— Но я не хотела ничего дурного! — воскликнула бедная Джуп, думавшая лишь о том, что у нее случилось гораздо меньше неприятностей, когда она ударила Ноа, чем когда попыталась его развеселить.

— Ну, знаете ли, сударыня Джуп!.. — зарычал Заразиха, прекратив притворяться сколько-нибудь любезным. — Вряд ли тут можно обойтись извинениями! Его Цветочество пострадал из-за вашей неосмотрительности, и я считаю, вам более не следует…

Но не успел он сказать, что лишает гостью придворного статуса и приговаривает к смертной казни за покушение на принца, как Ноа, слабо застонав, открыл глаза, и тихо, но отчетливо прошептал, что желает оказаться в своих покоях, а Джунипер Скиптон должна непременно его сопровождать.

— …Желаю, чтобы она была при мне каждую минуту, Заразиха! Ты слышал? Неотлучно! Отнесите меня в спальню немедленно, я устал и чувствую слабость в ногах. Джуп! Где Джуп?!..

— Но если она вас снова огорчит… — попытался было возразить Заразиха.

— Сейчас меня огорчаешь ТЫ, старый гоблин, — процедил принц, и даже немного приподнялся, чтобы смерить Заразиху презрительным взглядом. — Я приказываю нести меня в спальню, туда же подать ужин для меня и Джунипер. Остаток вечера я буду отдыхать от подвижных игр!

Гоблины и прочие слуги засуетились, не скрывая, как рады тому, что игры завершились. А вот Джуп, видя, что ее придворная служба все больше походит на рабство, едва не плакала. Ей так хотелось сбежать от принца в свои покои! Прилечь на кровать, перевести дух и хотя бы немного подремать!.. Но домоправители вновь нацепили на лица фальшивые зубастые улыбки, ухватили ее под руки и повели вслед за процессией, несущей принца. Джуп оглядывалась на мэтра Абревиля, который замер среди зала, держа в охапке сорок, и на сердце у нее было так тоскливо, словно они с волшебником никогда больше не увидятся.

— Прекрасная Джуп, — приговаривали домоправители, делая вид, будто не рычали только что на оплошавшую придворную даму и не собирались ее немедленно разжаловать, — вы нужны Его Цветочеству! Видите, как слабо его душевное здоровье, как подвержен он переживаниям? Он и сам признает, что не может без вас обойтись!..

«Ох, сейчас он придет в себя, начнет жаловаться, а затем потребует, чтобы я его как-то развлекла! — обреченно думала Джуп. — Мне придется вновь чесать ему волосы, а может быть — и пятки… Повторять, что сегодня он был ловким и быстрым…». И от мысли этой ей стало тошно, как не случалось даже во время самой тяжкой и грязной работы в «Старом котелке».

Тем временем, слуги уложили Ноа на кровать, действуя с обычной бестолковой суетой, и выслушали его распоряжения касательно ужина, которые принц давал слабым и дрожащим голосом.

Каково же было удивление Джуп, когда Ноа, дождавшись, пока все слуги сбегут, перестал стонать, уселся среди подушек, и весело сказал, как будто они с Джунипер были закадычными друзьями:

— Забирайся сюда, Джуп! Ты наверняка тоже устала!

Джунипер, застигнутая врасплох, неуверенно присела на краешек кровати, но Ноа, поморщившись, заметил: «Ты, кажется, говорила, что совсем меня не боишься!» — и ей пришлось, неловко подпрыгивая, подвинуться дальше. Перина на кровати Его Цветочества, если верить домоправителям, была набита пухом рогоза, и, наверняка с добавлением какой-то магии, поскольку мягче и пышнее могло быть только облако.

— Так вы притворялись, Ваше Ирисовое Высочество! — сказала Джуп с укором. — Вам вовсе не было плохо!

— Ты совершила ошибку, Джунипер Скиптон, когда заговорила о том, чтобы выйти наружу, — сказал принц, помрачнев. — Да ты, наверное, и сама это заметила, когда Заразиха принялся рычать, а Живокость — шипеть. Я знаю, о чем ты думала тогда! «Лучше бы я ему снова врезала!..» — тут Джуп покраснела. — А знаешь, как я догадался?..

Джунипер, покраснев еще сильнее, отрицательно качнула головой.

— Потому что я и сам так думал, — Ноа смешливо фыркнул. — Заразиха с ума сходит, едва только слышит о том, что я могу покинуть эти стены! Ничего хуже ты и предложить не могла. Он вот-вот лопнул бы от злости, перед тем отправив тебя к пиявкам. А я бы до новолуния слушал нравоучения и напоминания о том, как я сбежал в лес и что из этого вышло, — принц скривился. — Этот гоблин поразительно надоедлив, когда речь заходит о том, что он считает моей безопасностью…

«А еще, Ваше Цветочество, он поразительно умело вами вертит, как ему пожелается!» — подумала Джуп, заметив, как лицо принца на мгновение исказилось и клыкастая улыбка стала натянутой. Наверняка он и сам в глубине души знал, что в усадьбе верховодят домоправители, но старательно отгонял от себя эту мысль. Ноа умел противоречить своим опекунам лишь по мелким поводам, раздувая из этого скандал, чтобы придать побольше значительности своему недовольству. А вот когда придворная дама по недомыслию сказала то, что всерьез рассердило Заразиху и Живокость, у Его Цветочества не достало духа открыто и прямо вступиться за нее, как это полагалось сделать полновластному повелителю Ирисовой Горечи. Он предпочел притвориться больным, чтобы его королевская воля выглядела как очередной каприз, и это с головой выдавало слабость Ноа — хотя сам принц, казалось, почти искренне радовался тому, как перехитрил домоправителей.

Кто бы знал, как Джуп хотелось расспросить принца о том, как и зачем он сбежал из Ирисовой Горечи — раз уж он сам об этом заговорил! Побег с острова — что могло быть прекраснее и желаннее? Джуп провела здесь совсем немного времени, но ей казалось, что прошли долгие и мучительные годы. Нет, сама усадьба ей нравилась — это было чудеснейшее место, наполненное золотисто-медовым свечением и ароматом смолы, причудливыми украшениями, мягчайшими кроватями, треском углей в каминах и даже у здешнего воздуха, казалось, был сладковатый медовый привкус! — но угождать сумасбродному принцу и домоправителям оказалось самой сложной задачей в жизни Джунипер. Да еще и проклятие, которое отравляло ее медленно, но неотвратимо — если верить Мимму.

Но не успела она набраться храбрости, чтобы спросить у Ноа, как же ему удалось улизнуть от бдительных домоправителей — в двери заскреблись и застучали; послышались взвизгивания слуг и треск сорочьих голосов.

— Ужин! — воскликнул принц, улыбаясь еще шире, явно позабыв о необходимости притворяться больным. — Я только подумал о нектаре, как вот и он! Быстрее, лентяи, несите его сюда!..

— Ох, Ваше Цветочество, — умоляюще промолвила Джуп, которая пыталась выбраться из-под балдахина кровати, но проваливалась в коварную мягкую перину, как в сугроб. — Только не нектар! С вами потом совершенно невозможно разговаривать!

— Так ты хочешь со мной поговорить? — нарочито удивился принц, и сарказма в этом удивлении было все-таки меньше, чем надежды.

Ответить на этот вопрос Джунипер не успела — в покои принца вихрем влетели сороки, успевшие отдохнуть, и оттого вновь невыносимо крикливые. Сопровождавший их мэтр Абревиль, доселе не приглашавшийся в королевские комнаты, неприкаянно застыл в дверях, мешая гоблинам, которые тащили бесчисленные подносы, блюда и бутылки с нектаром. Слуги бранились, толкали волшебника, роняли на него медовые коврижки и проливали соусы, но не могли стронуть его с места — Мимулус полагал, что во всей усадьбе для него нет места опаснее, чем то, что рядом с Его Цветочеством.

— Вечерние новости! Вечерние новости! — повторяли Сплетня и Небылица, кружась и хлопая крыльями. — Как мы рады, что можем снова прислуживать принцу за ужином!..

— …Сатиры-лодочники обижены, что им не досталось объедков с праздничного стола, и считают, что Заразиха держит их в черном теле! Я своими ушами слышала, как один из них обзывал старого гоблина трухлявой кочерыжкой!

— …К вечеру улиток на стенах нижних этажей скопилось так много, что слуги не смогли открыть некоторые наружные двери — они намертво заклеены!

— …Кухарку, которая выплеснула помои в озеро, лягнула водяная лошадь!..