— Сударь! Сударь! — верещали невидимые в темноте существа, распугивая светлячков. — Господин Ноа! Куда вы подевались? Разве можно гулять ночью в лесу в одиночку, Ваше Цветочество?..
Мимулус остановился, как вкопанный, и шумно втянул носом воздух.
— Лесные гоблины, — сказал он с опаской и отвращением. — Низшие изо всех челядинцев, обычно выполняют всякую грязную работу и не показываются на глаза своих господ, чтобы не оскорбить их своим гнусным видом. Но, по всей видимости, иных слуг у господина Ноа сейчас нет. Сейчас эти бестолочи его ищут. Крайне вредные и нервные создания! Особенно те, что вообразили, будто имеют дальнее родство с цветочной знатью, а затем купили себе имена всяких зловредных сорняков. Как будто никто не сообразит, что господин Пырей не ровня господину Ясеню!.. Гоблины не намного приятнее кошек-охотниц, а соображают они еще медленнее. С них станется нас искусать до крови, прежде чем мы объясним, что спасаем их господина, а не похищаем!.. Веди себя как можно тише, Джуп! Ни звука!
И тут же из-под самых ног Мимулуса, вынырнуло небольшое, но подвижное существо, лицо которого было скрыто не только темнотой, но и чрезвычайно широкополой шляпой. При себе у него имелись: фонарь — в одной руке, — и сучковатая клюка, годная послужить дубиной — во второй. Росту в нем было едва ли вполовину от долговязого мэтра Абревиля, поэтому существо запрокинуло голову, чтобы рассмотреть волшебника получше — и, вне всякого сомнения, узнало.
— Чтоб мне пусто было, — гулким басом пророкотало оно. — Чародей-законник! Что ты забыл во владениях Его Ирисового Высочества?
— И вам доброй ночи, господин Заразиха, — отвечал Мимулус, держась так непринужденно и светски, как только способен человек, только что утиравший нос грязным рукавом и давно уж позабывший о еде и сне. — По чистой случайности я очутился в здешнем лесу и заблудился. Как раз думал, что мне просто необходимо спросить у кого-нибудь, как отсюда выбраться. Сердечно рад видеть, что вы не оставили службу у светлейшего господина Ноа, и пребываете в добром здравии.
— Уж не вашими стараниями, господин зловредный чародей! — ухнул Заразиха, и Джуп, выглянувшая из-за плеча мэтра Абревиля, догадалась, что именно о нем говорил Мимулус, когда упоминал гоблинов, претендовавших на родство с цветочной знатью. В повадках гоблина-слуги чувствовалась та же надменность, с которой сам Ноа говорил с кошками своей мачехи. Поначалу господин Заразиха показался ей вполне приятным нелюдем: невысокий и круглый, словно бочонок; на пучеглазом носатом лице — пышные бакенбарды, а из-под шляпы виднелись оттопыренные острые уши, которые наверняка должны были торчать вверх, но головной убор их немилосердно сплющил и направил в неестественные для них стороны. Но стоило ей пару раз сморгнуть, как гоблин преобразился: рот растянулся и стал напоминать пасть огромной жабы, из-под зеленых губ выглянули острые клыки, сощуренные глаза недобро горели, а кожа даже в ночном сумраке выглядела бугристой и серой, как у огромного слизня. «Проклятие то морочит мне голову, то показывает правду! — подумала Джуп с досадой. — Нет бы выбрало что-то одно! Видеть приятное и одновременно с тем знать, насколько оно неприятно на самом деле, куда тяжелее, чем я думала раньше!».
Но и мэтру Абревилю, видевшему господина Заразиху исключительно в истинном обличии, приходилось нелегко.
— Ох, снова вы за свое! — воскликнул он раздраженно, но, вместе с тем, заискивающе. — Сколько я вам говорил: чародеи-правоведы, приглашенные на тот злополучный судебный процесс, не сводили личные счеты ни с кем из благородных господ Лесного края. Мой наставник не имел чести знать ни истицу, ни подсудимого до того самого момента, как жребий предрешил его участие в суде. Что же до меня — к господину Ноа я не мог питать никаких чувств — ни любви, ни ненависти, да и вообще знать не знал, кто и что…
— Что в свертке? — крайне невежливо перебил его господин Заразиха, заглянув за спину Мимулусу.
Тот поперхнулся, понимая, как плохо будет сочетаться то, что придется сказать, с тем, что было уже сказано, и сдавленно пискнул:
— Там господин Ноа. Он ранен. Но это вовсе не то, что вы подумали, сударь!..
Джуп увидела, как загорелись зеленым огнем глаза гоблина, как оскалились его кривые клыки, как вздулась и без того бочкообразная грудь, и поняла, что он сейчас взревет на весь лес, призывая своих сородичей на помощь принцу Ноа из дома Ирисов. Сколько слуг этой ночью искали своего господина в лесу? У всех ли зубы были настолько велики и остры, как у их предводителя?.. Страх иногда заставляет людей проявлять неожиданную храбрость — так случилось и с Джунипер Скиптон.
— Мимму говорит чистую правду! — выпалила она, выступив вперед. — Мы не причиняли вред вашему принцу, да и вообще не сразу его узнали! Все, чего мы хотели — отнести его в безопасное место. Его искусали…
— …Его искусали какие-то дикие лесные звери, — торопливо перебил ее Мимулус, и Джуп сообразила, что господину Заразихе по каким-то причинам не стоит знать о том, что здесь появлялись кошки-охотницы дамы Эсфер.
Появление Джуп, несмотря на то, что она не слишком-то хорошо была спрятана за тощим Мимму, стало для господина Заразихи сущей неожиданностью, судя по тому, как он зашипел и сдулся, передумав вопить.
— Девица! — сказал вместо этого он, с почтением стащив шляпу со своей шишковатой головы и глядя на Джуп так потрясенно, что она невольно шагнула назад, прячась обратно за спину мэтра Абревиля. — Чтоб мне провалиться на этом самом месте!.. Женщина!
— Полегче, господин Заразиха!.. — с внезапной нервозностью произнес Мимулус. — Джунипер — моя… э-э-э-э… невеста! Между мной и ее отцом заключен добрачный контракт…
Но господин Заразиха принялся любезно кланяться Джуп, размахивая шляпой так, словно слова мэтра Абревиля, повисшие в воздухе, были надоедливой мошкарой, которую следовало побыстрее разогнать.
— Девица! — повторял он, при этом утробно всхрапывая совершенно по-лошадиному. — В нашем лесу! Подумать только!
— Что это с ним? — шепнула встревоженно Джуп самым уголком рта. — Отчего он издает эти звуки? Это какая-то гоблинская хворь?
— Долго объяснять, — точно так же тихо прошептал Мимулус. — Он думает, что ты можешь быть полезна принцу, и хохочет от глупой радости. Это, разумеется, чудовищная ошибка, но мы не будем его переубеждать, правду о тебе знать никому нельзя!..
Господин Заразиха тем временем затрубил в рожок, напоминающий охотничий, и его собратья, невидимые в темноте, откликнулись на зов хрюканьем и писком. Не успели Джуп и Мимулус перевести дух, как их окружила целая толпа гоблинов, которые то сопели, то чихали (ночь была прохладной и сырой), то угрожающе рычали.
— Наш господин нашелся, и он ранен! — объявил Заразиха. — Тихо! Тихо! Нужно отнести его в усадьбу как можно быстрее, пока никто из лесного отребья не прознал о случившемся!
Тут же пять или шесть проворных гоблинов с негромкими причитаниями и завываниями схватили сверток с телом Ноа, повинуясь указаниям господина Заразихи, который, по-видимому, был кем-то вроде управляющего при обедневшем доме Ирисов. Откуда ни возьмись появились носилки, на которые положили опального принца, а затем несколько самых сильных и быстрых гоблинов взвалили этот груз себе на плечи, пританцовывая и ухая.
— Девица и чародей-законник тоже пойдут с нами! — продолжил господин Заразиха, нимало не интересуясь мнением путешественников, которые с этого самого момента превратились в пленников.
— Но нам нужно вернуться за нашими вещами… — робко и безо всякой надежды на победу пытался протестовать Мимулус, однако слуги дома Ирисов были неумолимы. Господин Заразиха отдал еще один суровый приказ и несколько мелких визгливых гоблинов отправились искать дорожные сумки.
— Говорил же я, что наследник Ирисов обойдется и без нашей помощи, — монотонно и уныло бубнил Мимулус в самое ухо Джуп. — Гоблинская челядь непременно унюхает кошачий дух. Не вздумай сболтнуть, что мы видели кошек, и уж тем более не признавайся, что кошки охотились за нами!..
