«Надеюсь, он толком не вспомнит, как все было, — думала Джуп, горестно вздыхая. — Но что мне оставалось делать? Если бы гоблин с трясинницей узнали, что он сам объявил о проклятии и о том, что я обязана в него влюбиться… Интересно, можно ли искренне полюбить кого-то, если знаешь наперед, что от тебя все этого ждут? А если, к тому же, было громко объявлено, что взаимности нипочем не дождаться — взамен получишь только презрение и ненависть… Да, пожалуй, никто бы уже не поверил в то, что я могу его простить и влюбиться. Что же мне сказать ему? Очнувшись, он вновь захочет от меня избавиться! Вот бы узнать — почему…»

— …Почему, Ваше Цветочество? — сказала она громко вслух, конечно же, не надеясь на ответ. — Почему вы не хотите, чтобы я сняла проклятие?

— Да потому, что это самое унизительное, что со мной может случиться! — тихо прошипел Ноа, и стало ясно, что он давно уж пришел в себя, а молчит только потому, что негодует и копит ярость.

Количество нектара, поглощенного Ноа, прикончило бы простого смертного — или, по меньшей мере, надежно лишило бы сознания на сутки-другие. Но цветочный принц на то и был особой чистейших кровей, чтобы обладать сверхъестественными способностями: удивительной злохарактерностью, потрясающим высокомерием и необычайной устойчивостью к крепким хмельным зельям. Должно быть, голова у него все-таки болела — он морщился и растирал виски, — и взгляд у него был отрешенным, глуповатым; но при этом он уже успел приподняться, опираясь на гору подушек, а затем недовольно потребовал еще нектара.

— Ну уж нет, Ваше Цветочество, — отрезала Джуп. — Только этого вам и недоставало!..

— Мне послышалось, Джунипер Скиптон, или ты оспариваешь мои приказы? — с надменным удивлением процедил Ноа, а затем, нахмурившись, задумчиво пробормотал:

— Я припоминаю что-то странное… Невероятное… Быть того не может! — тут он пощупал свою алую щеку, и на лице его появилась гримаса то ли боли, то ли удивления, или же и то, и другое вместе. — Неужели… Ох, действительно болит! Джунипер, да ведь ты УДАРИЛА меня! Я вспомнил! До чего же тяжелая у тебя рука!..

И Джуп, все это время представлявшая, как горячо и многословно придется вымаливать прощение у наследника Ирисов, чтобы хоть немного продлить свое существование, внезапно для самой себя смело ответила:

— Да, я врезала вам, что было сил, и не собираюсь за это извиняться, Ваше Цветочество! Вы вели себя ужаснейшим образом!..

— Принцы могут вести себя как угодно!

— Наверное, да, — не стала спорить Джуп. — Я не встречала до сих пор принцев, мне сложно судить. Но раз уж вы все равно собираетесь меня наказать, то я скажу честно: мне кажется, что вы и без проклятия — принц не из лучших!

— Какая дерзость! — воскликнул Ноа, да так возмущенно, что поперхнулся и раскашлялся. Джунипер, словно ни в чем не бывало, подала ему стакан с мятной водой, и ждала, пока Ноа перестанет булькать и хрипеть. А затем, повинуясь неким знакам, видимым ею одной — или же следуя подсказкам интуиции, продолжила, говоря все громче и увереннее:

— Зато теперь вы никак не сможете сказать, что я вас боюсь, Ваше Цветочество! Нет, конечно, мне страшно, ведь вы можете отдать приказ и меня тут же бросят в омут к пиявкам — кто бы не боялся такого будущего? А еще меня пугают ваш отвратительный характер и ужасные манеры. Да и то — вы наговорили мне столько гадостей, что я, скорее обозлена, чем устрашена. Но ваше проклятие тут совершенно не при чем. Хотите от меня избавиться? Что ж, так тому и быть! Но скажите об этом прямо своим домоправителям, а не ищите способ меня уязвить и унизить. Я не откажусь от вашего общества по доброй воле, так и знайте.

— Ох, до чего же ты упрямая, Джунипер Скиптон! — пробурчал Ноа, но что-то в его лице изменилось и взгляд стал чуть менее угрюмым, а вот капризного коварства в нем сразу заметно прибавилось. — Что ж, если ты того желаешь, то я скажу своим домоправителям, что изгоняю тебя, потому что…

— …Потому что, — подхватила Джуп, — вы не желаете, чтобы я сняла проклятие! То-то они удивятся!..

Принц вскинулся, словно намереваясь огрызнуться или язвительно парировать ее слова, но затем тоскливо вздохнул, сник и пробормотал:

— Нет, этого им говорить нельзя, они меня со свету сживут…

— Скажите тогда мне, Ваше Цветочество, объясните, милый принц, почему вы не хотите снять проклятие — и, может быть, мы вместе что-то придумаем!.. — Джуп заговорила так проникновенно и ласково, как только умела; до того таким сладким голоском она разговаривала только с соседскими мальчишками, воровавшими яблоки из сада мастера Скиптона, чтобы те потеряли бдительность и добровольно слезли с дерева, поверив, что их не ждут внизу звонкие затрещины и подзатыльники.

Ноа, конечно же, не купился на ее добрый голос, поскольку был чуть поумнее силенсийской детворы, и смотрел все так же неприязненно. Однако Джуп угадала главное: принц изо всех сил желал сказать вслух то, что его мучило и злило гораздо сильнее, чем проклятие — и наконец-то ему предоставилась такая возможность.

— Кто сказал тебе, что я не желаю снять проклятие?! — почти что закричал он яростно и беспомощно. — Что за чушь! О, как я желаю вновь стать прежним! Тебе, Джунипер Скиптон, человеческой простолюдинке с грубыми руками, не понять, каково это — терять красоту и всеобщее восхищение!..

— Снова вы за свое, Ваше Цветочество,— пробормотала Джуп, которой гнев принца начал казаться все более жалким и безобидным.

— Так вот, я бы хотел избавиться от проклятия, — продолжал Ноа. — Но способ, который придумали мои домоправители, совершенно неприемлем! Уж не знаю, много ли они тебе рассказали, но, наверняка, достаточно, чтобы ты согласилась в этом участвовать. Старые законы гласят, что чары вроде тех, что использовала моя мачеха, можно снять силой любви. Об этом не любят говорить росендальские чародеи, но здесь, в Лесном Краю, все знают про эту уловку. И все бы ничего, да вот только что мне с этой любовью делать? Посмотри на себя, Джуп Скиптон, и ответь честно — разве ты годишься мне в жены? Вообрази себе, что будет, если ты меня все же расколдуешь! Я не смогу просто прогнать тебя или как-нибудь по-другому избавиться от твоего унылого общества — это будет считаться бесчестьем и черной неблагодарностью. Все начнут твердить, что я обязан полюбить тебя в ответ, если не из восхищения, то из чувства долга. А я ничуть тобой, Джуп, не восхищаюсь — с чего бы это? — и не желаю быть тебе должным, даже в мелочах. Мне противна сама мысль, что ты можешь стать моей женой и я буду вынужден тебя каждый день видеть!.. К тому же…

Тут он смолк, прикусив язык с крайне раздосадованным видом, и Джуп поняла: он чуть не сболтнул то, что могло оказаться лишним. Это после стольких-то оскорблений! Что же это могло быть?

— Нет уж, договаривайте, Ваше Ирисовое Высочество! — воскликнула она, стукнув кулаком по мягкой кровати так сильно, что принц качнулся из стороны в сторону как корабль на морских волнах. — Если я терпеливо выслушала неприятную для себя правду, то заслужила услышать и то, что может быть полезным. А я уверена — умолчать вы пытаетесь о чем-то очень важном!

Ноа посмотрел на нее исподлобья, и, после некоторого раздумья, глубоко вздохнул, решаясь на что-то чрезвычайно тягостное для себя.

— Я хотел сказать — нехотя, но не без высокомерия промолвил он, — что я не полюблю тебя хотя бы потому, что уже люблю другую! Хоть я и проклят, хоть я и чудовище, но никто не запретит мне любить ту, которую я сам выбрал!

Как ни пытался он сделать вид, что произнесенное ничуть его не смущает, но на последних словах вторая его щека побагровела точно так же, как и первая, ушибленная. Точки-веснушки, прежде казавшиеся Джуп золотыми, вовсе стали похожими на оранжевые искорки огня, но это странным образом украсило принца, и Джунипер внезапно подумала, что начинает понимать красоту цветочных существ.