— А если бы мы шли пешком?

— Это тоже роли не играет. Но, согласитесь, ехать в повозке куда приятнее, тем более, что погода здесь отвратительная. Ах да, вы же этого не видите… Ну, что же вы сидите? Собирайте свои вещи и выходите! Мы должны попасть в нужный нам мир как можно быстрее — не забывайте, что меня ищут подручные дамы Эсфер, а нюх у них прекрасный, и следы магических переходов они чуют едва ли не лучше, чем следы наших ног. О, как замечательно! Тут есть мост! Переходы мне всегда давались лучше на мостах!..

И в самом деле, повозка остановилась перед старым каменным мостом, возвышавшимся над небольшой речушкой с заболоченными берегами. Мимулус осмотрел его и остался доволен: мосты всегда считались самым приличным и верным средством из тех, что использовались в дополнение к заклинаниям перемещения. Считалось, что каждый чародей в начале своего обучения должен выбрать предмет, в дальнейшем символизирующий для него переход, и оттачивать свое искусство на нем, пока, наконец, не научится довольствоваться символическим его обозначением — рисунком на земле, переплетением теней или нитей. Сам Мимулус чаще всего использовал поделку из прутиков, изображающую мостик — именно это и видела Джуп в Силенсии перед тем, как лишиться чувств.

Разумеется, среди магов встречались те, что тяготели к зрелищности — они предпочитали совершать переход, шагая в пропасть (впоследствии — в пропасть символическую, разумеется, но всем понимающим людям было понятно, что чародей этот некогда в своих тренировках избрал самый рискованный путь и не раз глядел смерти в глаза, прежде чем научиться с величественным видом спрыгивать с табурета); или же в огонь. Кое-кто пользовался исключительно лестницами, несмотря на все сопутствующие этому неудобства. Кому-то была необходима лодка или плот; находились и приверженцы зелий, дурманящих разум. Но мэтр Абревиль недолюбливал отступления от традиций: пропасть казалась ему опасным позерством, переход сквозь огонь нередко оставлял по себе запах паленых волос, а путь вверх по лестнице выглядел малопочтенным — особенно если лестница была сколочена наспех каким-то крестьянином и прислонена к первому попавшемуся дереву.

— Мост! — повторил он, выбравшись из повозки. — Какое везение!

Гоблин-извозчик с неприязненным ворчанием подал мэтру Абревилю его дорожные саквояжи, а затем с внезапной любезностью помог Джуп выйти, поддерживая ее под локоть, пока она нашаривала ногой подножку.

— Ох, спасибо вам огромное! — воскликнула девушка, и гоблин смущенно раскашлялся, а затем несколько раз поклонился, прижимая к груди потрепанную шапку (Джуп вместо шапки, разумеется, увидела венок из остролиста, увенчивавший золотистые кудри).

Мимулус, раздраженный тем, что подручный проявил больше уважения к его спутнице, нежели к нему самому, прикрикнул: «Быстрее! Время уходит, пока вы его тратите на пустую болтовню!» и решительно направился к мосту. Джуп, помешкав, подхватила саквояжи, и поспешила за ним, пару раз оглянувшись на повозку. Чем значительнее она удалялась — тем темнее и приземистее казалась; сообразительности Джуп хватило, чтобы понять: действие магической иллюзии ослабевало с каждым новым шагом, отделявшим ее от повозки. Суждениям мэтра Мимулуса следовало доверять — хотя бы тем, которые касались ложных видений.

«Только не закрывать глаза! — повторяла себе Джуп, запыхавшись. — Если я снова не замечу, как перешла из одного мира в другой, то снова очнусь в какой-нибудь гоблинской колымаге, ничего не помня! Что если я вижу все неправильно из-за того, что потеряла сознание при первом переходе? Я должна быть сильнее магических фокусов, если хочу путешествовать между мирами не как глупая поклажа!». Мэтр Абревиль тем временем все ускорял шаг, а затем и вовсе побежал, размахивая длинными тонкими руками.

— Погодите! Постойте же! — задыхаясь, звала его Джуп, но ей ничего не оставалось, как тоже припустить со всех ног, путаясь в юбках и поднимая сумки как можно выше, чтобы они не мешали бежать. В боку немедленно закололо, но она изо всех сил сосредоточилась на том, чтобы не упускать из виду Мимулуса, и видела перед собой только развевающиеся полы его плаща.

А когда ей начало казаться, что мэтр удаляется, теряется в туманной дымке и вот-вот сбежит от нее — он замедлил ход, затем остановился и согнулся, пытаясь отдышаться. То же хотела сделать и Джуп, задыхающаяся еще и от обиды: ей пришлось тащить всю поклажу, а не бежать налегке! — но мэтр Абревиль вдруг распрямился, подпрыгнув как пружина, и пронзительно вскричал:

— Нет! Нет! Только не это! Что за бесовщина?! Ох, да за что мне все это?

— Да что еще случилось? — воскликнула Джуп, порядком утомившись от воплей, которыми мэтр отмечал каждую свою неудачу.

— А вы сами не видите? — Мимулус растерянно и сердито вертелся на месте, осматривая мир, вызвавший его крайнее неудовольствие. — Мы снова попали не туда, куда полагалось! Чем угодно могу поклясться — это Лесной Край или один из его ближайших миров-спутников, эту ауру ни с чем не спутать! Я изо всех сил старался очутиться как можно дальше от угодий дамы Эсфер — и вот поди ж ты! Заклинания перемещения словно смеются надо мной! Ох, да мы угодили прямиком в ее когти!

И в самом деле, сколько глазу было видно — вокруг простирался древний лиственный лес, пронизанный лучами солнца. Мост и повозка гоблина Петера исчезли, словно их и не было. Путников окружали одни только заросли — живые, светящиеся зеленью, наполненные пением птиц и шелестом крыльев стрекоз, дышащие влагой недавних дождей. Теперь Джуп поняла, что имел в виду мэтр Абревиль, когда говорил о бескрайних чащах Лесного Края. Стоило увидеть крошечный уголок этого леса, чтобы тут же ощутить — он велик и безграничен, и в здешнем мире нет ничего иного, кроме исполинских деревьев, солнечных бликов в листве и крошечных кусочков неба, виднеющихся изредка в переплетении ветвей.

Отчаяние мэтра Мимулуса было так велико, что он совершенно позабыл о необходимости держать лицо перед своей невестой. Не скрывая растерянности, он ерошил светлые волосы, тер покрасневший нос, сплетал длинные суставчатые пальцы так энергично, что потом с трудом их распутывал, а еще ходил взад-вперед, невнятно разговаривая с самим собой. Джуп оставалось только стоять и беспомощно наблюдать, ведь на ее неуверенные попытки заговорить мэтр отвечал свирепым шиканьем, а стоило ей только тронуться с места — он угрожающе тряс указательным пальцем, как это делают обычно рассерженные учителя.

— …Идти!.. — забормотал Мимулус, наконец-то сосредоточившись на какой-то одной мысли. — Или не идти?.. Что хуже?! Или не идти, разумеется, не идти, но и не стоять на месте…

Тут он принялся рыться в карманах, пока не нашел небольшую книжечку, похожую на записную. Внутри нее, как заметила Джуп, изо всех сил вытягивавшая шею, было полно листочков с замысловатыми разноцветными оттисками печатей. Мэтр Абревиль вырвал один из них, подбросил в воздух и торопливо выкрикнул короткое заклинание. Увы, ничего примечательного после этого не произошло, разве что листочек в воздухе рассыпался на пушинки, похожие на семена одуванчика.

— Ах так! — с беспомощной злостью вскричал Мимулус, и вырвал сразу три листочка сразу, а затем принялся их подбрасывать по очереди, повторяя заклинание с такой яростью, будто проклинал кого-то до седьмого колена. Но клочки бумаги превращались то в пар, то в брызги, то в щепотку блесток — хотя мэтр Абревиль, по всей видимости, ожидал от них отнюдь не этого.

— Что это? — воскликнула Джуп, глядя с невольным восхищением на эти крошечные проявления волшебства.

— Это?! — негодующе повторил Мимулус, уставившись на нее и потрясая книжечкой так, словно собирался изорвать ее на мелкие кусочки. — ЧТО ЭТО?! О, все очень просто! Это улетучивается всякая наша надежда на спасение! Я и не думал, что потеря лицензии так быстро отразится на… на… Словом, у меня отбирают одно право за другим! Подумать только, я еще был недоволен извозчиком-гоблином. А теперь, судя по всему, мне не положена и ездовая жаба!..