту, второй вариант вам очень не понравится.
Кто-то из сектантов хрипло хихикнул. Весело ему козлу! Так бы и свернул шею, но, судя по всему, меня быстрее на тот свет отправят. Хотя бьётся у меня в голове одна мыслишка… одна полная надежды мыслишка, коя тонким голоском шепчет, что, возможно, мне сегодня не придётся умирать. И дабы придать ей вес, я хмуро произнёс, глянув на Тихого:
— Позволено ли мне будет задать собравшимся здесь достойным господам всего один вопрос?
Леопольд Христофорович посмотрел на архиепископа, а тот, подумав немного, согласно кивнул.
— Задавай, — разрешил Тихий.
— Господа сектанты, а кто-то из вас мне завидует?
После моих слов уроды несколько секунд в недоумении молчали, а потом принялись хохотать. Даже возница гоготал, стуча себе ладонью по ляжке и хрюкая. Отлично, выходит, что среди этих козлов нет моего гипотетического убийцы. Но значит ли это, что я сегодня не умру?
В любом случае кое-какая уверенность у меня появилась. Однако стоять сложа руки не стоит. Надо пытаться вырваться из оков, и единственный шанс — это преодолеть боль и воспользоваться магией. Я, к сожалению, не Самсон, чтобы просто порвать цепи, поэтому попробую уподобиться тем героям из трактирных баек.
Мои глаза закрылись, а воля принялась с хрустом давить всякие эмоции. Но стоило мне ухнуть в транс, как нестерпимая боль огненными жгутами стянула запястья. Я со стоном выпал из транса. Перед глазами мельтешили «мушки», а в уши проник удивлённый голос Леопольда Христофоровича, заметившего мои потуги:
— Никита Алексеевич, неужто вы решили побороть рудит? Похвально, конечно, что вы не сдаётесь, однако ваши действия лишь причинят вам ненужную боль.
— Сударь Тихий, занимайтесь своим чёрным делом, а мне оставьте моё, — прохрипел я, разочарованный тем, что этот жук понял, чем занят мой разум.
