-  Привет начальству!

-  Здорово, Шамов. С чем пожаловал, небось опять бензин будешь просить?

-  Никак нет.

-  А что за срочность такая? Летной погоды еще дня четыре не будет. Успеете сто раз загрузиться.

-  Успеть, конечно, успеем, но лучше загодя договориться, чтоб потом горячку не пороть.

-  Предусмотрительный ты у нас человек. Ну выкладывай, что надо.

-  Сено! - выпалил Шамов.

-  Сено? Вы что, на полюс коров повезете? Или льдину устилать будете, чтобы посадка была помягче? - И он весело расхохотался.

-  И что в этом смешного, - обиделся Шамов. - Это ведь не моя блажь а важное задание. Правительственное, - произнес он с расстановкой. - Сено необходимо, чтобы кормить мамонтов.

-  Мамонтов? - Начальник даже задохнулся от удивления. - Откуда на Диксоне мамонты?

-  Да не на Диксоне, а на Чукотке. Их там археологи или там палеонтологи в вечной мерзлоте раскопали, а затем оживили и теперь гонят по тундре своим ходом. А чтобы они от голода не померли, приказано каждые 50 километров сбрасывать им сено. Вот я и пришел, чтобы вы нам тонн десять выписали, но желательно, только брикетированное, а не россыпью. Иначе - хана.

-  Да откуда у меня брикетированное сено, у меня вообще никакого сена нет. Послушай, Шамов, ты часом не захворал? - участливо поинтересовался начальник. - Может, доктору позвонить?

-  Правильно меня предупреждали, что здесь, на Диксоне, бюрократ на бюрократе, - взорвался Шамов. - Нету сена. Да есть у вас сено. Я точно знаю, только вы его для своих коровок приберегаете, а на летчиков вам наплевать.

Трудно сказать, какой оборот приняли бы дальнейшие события, если бы под напором тел не распахнулась дверь и в кабинет не ввалилось десятка два людей, задыхавшихся от хохота.

Шамов все понял.

-  Ну, Васька, гад, попомню я тебе твоих мамонтов, - зло бросил он и выбежал из кабинета.

Но история с мамонтами получила неожиданное продолжение. Дня через три пурга выдохлась окончательно, и вокруг самолетов закипела бурная жизнь. Под замасленными брезентовыми полотнищами зарычали АПЛ (авиационные подогревательные лампы, похожие на огромные примуса). Механики остервенело колотили по примерзшим ко льду колесам внушительными деревянными молотками, ласково называемыми микрометрами. Машины подвозили к самолету экспедиционные грузы.

К шамовскому Ли-2 подкатил загруженный "под завязку" "виллис". Из него вылез штурман, держа в руках вместительный портфель из черной кирзы, набитый полетными документами, а следом за ним вывалились на лед трое московских корреспондентов, обвешанные фотокамерами, волоча за собой громадные брезентовые мешки с полярными шмутками. Сопя и чертыхаясь, они вскарабкались по обледенелой стремянке в грузовую кабину и без сил повалились на оленьи шкуры, в три слоя устилавшие дюралевый пол.

Наконец двигатели взревели в последний раз, самолет вздрогнул, покатился, набирая скорость, по взлетной полосе и, мягко оторвавшись, устремился на восток.

Вся журналистская троица была в Арктике впервые, они жаждали информации и поэтому появление в грузовой кабине Володи Шамова встретили радостными приветствиями.

-  Милости прошу к нашему шалашу, - сказал старший группы. - Может, по маленькой по случаю знакомства? Присаживайтесь. Чем богаты - тем и рады, - и он широким жестом показал на белую скатерку, уставленную московскими яствами.

-  Миль пардон, - ответствовал Шамов, - в полете не пью.

-  Тогда апельсинчик.

-  От фруктов не откажусь. Ну как вам Арктика?

-  Фантастика, - сказал самый молодой из журналистов, не отрывая глаз от иллюминатора, предусмотрительно очищенного от наледи бортмехаником;

Самолет шел на небольшой высоте. Внизу простиралось бескрайнее белое пространство тундры.

-  Что это там за черные пятна виднеются? - спросил журналист.

-  Валуны, - уверенно ответствовал мэтр. - Так сказать, остатки ледникового периода.

-  Валуны, - усмехнулся Шамов. - Какие же это валуны? Это обыкновенное сено.

-  Сено? - удивленно воскликнула вся троица.

-  Сено и есть. Мы уже тонн пять его сбросили. Мамонтов кормить.

-  Мамонтов? - недоверчиво спросил молодой.

-  Эх вы, москвичи. Журналисты, а не знаете, что на Чукотке в вечной мерзлоте нашли мамонтов. Целехоньких. Словно они только вчера заснули. Их откопали, отогрели, а они и ожили. Теперь их гонят по тундре в Архангельск. А ведь зимняя тундра - это Тундра. Там ни листика, ни травинки не найдешь. Вот мы и подкармливаем их сеном. Уже, наверное, тонн десять сбросили.

Корреспонденты, раскрыв блокноты, торопливо строчили карандашами. Старший, пользуясь предоставленными ему привилегиями, даже попытался передать с борта корреспонденцию в Москву. Но, ссылаясь на режим секретности, командир отказал.

В газетах эта удивительная информация так и не появилась.

Веселый смех был наградой рассказчику. Мы были готовы сидеть до самого утра. У каждого в запасе оказалась какая-нибудь необыкновенная история. Но тут за стенкой палатки что-то ухнуло, и мы, напяливая на ходу свои оттаявшие анораки, бросились из палатки. К счастью, тревога оказалась ложной. А сколько этих тревог ожидало нас впереди, и далеко не ложных.

Программа научных исследований настолько обширна, что к вечеру все выматываются до предела. Постоянный холод, ночной мрак отражаются на характерах и поведении людей. К счастью, мелкие ссоры, по пустякам, никогда не переходят в серьезные конфликты, и нарушенный мир быстро восстанавливается.

Лучшим лекарством для нервов служат вечерние посиделки. Наша палатка - самая просторная, и по временам, отработав очередной срок, в нее набиваются уставшие, промерзшие гости. Большой ящик из-под папирос накрывается чистым полотенцем, из загашника достаются остатки московских продуктов, режется твердокопченая колбаса, на столе появляется свежий лук, чеснок. Паяльная лампа дышит теплом. Большие железные кружки доверху наполняются крепкозаваренным чаем и начинаются задушевные беседы о доме, о семье, извлекаются из карманов заветные фотографии, их сменяют анекдоты (в большинстве своем "бородатые", дополняемые невероятными историями бывалых полярников. Но, пожалуй, самая модная (и весьма актуальная) тема - медведи.

-  Ну и напугался же я сегодня, - сказал Гурий, зябко передернув плечами. - Пошел я утром на дальнюю площадку к электротермометрам. Вдруг слышу, нет, вернее, не услышал, а каким-то внутренним чутьем уловил - кто-то рядом. Ну, думаю, медведь! Выхватил револьвер, но патрон загнать не успел, как из темноты выросла какая-то белая фигура и чьи-то лапы опустились мне на грудь. Сердце словно оборвалось. И тут в лицо меня лизнул своим шершавым языком... Ропак. Сел я на снег. Сердце колотится. Руки дрожат. Весь вспотел. А Ропак, как ни в чем не бывало, повертелся вокруг и исчез в темноте.

Разговор перешел на медвежью тему.

-  Вот удивительно, - сказал Петров, - летом от медведей отбоя не было. Того и гляди, слопают кого-нибудь. А сейчас хоть бы один поганенький появился. Так нет. Куда они запропастились?

-  А ты, док, хоть раз видел живого белого медведя? - тоном бывалого охотника спросил Дмитриев. - Небось только в Московском зоопарке?

-  Видел, Саша, видел. И не дай бог увидеть его еще раз, как на Северной Земле. Дело было в 1949 году. На Северной Земле, прямо на льду пролива Красной Армии была организована промежуточная база экспедиции. Навезли туда всякого добра: бензин, научное оборудование, продукты, а с мыса Челюскин приволокли большую бочку кислой капусты.

Поставили две палатки и разместились с удобствами. Благо, оленьих шкур у нас было навалом и продуктов до отказа предостаточно. Живи себе в тепле и уюте, попивай чаек (и не только чаек, кое-что из Москвы для сугреву прихватили). Метрах в пятидесяти от палаток соорудили стеллаж для продуктов, подкатили пресловутую бочку с кислой капустой и поставили на попа. Погода стояла отличная, и первая ночь на льду прошла спокойно. Шум начался поутру. Нас пробудил истошный крик вахтенного: медведи!!! Нас буквально выдуло из спальных мешков.